Когда она любит

Количество свидетелей моего падения просто ошеломляет. Я не отрываю взгляда от земли и считаю вдохи.

Мир расплывается, а я - крошечное пятнышко, которое движется сквозь него. Пот собирается на моей спине, просачиваясь в ткань свадебного платья Джеммы. Во рту пересохло. Я жалею, что не попросила воды по дороге сюда, вместо того чтобы молча размышлять о своем мрачном будущем замужней женщины.

Я крепче сжимаю руку Винса, и он бросает на меня обеспокоенный взгляд. Он не может видеть мое выражение лица под вуалью. Если бы он мог, то выглядел бы гораздо более обеспокоенным.

Мой ужас нарастает с каждым шагом. Это то, чего я всегда боялся. Полной передачи своей самостоятельности незнакомцу.

Я переживаю свой личный кошмар, и в конце прохода меня поджидает демон, готовый разорвать в клочья то, что мне всегда было дороже всего - мою свободу.

Меня может стошнить.

Может быть, это не навсегда. Я должна сохранять надежду, что каким-то образом мне удастся убедить Рафаэле выпустить меня из клетки. Но сколько времени это займет? Недели? Месяцы? Годы? Годы жизни с врагом.

Может, Рафаэле и помог Джемме, но он все равно мой враг. Он жаждет обладать мной. Я видела это в его глазах прошлой ночью, когда он смотрел на меня так, словно я была еще одной его собственностью.

Что он со мной сделает? Полагаю, все, что захочет. В этом и смысл, не так ли? Начиная с нашей брачной ночи. Все, что я не отдам ему добровольно, он возьмет силой.

Дыхание учащается. На моем предплечье появляется давление. Я опускаю взгляд и вижу, что это рука Винса.

— Клео, ты дрожишь, — говорит он низким голосом.

Да, у меня сейчас будет паническая атака, хочу сказать я ему, но не могу говорить.

В моих глазах появляются темные пятна.

И тут я замечаю цветы. Букеты голубых лилий в конце каждого прохода.

Любимые цветы Джем.

Я была на встрече с организатором свадьбы, когда она выбирала именно такую композицию.

Что-то в этих цветах пробивается сквозь панику, и мне удается сделать один глубокий вдох. Потом еще один.

Джеммы здесь нет, но в этом соборе она присутствует повсюду. Она спланировала эту свадьбу. Она выбрала цветы, музыку, платье, фату и все остальные мелочи, которые раньше были для меня так незначительны.

Теперь я цепляюсь за них. Я пытаюсь выбраться из паники и вспомнить, что делаю это ради сестры.

Она бы хотела, чтобы я шла к алтарю с гордо поднятой головой. Она бы не хотела, чтобы я рассыпалась на части перед всеми этими гребаными Мессеро. Я не доставлю им удовольствия видеть мои страдания.

Теснота в горле ослабевает.

— Я в порядке, — говорю я Винсу.

Когда мы с ним оказываемся в двух шагах от алтаря, я останавливаюсь.

Все в церкви затихают, и я практически чувствую, как у них течет слюна. Они ждут признака слабости, эти чертовы стервятники. Но они его не получат.

Я выпрямляю позвоночник и отвожу плечи назад. Я отпускаю руку брата, подавая сигнал, что дальше все в моих руках. Он сжимает мою руку и отходит в сторону.

Последние несколько шагов к алтарю я делаю самостоятельно.

Когда я стою перед ним, Рафаэле протягивает руку и поднимает мою вуаль.

Забавно, что можно ненавидеть человека и при этом находить его привлекательным. Высокие скулы и сильная челюсть Рафаэле кажутся мне оскорблением. Я не хочу, чтобы мне хоть что-то нравилось в этом ужасном человеке, но я не могу не оценить острые углы его лица, широкие плечи и то, как его мускулистое тело облегает сшитый на заказ смокинг.

Его челюсть сжимается. Он окидывает меня взглядом, а когда возвращается к моему лицу, в его глазах появляется жар, который обжигает мою кожу.

Я отвожу взгляд, обеспокоенная его интенсивностью. Впервые я позволяю себе посмотреть в глаза зрителям. Моя старшая сестра, Вэл, стоит в первом ряду рядом со своим мужем Дамиано Де Росси.

Она дарит мне разбитую улыбку, а в ее глазах стоят слезы. Это не слезы счастья. Мое сердце сжимается.

В четвертом ряду я замечаю Сабину в сером платье и черной шляпке. Похоже, я не единственная, кто считает эту свадьбу скорее похоронами.

В животе у меня мелькает удовлетворение от возмущенного выражения ее лица. Должно быть, она заметила, что на мне бриллианты ее старой хозяйки. Я поднимаю руку и делаю вид, что зачесываю прядь волос за ухо, чтобы убедиться, что она тоже видит браслеты.

Ее глаза сужаются, и она медленно качает головой, как бы предупреждая.

Неужели она действительно думает, что может меня напугать?

Она ошибается.

В конце концов, в этой церкви живет чудовище куда страшнее, и я собираюсь выйти за него замуж.

ГЛАВА 9

РАФАЭЛЕ

Священник что-то говорит, но я не слышу ни слова. Мой пульс громко бьется в ушах, твердый и ровный барабан, и вена на шее Клео бьется в том же чертовом ритме.

Перед глазами мелькает образ моих зубов, обрамляющих эту вену.

Эта церемония займет полчаса. спросил я священника, как только ее силуэт показался в конце прохода. Я хотел знать, как долго мне придется ждать, чтобы почувствовать вкус этого роскошного гребаного рта.

Его ответ вызвал у меня раздражение.

Потом меня стало раздражать мое раздражение.

Я терпеливый человек. Я умею ждать. Умею ждать.

Полчаса - это ничто. И все же мне кажется, что это слишком долго.

Слишком. Черт возьми. Долго. Особенно когда моя невеста выглядит вот так.

Медные локоны Клео убраны с лица двумя небольшими косичками. Остальные ниспадают каскадом по спине. Драгоценности моей бабушки сверкают на ее шее и свисают из ушей.

Она думает, что сама выбрала эти бриллианты, но на самом деле они выбрали ее. Если бы у нее не было фигуры или характера, чтобы носить их, они бы выглядели на ней нелепо. Нужно быть женщиной определенного типа, чтобы носить пятьдесят чертовых каратов.

Она делает это без усилий, как будто рождена для того, чтобы капать бриллиантами и золотом. Моя тетя Мария пыталась отчитать меня за то, что я позволил Клео носить драгоценности семьи, но я сказал ей, что если кто и достоин их носить, так это моя будущая жена.

Ее кожа сияет в свете, проникающем сквозь витражи церкви. А ее губы никогда не выглядели так привлекательно.

Чего я только не хочу сделать с этой женщиной. Мне не терпится изнурить это упругое тело, довести ее до предела, заставить ее кончать, пока она не превратится в хнычущую лужицу на моей кровати.