Мать ветров
Шрифт:
Сегодня, глядя на Артура, у которого едва слюна изо рта не закапала, когда он заполучил чертежи ружей и пистолетов, Милош мысленно подтвердил безусловное сходство. Мопс, да и только!
— Ты позволишь взять их, чтобы скопировать? Обещаю, я лично прослежу, чтобы Артур их никуда не задевал, — промурлыкала Хельга и чуть снисходительно разлохматила светлые космы супруга.
— Да я и тут могу зарисовать! — бодро откликнулся художник и вцепился было в чистые листы на столе, но женская ладошка нежно разжала его хватку.
— Лучше в мастерской. Пожалуйста, — просительно и заманчиво блеснули голубые глаза.
— Как пожелаешь, Льдинка, —
— Берите! — щедро улыбнулся лекарь. — Сестренка, но только под твою ответственность.
Светлый вихрь умчался из комнаты, которую временно отвели под кабинет Милоша. В университете все было временным, кроме, пожалуй, библиотеки. Оно и понятно: умучаешься таскать свозимые со всего бывшего Черного Предела тома из временного хранилища в постоянное.
— Мама, что думаешь об огнестрелах? — спросил Милош у Зоси, неторопливо перебиравшей его гербарии.
— Что думаю... Знаешь, сынок, думать об этом придется прежде всего Артуру как почти-инженеру, нашим гномам, Арджуне и Саиду... Но не мне.
— Почему?
— Я долго не могла решиться, и все-таки... Милош, я ухожу из армии.
Огорчение пополам с великой радостью нахлынули на него одновременно.
— Расскажи, мамочка, — Милош устроился у ног теперь уже бывшего командира и бережно взял ее руки в свои. Потерся щекой о широкую, сильную и все-таки женскую ладонь. Наверное, оно и к лучшему.
— Когда я принимала пост командира, у меня попросту не было выбора. Ты помнишь, на тот момент я была самым опытным подпольщиком. За прошедшие годы и особенно в год восстания появилось множество прекрасных бойцов. К нам переходят специалисты из княжеских людей, из Ромалии бежали и до сих пор бегут те, кто принимал участие в революции. А я выполнила свой долг перед памятью папы и Кахала.
— Ты стала командиром по долгу, а не по призванию, — задумчиво проговорил Милош. — Но у тебя получалось! Неужели не хочешь остаться?
Зося покачала головой и отняла одну руку у сына, чтобы поправить повязку на его пустой глазнице.
— Нет, Милош. Там, в Шварцбурге, когда старый козел шантажировал меня детьми, я вспомнила, где было мое место прежде всего. Да, я умею драться и планировать операции, потому что так нужно. Но я умею и принимать роды, облегчать муки женщин. Ты привез нам секрет эфира, новые знания, новые инструменты. А Республике до зарезу нужна, наконец, настоящая медицина, а не бормотание полуграмотных знахарей.
За окном синел погожий осенний день, а в кабинете будто полыхнула зарница. Мама... нет, не мама. Третий командир Фёна, преемница Кахала и Раджи, ведьма подполья, героиня штурма Шварцбурга отказывалась от места в армии. Отказывалась добровольно — ради другой битвы. И Милош не видел в этом ничего постыдного или трусливого. Наоборот, ее опыт матери и повитухи значил для молодой Республики не меньше, чем опыт командира.
Но это значит... Значит, что и ему — не стыдно?
— Поделись, маленький, — в родных зеленых глазах плескалось море понимания и принятия. Как бывало в лимане близ Сорро.
— Мы еще не разговаривали на эту тему с Али и Саидом, но я почему-то уверен, что они останутся так или иначе в армии. А я... Мама, ужасно неловко признаваться, я же, в конце концов, старший из нас троих, но после экспедиции чувствую свое призвание совсем в другом. Теперь еще университет открывается, — последние слова он произнес очень тихо. Открывается. В университете как проклятый пашет
Марчелло, а Милош сегодня утром вызверился на него за естественную для ромалийца помощь маме.— И ты хотел бы спокойно изучать материалы экспедиции? Сравнивать с тем, что есть у нас, что изучали Рашид и Раджи? А ведь растения — это не только медицина, сколько семян ты привез, сколько возможностей... Сынок, маленький, глупый мой, и тебе серьезно неловко этого желать?
— Глупый, — виновато улыбнулся Милош — и его прорвало. Он порывисто поднялся с колен, широким жестом подгреб к себе гербарии, дневники, дедов травник. Торопливо, будто боясь растерять слова и тени мыслей, заговорил об удивительном сходстве некоторых растений далеких друг от друга земель, о различных формах маиса и других культур, об адаптации привезенных им семян к новым условиям, о масштабных экспериментальных работах, раз уж им принадлежит отныне вся земля, а не крохотный аптекарский огород при лаборатории дедушки Рашида.
— Ох, ребенок, — растроганно заулыбалась Зося и смахнула с ресниц крошечную слезинку. — Неужели это я тебя родила? Как же такая головушка в пузе-то у меня помещалась!
Милош засмеялся вместе с мамой, чувствуя при этом, что отчаянно краснеет.
— Поговори с Марчелло, поделись с ним своими идеями, а он подскажет, как организовать кафедру и подобрать сотрудников. С Гердой и Шаломом обязательно поговори. Герда, конечно, больше результатами интересоваться будет, она практик, а вот Шалом в исследованиях как рыба в воде. Тем более сейчас. Ему очень нужно найти свое место в Республике.
— Как многого я еще не знаю... А с Шаломом что? Мне показалось, у них с Эрвином и в семейной жизни, и в работе полная гармония.
— Теперь уже гармония, — фыркнула Зося. В уголках губ легли горькие складки. — После Шварцбурга всем стало ясно, что и чародеи стареют, а Шалом потрудился очень лихо даже для молодого человека. И как чародей, и как медик. Но признавать предел своих сил отказывался, а я лежала раненая, не хватало сил на приказы... У Эрвина хватило отсутствия совести, чтобы отчитать Шалома, найти логические аргументы, и под конец наш милый менестрель просто сказал, что бросит его, если Шалом не уймется. Поэтому они живут сейчас душа в душу в Блюменштадте, а сбором трав дальше, чем на два дня пути, занимается Герда.
— У милого Эрвина, оказывается, стальные яйца! Не побоялся же так шантажировать влюбленного в него бывшего чернокнижника, — и погрустить бы из-за перегоревшего на своей стезе Шалома, но Милоша слишком развеселил образ гневного поэта. Все меняется. Не только ему искать свое место на родине. Просто у каждого из его товарищей отныне появилась новая родина. — Да, мама, я поговорю с ними.
Последний пациент на сегодня. Герда состроила смешную рожицу ребенку, чье заплаканное личико светлело с каждой минутой, смущенно выслушала благодарственные причитания матери и выскользнула за порог в тихий вечер. Мелкий дождик едва ощущался в воздухе и бодрил волка, а значит, найдутся еще силы, чтобы заглянуть к Милошу и Шалому или поработать чуть-чуть в библиотеке. Заодно развеет, разгонит непрошеные тоскливые мысли. Незадачливый мальчонка опрокинул на себя чугунок с супом. Обварился, заработал ушиб, но все эти беды оказались вполне поправимыми. В конце концов, ушиб, а не перелом, и ожог обширный, зато неглубокий. Поправится. И Герда поправится. Когда-нибудь она сможет спокойно обрабатывать ожоги.