Кукловод: Реквием по Потрошителю

Рейко склонила голову, прикрыв глаза от странного холодка, кусачие мурашки пробежались вдоль позвоночника, пока холодные холеные пальцы очерчивали шрамы на спине, пробегались по выступающим позвонкам. Акияма понурила голову еще сильнее, сжав ноги, низ живота приятно тянуло, и от этого она ретивее уверяла себя, что сон скоро закончится. Но пальцы нарочито медленно изучали каждый след.

Тяжелый вздох разочарования раздался за спиной, и щекочущая пытка на мгновение прекратилась. Рейко качнуло назад, и она столкнулась с преградой, упершись в стоящего Акасуну, и попыталась немедля уйти вперед. Но Сасори остановил, развернув чуть боком, откидывая волосы на левое плечо, открывая правую сторону, и провел точно такими же привычными отточенными движениями по правой щеке. Точно, даже здесь у неё имелись совсем маленькие шрамики от стекол протараненного ею окна в Осаке.

Акасуна пропустил руки между её руками, скользнув к животу, отчего Рейко напряглась и вытянулась, толкнувшись назад, но прижалась так к Акасуне еще сильнее.

Она скользнула взглядом вверх, мимолетно наткнувшись на собственное отражение в зеркале, и стыдливо отвела глаза в сторону, вздрагивая от каждого изучающего прикосновения.

Все замерло, в отличие от сбившегося тяжелого дыхания и трепещущей тяжело вздымающей груди, покрывшейся гусиной кожей, Акиямы. Она стояла в объятьях убийцы, чьи заляпанные кровью руки невесомо остановились вдоль тела, задевая ребра и торчащие соски.

На её обнаженном плече пристроен подбородок, щека слишком близко к её щеке, а шепот чересчур тихий и интимный.

— Посмотри на свое отражение.

Зеркало — рама, запечатлевшая почти недвижимую картину. Застывшее произведение, колышущееся лишь мелкой дрожью, скупыми движениями и трепещущими ресницами.

Обнаженная жертва в руках своего убийцы — бледная и сокрушенная, невидящим взглядом следящая за плавными движениями рук на собственном теле. И взгляд. За его взглядом померкли все краски, и Рейко зажмурилась, вывернувшись в его руках, и прильнула всем телом к своему истязателю, потянувшись за поцелуем, но застыла, сжавшись всем телом до боли, лишь невесомо коснувшись губами его губ, вцепившись обессиленными пальцами в рубашку на плечах.

Ненависть бешеной волной разбилась о неопределимую страсть. И Рейко совершила то, о чем в тайне желала три года назад, искоса наблюдая за взлелеянным идеализированным объектом воздыхания так давно в Осаке. Образ, который она придумала сама себе, который создал искусный Кукловод и в которой она верила и по сей день. Рейко прильнула к его губам в отчаянном, самозабвенном поцелуе, не ища ответа и чувств, пила его без остатка, как яд, пыталась задохнуться от собственных чувств. А его лукавые губы тянулись в усмешке, и она слышала смех. Торжествующий смех победителя. Смех смерти над жизнью. Смех бесчувствия над любовью. Но эта безумная вырвавшаяся эмоция пьянила еще сильнее, ведь Рейко никогда не слышала, как смеется Кукловод, и готова была умереть не только за этот поцелуй, но и за этот смех.

Одежду на его теле хотелось разорвать в клочья, но Рейко лишь цеплялась за неё и молилась, чтобы он оттолкнул, разорвав это безумие. Но Сасори не оттолкнул, разжал её пальцы с рубашки и переплел их со своими, все так же улыбаясь, и в этом цепком объятии провел к постели.

Рейко открыла глаза, когда матрац прогнулся под её телом, прикусила нижнюю губу, пройдясь по ней кончиком языка, чтоб ощутить вкус чужих губ, и во мраке различила потешающийся над ней смех, видела, как обнажается дьявол перед тем, как примет жертву, поднесенную к нему на алтарь. Жертву, что сама преклонила колено, возжелав, чтобы её искусили, выпили до дна, высушили и обрекли на смерть во имя великой идеи.

Рейко боялась выпустить его из объятий, когда Акасуна прогнулся над её телом, цеплялась за плечи, за запястья, за спину. Прогибалась под изогнутыми губами, лениво и медленно изучающими её тело так же, как его пальцы изучали материал. Но она и сейчас была его материалом, как бы Акияма не пыталась себя уверить в обратном. Что находится сейчас с Асори Накусой, а не с Кукловодом. Но не учла одного, что Асори Накуса и Кукловод были Акасуной Сасори.

Кукловод скользил холодными ладонями по внутренней стороне бедра, и его язык выписывал круги на её лоне. Рейко кричала, кусая пальцы до крови, до слез захлебывалась в собственных чувствах, мотая головой, и замирала лишь тогда, когда его губы прикасались к её губам, подарив один единственный поцелуй, а легкая тянущая боль пронзила низ живота.

Акияма кусала его губы, судорожно лаская лицо, и извивалась, пытаясь ощутить его глубже, сильнее и больнее, несмотря на весь дискомфорт. Боль на следующее утро подтвердит, если это окажется правдой. Больно станет её свидетелем.

Боль, смятые простыни и кровь на них. Она принесла свою жертву, ответив согласием на все одной ночью. Собственные чувства предали Акияму Рейко, что безмолвно кричала, тихо постанывая и всхлипывая, пытаясь запомнить тяжелое дыхание на своем плече, щекочущие красные пряди на щеке и семя, излившееся на её живот.

Акияма Рейко проиграла собственной болезни, как и любой больной, не осознающий и не верящий в её существование.

Комментарий к Глава 22. «Стокгольмский синдром» Сейчас будет небольшой авторский батхерт. Я долго не решалась выложить эту главу. Из-за чего? Думаю, вы догадались, из-за постельной сцены. Потому что когда я писала её, то поняла, что передо мной стоит проблема, а как её лучше описать? Полноценная нцуха со всеми подробностями в 5 страниц, или же сделать такой легкий флер эротики? Вроде как работа без эротического наклона, но и три строки а-ля “они занялись сексом, расходимся” – тоже не комильфо. В итоге я родила вот это. Можете в меня кинуть, конечно, тапок, так как я понимаю, что многие наверняка ждали нечто более горячее и подробное. Но я все же решила, что этот фанфик не эротика. Так что придется довольствоваться этим. (Или можете написать свою нц, я даже почитаю xD).

====== Глава 23. «Проект Убийца» ======

Череп сжимала в тиски невидимая рука судьбы, не дающая детективу Учихе сосредоточиться на уплывающих от его внимания буквах на еще горячей после факса бумаге. Отпечатки пальцев, оставленные в палате Рейко, принадлежали некому Ходу Итори, чье имя не значилось в базе данных даже по элементарным административным проступкам. Чужая личина. Итачи не знал как, но был уверен, что Акасуна Сасори примерил маску ни в чем не повинного человека, фантастическим образом заполучив себе его отпечатки пальцев. Оперативная группа уже выехала проверить «похитителя», Учиха не желал тратить время на бессмысленное расследование. Настоящий убийца не прячется, сидит сейчас в своем скромном снятом доме, и кто знает, быть может, именно сейчас перешивает Рейко по своему вкусу, так как видит её он, а не бог.

Обезболивающие притупили не только боль, что, будто раздробленные мелкие осколки, колола грудную клетку изнутри, но и ясность ума. Но Итачи решился — сейчас или никогда. Ноутбук Обито абсолютно неприметной вещью все так же лежал на рабочем столе, словно и не таил в себе все секреты злого гения.

Спасибо таблеткам, они притупили еще и эмоции. С меланхоличным безразличием, которое нарушало лишь волнительно стучавшее сердце, Итачи открыл файл, что не успел прочесть, когда к ним как гром среди ясного неба наведался серийный убийца Кукловод.

Тайна Обито — механические черные буквы 14 размера шрифта Колибри. Бездушные пиксели на экране, слагающиеся в больной смысл, ставший семенем катастрофы, длящейся пять лет, которую Обито породил, осознано или нет, Итачи никогда не сможет понять. Обрамлённые лопнувшими капиллярами черные радужки мерно двигались по циничным строчкам, ставшим нитями, плетущими чужие судьбы.

«Что есть убийца? Сборник плохих наследственных генов? Неблагоприятная социальная среда? Плохое окружение? Семья? Друзья? Стечение обстоятельств? А быть может, божий промысел?