Ленька-активист

Запечатав письмо, я на следующий день отправил его по заветному адресу. Конечно, возможно, что меня сочтут наглым выскочкой, лезущим не в свое дело. А может… может, и на этот раз мой голос будет услышан. Все-таки, теперь за мною есть не только слова, но и некие конкретные дела.

Прошло две недели, и однажды, после очередного собрания факультетского бюро, ко мне подошел Алексей, секретарь нашей ячейки. Он был в приподнятом настроении, его глаза горели.

— Ну, Леня, ну, ты даешь! — хлопнул он меня по плечу. — Перевернул ты нашу тихую жизнь с ног на голову! Раньше мы что? Стенгазеты, диспуты, борьба с «хвостистами»… Скука смертная. А теперь — дело! Настоящее, живое дело! К нам в ячейку народ валом повалил, заявления пачками несут!

— Так это же хорошо, — улыбнулся я. — Значит, работаем в правильном направлении.

— Правильном-то правильном, — кивнул Алексей. — Да только вот в чем загвоздка. Вышку мы построили. Прыжки наладили. А дальше-то что? Энтузиазм у ребят — через край бьет. Энергию нужно куда-то направлять. А то, боюсь, как бы они нам с этаким-то энтузиазмом весь институт по бревнышку не раскатали!

И он посмотрел на меня с хитрым, выжидательным прищуром.

— Я вот что подумал, Леня. Ты у нас — голова. Генератор идей. Может, есть у тебя еще какие-нибудь соображения, куда бы еще направить этот наш созидательный порыв? Только что-нибудь такое же… масштабное. Чтобы дух захватывало.

Я усмехнулся. Конечно, у меня были идеи. Вагон идей!

Глава 18

— Есть одна мысль, Алексей, — сказал я после недолгого молчания. — Даже не мысль, а целое направление — масштабное и очень-очень важное, я бы сказал, поважнее парашютной вышки!

— Ну-ка, ну-ка, выкладывай! — оживился он.

— Скажи мне, что сейчас, кроме авиации, больше всего волнует людей? О чем пишут в газетах, о чем говорят на собраниях?

— Ну… — Алексей задумался. — НЭП, борьба с уклонами… Мировая революция…

— Нет, — перебил я его. — Я говорю о технике. О том, что можно потрогать руками.

— Ну, авиация, электрификация, радио…

— Вот! — сказал я. — Именно. Радио. Для большинства обывателей это — диковинка, забава. Несколько радиолюбителей-энтузиастов собирают в своих каморках детекторные приемники, слушают в наушниках треск и писк из Москвы. А ведь радио — это не забава, это самое мощное оружие нашей эпохи. И мощный пропагандистский инструмент!

Я видел, что Алексей не совсем понимает, к чему я клоню.

— Понимаешь, — продолжал я, понизив голос и увлекая его в сторону от шумного коридора. — Радио — это голос. Голос нашей партии, который может долететь до самого глухого села, до самой далекой заставы. Это — уши. Уши нашей разведки, которые могут услышать врага за сотни верст. Это — нервная система нашей огромной страны. И тот, кто будет контролировать эту систему, будет контролировать все. Мы, комсомольцы, мы — будущие инженеры, должны быть в авангарде этого дела. Мы должны не просто слушать радио. Мы должны его делать!

— Делать? — удивился Алексей. — Но как? Это же сложно, это наука, лаборатории…

— А мы начнем с простого! — горячо воскликнул я. — Для начала — создадим в нашем институте радиокружок. Соберем единомышленников. А затем, на этой базе, настоящую радиолабораторию! Будем изучать теорию, собирать приемники, ставить опыты. Для начала — создадим в нашем общежитии радиоточку. Один хороший приемник, а от него — провода в каждую комнату и наушники. Чтобы все ребята могли слушать последние известия из Москвы.

— Это идея! — загорелся Алексей. — И точно лучше, чем на гитаре тренькать.

— А дальше — больше, — продолжал я, чувствуя, как моя собственная идея захватывает меня. — Мы начнем конструировать свои собственные приемники. Не детекторные, а ламповые. Я тут почитал кое-какую литературу… Есть такая схема, называется «супергетеродин». Она позволяет принимать очень слабые, далекие станции. Представляешь, мы сможем слушать не только Москву, но и заграницу! Узнавать, что там у них творится, ловить голоса с другой стороны планеты!

Я говорил, и сам поражался, как легко и складно ложатся на язык сложные технические термины, которые в моей прошлой, инженерной жизни были для меня обыденностью.

— А потом, — я перешел почти на шепот, — мы сможем создать свою, портативную рацию. Не такую, как сейчас в армии — громоздкий ящик, который на телеге возят. А маленькую, которую один человек сможет унести. Представляешь, какая это будет помощь для нашей Красной Армии, для ЧК?

Алексей впечатлился услышанным. Как и все «двигателисты», он был помешан на технике, и мои слова звучали музыкой в его ушах.

— И это еще не все! — вдохновенно продолжал я. — Если дело пойдет, мы сможем поставить вопрос перед руководством института об открытии нового факультета. Радиофака! Будем готовить не просто инженеров-механиков, а инженеров-радистов, специалистов по самому передовому направлению науки и техники!

— Ну, факультет — это ты, конечно, загнул! — заявил Алексей. — Такого нигде в мире нет!

— Нигде нет, а у нас будет! — усмехнулся я. — Начнем с малого, с кружка, а затем, чтобы нас все слышали, построим свою, институтскую, радиостанцию. С большой антенной-вышкой. И будем выходить в эфир! Рассказывать о наших достижениях, читать лекции, передавать последние новости! Как тебе такая идея, секретарь? Достаточно масштабно?

— Да еще как! Ты, Леня, — голова! — похвалил меня комсорг. — Буревестник технической революции!

И дело закипело. Мы выпросили у руководства небольшую каморку в подвале, бывшую кладовку. Выгребли оттуда многолетний мусор, побелили стены, сколотили столы. С миру по нитке, по крупице, начали собирать оборудование. Конечно, оборудование для радиосвязи было не из той категории, что можно добыть на толкучке. Но у меня были некоторые связи: и посещение Военно-Технического общества в деле добычи радиоламп казалось самым многообещающим. И вот, я вновь отправился туда.

Меня принял председатель общества, тот самый суровый командир с ромбами в петлицах, которому я уже представлял до того проект вышки. Звали его товарищ Рогов, и вид у него был такой, будто он только что вернулся с инспекции на передовой. Он сидел за массивным дубовым столом, под портретом Троцкого в буденовке, и изучал какую-то документацию.

— А, студент-парашютист, — сказал он, подняв голову, когда я вошел. — Снова с прожектами? Что на этот раз? Предлагаешь построить катапульту для запуска красноармейцев на вражеские позиции?