Крепкий ветер на Ямайке

Конечно, раз мисс Доусон сказала ей, чтобы теперь она звала ее Лулу, это значило, по крайней мере, что звать ее мисс Доусон она больше не должна. Но произнести это… другое слово вслух сами губы ее отказывались.

И поэтому в течение какого-то времени с помощью всяческих ухищрений она старательно избегала как-нибудь называть ее вообще. Но трудности, связанные с такой тактикой, возрастали в геометрической прогрессии: из-за этого их отношения в целом стали невыносимо натянутыми.

И скоро она стала избегать мисс Доусон.

Мисс Доусон ужасно переживала. Что она такого сделала, чем обидела этого странного ребенка? (Она, бывало, звала ее Маленькая Фея.) Милое дитя, казалось, питало к ней такие нежные чувства, а теперь…

И вот мисс Доусон то и дело ходила за нею по всему судну со страданием во взоре, а Эмили то и дело старалась от нее ускользнуть с алым румянцем на щеках. Они больше так по-настоящему, по душам, ни разу и не поговорили вплоть до самого прибытия парохода в Англию.

2

На борт парохода поднялся лоцман, и вы можете легко представить, как новости с парохода распространились на берегу и, соответственно, как быстро они достигли газеты “Таймс”. Мистер и миссис Бас-Торнтон после постигшего их несчастья не в состоянии были больше оставаться на Ямайке, продали Ферндейл за бесценок и направились прямиком в Англию, где мистер Торнтон вскоре сделался корреспондентом различных выходивших в колониях газет, выступая в роли лондонского театрального критика, а кроме того, предпринимал попытки некими косвенными путями воздействовать на Адмиралтейство в надежде снарядить карательную экспедицию против всего острова Куба. И вот тут-то “Таймс” в своей уравновешенной манере донесла до них новости в то же самое утро, когда пароход вошел в док Тилбери.

Вхождение в док заняло немалое время по причине тумана, сквозь который многократно отраженное исполинское громыхание доков доносилось неясно. Какие-то голоса выкрикивали что-то с причалов. Динь-динькали колокола. Дети сбились в кучку, выглядывая наружу, как некий импровизированный Аргус, коему вменено все увидеть и ничего не упустить. Но они не могли вообще ничего разобрать вовне, даже в целом, не говоря уж о подробностях.

Мисс Доусон взяла на себя ответственность за них за всех, намереваясь препроводить их в дом своей лондонской тети, пока не обнаружатся их родственники. И теперь она высадила их на берег и доставила к поезду, в который они и забрались.

— Мы зачем лезем в эту будку? — спросил Гарри. — Дождь, что ли, собирается?

Рейчел пришлось несколько раз спуститься и подняться по высоким ступенькам, чтобы затащить внутрь всех своих деток.

Туман, встретивший их в устье реки, стал еще гуще, чем прежде. Так что сначала они сидели в полутьме, пока не пришел человек и не зажег свет. В вагоне было не особенно удобно и ужасно холодно, но вскоре пришел другой человек и установил какую-то большую плоскую штуку, штука была горячая — она была наполнена горячей водой. Мисс Доусон сказала: это для вас, чтобы ноги на нее ставить.

Даже теперь, уже сидя в поезде, Эмили с трудом могла поверить, что он все-таки тронется. Она уже совсем решила, что так и есть, он никуда ехать и не собирается, когда наконец он тронулся, резко дергаясь по ходу, как пойманная акула.

Потом энергия наблюдения у них иссякла. Пока впечатлений было более чем достаточно. Всю дорогу до Лондона они играли с шумом-гамом в “Ап-Дженкинс”^[12] и едва обратили внимание, что уже приехали. Выходить им не очень хотелось, но в конце концов они все-таки вышли и оказались в тумане, густом, как гороховый суп, самом густом из супов, какой только мог приготовить Лондон в самом конце сезона. Тут они снова оживились и стали самим себе напоминать, что ведь это и есть настоящая Англия, так что надо бы ничего не пропустить.

Не успели они осознать, что поезд, оказывается, въехал внутрь какого-то громадного здания, которое было освещено окруженными ореолом, желтыми фонарями и самый воздух в котором имел необычный оранжевый оттенок, как их увидела миссис Торнтон.

— Мама! — закричала Эмили. Она и не предполагала, что будет так рада ее увидеть.

Что до миссис Торнтон, она была уже за гранью истерики. Младшие сначала сдерживались, но потом, по примеру Эмили, попрыгали на нее и завопили; по правде говоря, это было больше похоже на Актеона, терзаемого псами, чем на мать, окруженную своими детьми: их маленькие обезьяньи лапки раздирали ее одежду в клочья, но ее это нимало не беспокоило. Что касается их отца, он совершенно забыл, до чего ему противны трогательные сцены.

— Я спала с аллигатором! — выкрикивала Эмили в промежутках. — Мама! Я спала с аллигатором!

Маргарет стояла сзади и держала все их узлы. Никто из ее родственников не появился на станции. Взгляд миссис Торнтон наконец упал на нее.

— Да это же Маргарет… — начала она как-то неопределенно. Маргарет улыбнулась и подошла ее поцеловать.

— Уйди, — злобно крикнула Эмили и кулаком ударила ее в грудь. — Это моя мама!

— Уйди, — заорали остальные. — Это наша мама.

Маргарет снова отступила в тень, а миссис Торнтон была в слишком растерзанных чувствах, чтобы эта ситуация шокировала ее так, как это случилось бы при нормальных обстоятельствах.

Однако мистер Торнтон в достаточной степени сохранил здравый ум, чтобы войти в создавшееся положение.

— Пойдем, Маргарет! — сказал он. — Мы с Маргарет друзья!

Пошли поищем кэб.

Он взял девушку за руку, обнял ее за худенькие плечи и пошел вместе с ней к выходу с платформы.

Они нашли кэб, подогнали его к месту действия, все туда забрались, и тут миссис Торнтон вдруг сообразила, что надо бы сказать “здравствуйте-очень-приятно-до-свиданья” мисс Доусон.

Разместиться всем внутри кэба оказалось непросто. В разгаре этого процесса миссис Торнтон неожиданно воскликнула:

— Но где же Джон? Дети сразу примолкли.

— Где он? Его что, с вами в поезде не было?

— Нет, — сказала Эмили и вновь онемела, как и остальные.

Миссис Торнтон переводила взгляд с одного из них на другого.

— Джон? Где Джон? — обратилась она в пространство, и в тоне ее голоса прозвучал слабый намек на беспокойство.

И тут в окошке кэба показалось недоуменное лицо мисс Доусон.

— Джон? — спросила она. — А кто это, Джон?

3

Дети провели весну в доме, который их отец снял на Хаммер- смит-Террас, на границе с Чизиком, а вот капитан Йонсен, Отто и команда провели ее в Ньюгейте.

Их заключили туда сразу, как только захватившая их канонерка вошла в Темзу.