Кукловод: Реквием по Потрошителю

Кабинет, который предоставили приехавшему на междугороднюю выставку современного искусства бывшему министру искусств, ныне широко известному меценату, ценителю прекрасного, скромно освещался подвесным потолком, идеально подчеркивающим каждый мазок на одиноко висящих на белых стенах картинах.

Сасори занял отведенное для посетителей место, выжидающе смотря на незнакомца. Длинные светлые волосы, мутный взгляд, цвет которого сразу и не определишь.

— Чем могу помочь? — любезно поинтересовался благодетель, скрестив пальцы в молитвенном жесте.

Бежевая визитка легла на стол вместо ответа. Улыбнувшийся краешком губ её обладателю Ханзо тяжело вздохнул и, нажав на кнопку спикерфона, дал указания секретарше, чтобы его никто не беспокоил.

— Прошу простить мою грубость, если бы я знал, кто ко мне пожаловал, вас немедля привели бы ко мне! — Поднявшись, Ханзо протянул широкую ладонь, привыкшую к деловым рукопожатиям. Но Сасори, смотря снизу вверх надменно-скептическим взглядом, неопределённо цокнул языком, явно разочарованный тем, что увидел. Уж больно все складывалось в подставу.

— Вы, вероятно, думаете, что я подкупленный полицией шпион. Это справедливое умозаключение, — важно кивнул бывший министр и с понимающей улыбкой вернулся за стол. — Право, вы наверняка ожидали увидеть кого угодно, но не такого человека, как я. По правде сказать, я тоже удивлен, я представлял вас несколько иначе. Я заинтересовался вашей личностью с вашей первой работы — Токийского Потрошителя, чье имя люди забывают с каждым днем все больше и больше. И боюсь, что лет через 5 никто и не вспомнит.

— И? Ради этого вы меня позвали: выразить восхищение работами Кукловода? — Сасори намеренно не произносил «моими», так просто он не потеряет бдительности, и Ханзо это оценил — оскалился, блаженно опустив веки.

— Нет, конечно. Я пригласил вас к себе, чтобы предложить вам покровительство. Вы не ослышались, не нужно так выгибать бровь и насмехаться! Знаете ли, у звезд всегда есть свой патрон — оплот, на который они могут опереться в трудную минуту.

— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

— Это вы так думаете, но… рано или поздно полиция выйдет на вас, поймет некую закономерность, системность в ваших работах, и тогда они начнут распутывать ниточки, одна из которых непременно когда-нибудь приведет к вам. Но я предлагаю вам отсрочку. Я представляю вам мою скромную власть: стереть видеозаписи, уничтожить улики, свидетелей. Совсем маленькая ненавязчивая помощь.

— Я не понимаю, какая логика в ваших действиях?

— Это все ради масс медиа, — необычно завораживающим голосом проговорил Ханзо, сверкнув едва просвечивающей искоркой на дне болота мутных глаз. — Культура переживает застой, порождая фастфуды-однодневники. Я же хочу предложить этому миру новый, вечный материал, который не затронет забвение века. Когда-нибудь о вас напишут книгу, снимут фильмы или сериалы. Вы станете новым «Джеком-Потрошителем», «Зодиаком».

— Я предпочел бы славу Ван Гога или Микеланджело.

— Одно другому не мешает и балансирует на одной грани. Искусство в безумии. Разве вы не знали, что многие выдающиеся писатели, художники, композиторы страдали психическими заболеваниями? Одних художников хватает: Михаил Врубель, Эдвард Мунк, Винсент Ван Гог, Камилла Клодель, Франсуа Лемуан, Луис Уэйн.

— Так по-вашему я психически больной? — не без оскорбленной иронии спросил Акасуна.

— Не в этом суть, как вас верно звать…. Настоящим именем?

Акасуна не понимал, правда ли этот человек верит в свою интерпретацию бессмертной идеи? Но если чутье и инстинкты существуют, то сейчас они говорили — верь. И Сасори доверился, даже после того, как неудачно раскрылся перед единственным оставшимся другом.

— Акасуна Сасори.

— Сасори-но-данна, я предлагаю вам покровительство. В обмен на вашу историю. Я буду первым, кто откроет вас миру. Конечно же, после вашей поимки или, быть может, смерти.

Сасори едва сдержал циничный смешок. И правда, интересная эта личность, Ханзо. Предлагает ему покровительство, но не скрывает, что ждет его неминуемой гибели, которая принесет славу бессмертному имени, что будет вселять ужас в людские сердца спустя десятилетия.

— Хорошо. Но есть одно условие. Я разыскиваю одного человека. Мастера. Вам это имя наверняка ни о чем не говорит. Но для меня это веха, мой рок, ради которого я и живу. Я хочу, чтобы вы помогли мне выйти на него.

— Позвольте узнать, почему вы думаете, что я смогу на него выйти?

— Однажды он вернется, а когда вернется, вы узнаете о нем, и мне не придется пускаться в объяснения.

— Хм, — Ханзо задумчиво погладил подбородок. В словах Акасуны сквозил яд, но глаза были все так же холодны и чужды к эмоциям. — Но в таком случае, когда вы найдете это человека, что с ним или с вами станется?

Сасори не ошибся. Учиха Обито состоялся ценителем изощренной красоты, не понятной простому обывателю. Но для Мастера работы серийного убийцы представали в ином образе, не вселяли ужас, а только интерес и любопытство. Акасуна сам осознано стал приманкой, ему необходимо было лишь запастись терпением, таким сильным и смиренным, которому бы позавидовал самый ретивый монах.

Не без помощи Ханзо Мастер вышел на связь с Кукловодом.

Когда Акасуна делал очередные заказы для следующего сезона реквиема, на электронной почте, которую знал лишь невидимый дьявол-хранитель, пришло письмо от неизвестного пользователя. Сасори едва не пометил его спамом, но первые строчки в отобразившейся выделенной полоске заставили бесчувственное сердце, покрывшееся за прошедшие три года заиндевелой коркой, гулко забиться. Такое волнение он испытывал в последний раз, когда сбежал один из его материалов — Акияма Рейко.

«Великий маэстро, гений, не понятый народом, приветствую тебя от сердца с искреннейшим нижайшим поклоном! — Эти вычурные строчки, точь-в-точь как из описания Нарико, слишком сладкие до приторности, от которой свербит в горле до ощущения тошноты. — Вас беспокоит ваш тайный поклонник, о котором вы наверняка, даже если я и представлюсь сразу же, ничего не знаете. И тем не менее я — Мастер. Имя мне идея! Вы чувствуете эту родственную связь? Я всегда считал, что истинная сила этого мира — идея, бессмертная, неосязаемая, передающаяся из руки в руки, из уст в уста. И вот я, ваш скромный раб поклонения, слежу уже несколько лет за вашим творчеством! Сколько в нем грации, сколько бессмертия!

Знаете, вы бы очень польстили моей скромной персоне, если бы ответили на мое сообщение. Право, моя мечта когда-нибудь встретиться с вами. Быть может, вы слышали и обо мне? Хоть краем уха из новостей о найденных трупах в Токийском заливе? Видите ли, я живу в замке (и не в силах из-за бремени ответственности его покинуть), и его жизнь — мое хобби. Если вы не верите в меня и мое письмо, можете поручиться у нашего общего друга Ханзо, который, к слову, мой постоянный гость с недавнего времени на играх. Вы, вероятно, спросите себя, что за игры. Я отвечу вам в следующем письме. Так вот, наш милый друг недавно бахвалился своим знакомством с вами, поэтому вы не можете себе представить, в какой трепет я пришел! Искренне надеюсь, что когда-нибудь и вы сможете посетить мои игры. Я уверен, что нам есть о чем поговорить!