Кровавая весна 91-го продолжается

— Ладно, это всё понятно. Меня другое интересует: когда там что-то тяжелее закусок принесут? — Саня с надеждой глянул на дверь слева от барной стойки, ведущую на кухню.

— Главное, чтобы не работали так, как требует наш генеральный секретарь, он же президент, — усмехнулся Андрей.

— Это как? — заинтересовалась сидящая рядом Лера.

— Очень просто. Заходит мужик в ресторан, заказывает котлеты, ему приносят. Он в недоумении:

— Почему котлеты квадратные'?

— Так перестройка же. Надо меняться.

— Хорошо, а чего их недожарили?

— Работаем с ускорением, по рекомендациям нашего Генерального Секретаря.

— Почему они надкусаны? Вы там вообще в край охренели?!

— Госприемка же. Надо проверять качество.

— Вы вообще с ума сошли. Даже прямо об этом говорите!

— А чего бояться? У нас гласность!

Парни заржали, Лера улыбнулась.

— Классно придумали, — Русин показал большой палец. — А я вот другой анекдот про Перестройку знаю. Мужик с пулеметом пробрался на балкон Верховного совета. Орёт:

— Где здесь Ельцин?

Перетрусившие Лигачев, Шеварнадзе, Горбачев облегченно выдохнули, заулыбались, тычут пальцами на трибуну, где стоит Борис Николаевич.

— Да вот же он!

— Борис Николаевич, пригнись! — кричит мужик и разворачивает пулемет на президиум и зал.

— Плохой анекдот, нехороший, — скривился Максимов. — И с печальным концом.

— Почему, с печальным? — удивился Русин.

— Потому что, с Ельцина и надо было начинать, — невесело усмехнулся Андрей. — Остальных можно исполнять во вторую очередь. Тогда бы киллер орден получил от благодарных потомков.

— Да чего ты так к Борису Николаевичу прикопался? — возмутился Саня. — Нормальный же мужик, сибиряк. Наш человек — он за народ, за справедливость и против партократов. Ты в прошлый раз намеки кидал с историями о политиках и сейчас чем-то недоволен.

— Хочешь, я тебе другой анекдот про Ельцина расскажу? Уверен, ты его потом часто вспоминать будешь, — вместо ответа предложил Максимов.

— Давай, — нехотя согласился Русин.

Остальные с интересом слушали диалог.

— Рейган спрашивает у Бога:

— Когда мой народ будет по-настоящему хорошо жить?

— Через двадцать лет.

«Не доживу», — расстроился Рейган, расплакался и побрел домой.

Ельцин спросил у Господа.

— Хочу знать, понимаешь, когда мой народ начнёт жить счастливо.

Бог внимательно глянул на подвыпившего Бориса Николаевича. Лицо Господа побледнело и осунулось, в глазах мелькнуло страдание, по щекам побежали прозрачные дорожки слёз. Ничего не ответил Бог, лишь тяжко вздохнул, развернулся спиной к Ельцину и молча побрел прочь'…

Русин надулся, но спорить не стал.

— А я тоже хороший анекдот знаю, — сообщил Вернер. — Правда, про Чапаева. Идёт как-то раз Василий Иванович с Петькой…

Максимов общался с приятелями, и подругой периодически поглядывая на частично скрытые нишей столики, где расселся Киреев с дружками. Недалеко, с другой стороны устроились Аус и Колокольцева, с подсевшим к ним Лесиным. Через пять минут Роман с деловым видом встал, подошел к Лесину, что-то прошептал ему на ухо и вышел из зала. В вестибюле находился туалет, поэтому на его уход никто не обратил внимания. Андрей заметил, быстрый как удар кинжалом взгляд Романа, когда тот проходил мимо его столика. Максимов мог поклясться, что в карих глазах Киреева на мгновение мелькнуло злобное торжество. Парень сделал безразличное лицо и отвел взгляд, но Андрей насторожился.

«Скоро что-то будет», — мелькнуло в голове. Политтехнолог почувствовал легкое возбуждение и волнение, заставившие пальцы на правой руке слегка вздрогнуть. Такое состояние он испытывал в самые последние дни перед выборами, когда противник шёл ва-банк и поочередно вытаскивал все припрятанные козыри из рукавов, стараясь уничтожить оппонента. Нападали на предвыборный штаб, поджигали склады с рекламными листовками и газетой кандидата, подбрасывали наркотики, устраивали потасовку с ключевыми членами команды, чтобы закрыть их во время выборов.

В ход шел самый грязный, реальный и придуманный компромат, использовались изощренные уловки черного пиара, недоступные мозгам рядового обывателя. Но Максимов всегда выходил из этих ситуаций победителем, обращая все действия противников против них самих. Ничего сверхъестественного в этом не было: только скрупулезное изучение оппонентов, их стратегий и тактик действий, приемов, уловок, креативных идей, использованных на других выборах. На Андрея работала серьезная команда аналитиков, журналистов, бывших милиционеров-полицейских, умеющих раскапывать любое грязное белье и находить тщательно скрываемую оппонентами информацию. Начиная предвыборную игру, Максимов уже понимал, что собой представляет противник, каких подлостей и необычных ходов от него можно ожидать, просчитывал всевозможные варианты развития событий и готовил свои контрудары.

Сейчас ситуация была другой. О чём договорились Хомяков и Лесин, он не знал, какую провокацию приготовят — тоже. Пришлось действовать интуитивно, сначала вывести из равновесия комсорга, потом, когда станет ясно, что для него приготовили, импровизировать и обратить замысел молодого функционера и сынка первого секретаря против них самих. Максимов был уверен: он сможет это сделать.

Пока политтехнолог размышлял, дверь, ведущая в зал, распахнулась. Разговоры моментально замолкли. В помещение влетел Киреев, за ним зашел милиционер с сержантскими лычками на куртке и трое с красными повязками «дружинник» на рукавах.

— В чем дело? — поднялась из-за стола Надежда Федоровна, строго сверкая очками.

— Сейчас объясним гражданка, не волнуйтесь, — строго ответил сержант. — Всем оставаться на своих местах.

— Вот, всё здесь стоит, пойдемте, я покажу, — Киреев метнулся за нишу. Двое суровых парней пошли за ним. Роман вытащил клетчатую хозяйственную сумку, расстегнул молнию, отодвинул кусок ткани сверху. На груде тряпок лежали бутылки водки. Одна из них была уже открыта, наполовину пуста, с горлышком, плотно заткнутой салфеткой.

Роман обличительно ткнул в Андрея пальцем:

— Это Воронов сюда притащил для «разогрева». Решил ребят и девчонок бухлом напоить. Говорил, сюрприз будет. Сказал, поставят под стол, возле ниши. Будем втихаря наливать всем желающим, так чтобы училка не видела. Сперва подумал, шутит. Потом прикинул, решил отозвать его в сторонку, поговорить как комсомолец с комсомольцем, попросить, чтобы ничего такого не делал. Так он даже отказался со мной разговаривать. Я специально пошел туда, чтобы посмотреть, есть ли там сумка. Увидел, тихонько глянул. Точно, бутылки под тряпки положил, чтобы не стучали. Попросил парней присмотреть за сумкой, и сразу вас искать побежал.