Кровавая весна 91-го продолжается

— Угощайся.

— Сладкого не хочу, — отмахнулся Максимов. — А вот чаю за компанию с удовольствием попью. Только не полную чашку, половинку хватит.

— Как скажешь, — улыбнулась Валерия.

— Димка сказал, вам звонили и приглашали на собрание в понедельник? Причем в нашей школе? — уточнил Андрей.

— Ага, — кивнул Рудик. — Надежда Федоровна звонила. Сказала, будут разбирать наше поведение. Придёт какая-то тетка из районо и местная шишка из райкома комсомола. Родители уже с утра на ушах стоят. К тебе какие претензии, понятно. Пытаются прикрутить попытку напоить всех водкой. По-дурацки вышло, но можно попробовать раздуть историю, тем более ты с этим Хомяковым в контрах. А вот чего нас полоскать хотят, это интересный вопрос. Ладно, мне, допустим, хомяка предъявят, которого я в автобус принес. Но к остальным какие претензии? Непонятно.

— А давай прикинем, — прищурился Максимов. — Вот смотри. Всех пригласили. Тебя, Серегу, Саню, даже Леру вниманием не обошли. Правильно?

— Правильно, — согласился Вернер.

— И пригласили после поездки, где будут разбирать моё поведение, так?

— Так, — нетерпеливо вмешался в разговор Саня. — Да, говори ты уже, что думаешь. Не тяни!

— Подожди немного, — осадил товарища Максимова. — Через пару минут сам всё поймешь. Получается, ваш вызов на собрание связан с поездкой в Москву?

— Ну да, наверно, — немного неуверенно ответил Саня.

— Тебе, кстати, кто звонил? — поинтересовался Андрей. — «Классная»?

— Нет, Ивченко, но по её просьбе, — откликнулся Саня. — Сказала, будут разбирать наше поведение.

— А тебе, Серега?

— Танюха. Тоже самое заявила, — откликнулся Цыганков. — Добавила, быть обязательно — это очень важно.

— А теперь подумайте, как следует, почему нас всех позвали? — Максимов обвел товарищей испытывающим взглядом. — Что нас всех объединяет, даже Леру?

— Мы в одной компании были, гуляли вместе, — моментально сообразил Рудик. — Только с нами Гринченко и ещё этот его дружок, Агапов были. Но их вроде не звали.

— А ты откуда знаешь? — хмыкнул Максимов. — Звали, не звали. Они тебе сами сказали?

— Нет, — Вернер на секунду задумался. — Просто о них не упоминали.

— А о других упоминали? — поинтересовался Андрей. — Или вы созвонились?

— Созвонились, конечно, все же дружим, рядом живем, время проводим вместе, — немного растеряно ответил Рудик.

— Телефон Агапова вы навряд ли знаете, — улыбнулся Андрей. — А Гринченко кто-нибудь звонил?

— Нет, — обескуражено мотнул головой Вернер. — А зачем?

— Значит неизвестно, пригласили его на собрание или нет?

— Неизвестно, — согласился Рудик.

— Пошли звонить, — встал Андрей.

Гринченко снял трубку после второго гудка, будто ждал у телефона.

— Здорово, Олег, — весело пропел Максимов. — Как дела?

— Н-нормально, — с легкой запинкой ответил рыжий. — Привет.

— Тебе классная или Ивченко звонили, на собрание в понедельник приглашали?

Молчание.

— Ты там не заснул? — озабоченно поинтересовался Андрей.

— Приглашали, — обреченно выдохнул Гринченко.

— Ты ничего не хочешь нам рассказать? — вкрадчиво уточнил Максимов.

На этот раз молчание было более продолжительным.

Наконец рыжий тяжело вздохнул.

— Хочу.

— Тогда заходи к Вернерам. Ты там уже был, так что не заблудишься.

— Хорошо, — голосом каторжанина, идущего на виселицу, обреченно согласился Гринченко.

— Ты объяснишь, что происходит? — Вернер вопросительно глянул на положившего трубку Максимова.

— Объясню, — согласился политтехнолог. — Пошли в комнату.

— Мне по дороге сюда, пришла одна мысль, — сообщил Максимов, снова устраиваясь на стуле. — Но я её пока озвучивать не буду. Предпочитаю, чтобы вы дошли до неё сами. Ситуация такая: мы ехали в Москву. Гуляли одной компанией, в понедельник после уроков, вызывают всех, в том числе и Рудика, с Лерой и Вадика, а они вообще с другой школы. Правильно? Вот и думайте.

— Так мы ничего такого не делали, — пожал плечами Русин. — Ну погуляли, пару павильонов посетили. Что здесь такого?

— Партократов малость прополоскали, — добавил Вадик. — За это сейчас не предъявляют. Их уже по телевиденью и всех газетах сношают, особенно в «Огоньке» — постоянно материалы выходят про кровавую гэбню и репрессии.

— Над Горбачевым ещё смеялись, — добавил Рудик. — Частушки читали, ржали над ним. И что? Не отправят же нас за это в тюрьму? Сейчас же не тридцать седьмой, а девяносто первый, демократия и гласность.

— Вот мы и подошли к возможной причине вызова, — чуть улыбнулся Максимов. — Над условными партократами вы можете ржать сколько угодно, никто и слова не скажет — вполне в духе времени. А вот безобразно издеваться над светочем нашей демократии, отцом Перестройки и Гласности — президентом, нет. Потому что система заточена именно на возвеличивание того, кто стоит на вершине пирамиды.

— А как же Ельцин в восемьдесят седьмом прямо с трибуны говном руководство поливал? — удивился Цыганков. — И ничего ему не было.

— Во-первых, было, — усмехнулся Андрей. — После того, как на нем оттоптались все высшие руководители, Борис свет Николаевич заявил об «ошибке». Фактически, извинился. Во-вторых, найди во всем его трехчасовом выступлении именно оскорбительные эпитеты, насчёт Горбачева. Заявление о «культе личности» таковым не считается, это попытка критики, но аккуратной, без оскорблений. И то, даже такая попытка была пресечена высшими партийными чиновниками. На Ельцине тогда оттоптались всё, кто только смог. В-третьих, не сравнивай его, в то время бывшего кандидатом в Политбюро, и нас — простых школьников. Обрати внимание, публично Горбачева резко, с переходом на личности, никто не критикует, ни в крупных газетах, ни на телевидении, хотя простой народ уже плюется, слыша о «демократии, гласности, ускорении». А тут представь, какая возможность выслужиться, заявить о себе для мелких комсомольских подхалимов и местных партийных начальников — показательно наказать школьников, смеявшихся над «ах каким человеком, президентом, самим Михаил Сергеевичем». В нашем глухом углу ещё не поняли, что времена «единогласного одобрямса» и «сурового осуждения» уже безвозвратно уходят в прошлое. Чиновники, комсомольские и партийные, ещё по инерции живут как пять-семь лет назад, хотя на всякий случай готовят запасные аэродромы. Ещё обиженный старший брат нашего мохнатого друга хочет взять реванш и показательно смешать меня и вас с дерьмом. Отмахиваться от него никто не будет — мало ли чего. Может они, и хотели всё замять и спустить на тормозах, но Хомяков этого сделать не даст, а комсомольская и партийная номенклатура даже сейчас очень осторожна, и осаживать «разоблачителя клеветников на самого президента» не станет.

— Кто получается нас сдал, Гринченко или его дружок Агапов?

— Олег навряд ли, не такой он человек. Скромный, немного забитый, всё держит в себе, да. Но не стукач, да ещё и нам обязан — тренируем, с работой помогаем и амурными делами, — задумчиво заметил Максимов. — А вот Агапов, случайный попутчик, прицепился за компанию с Гринченко. Вполне мог настучать.

— Точно вам говорю, Агапов это, — авторитетно заявил Русин. — Ты, наверно, забыл, он ещё в первых классах учительнице на меня и тебя жаловаться бегал. Потом, когда получил пару раз, притих вроде. Вот сволочь! Мы его ещё и кормили, шашлыком угощали на халяву!