Место третьего

— Как ты себя чувствуешь?

Отодвинув футон к стене, Соби выпрямляется и с явственным волнением ждёт ответа. Но когда я лениво машу рукой, успокаивается и даже осторожно улыбается мне.

— Будешь завтракать?

Необычный вопрос, если учесть, что в комнате Агацумы не наблюдается ничего относящегося к съестному или хотя бы к предметам кухонной утвари, не считая чайника и единственной чашки. И тут я слишком запоздало соображаю, что чашка у него действительно только одна, а ведь я из неё пил уже дважды…

Пользоваться чужой посудой в чьём-то доме, а не в каком-нибудь кафе, омерзительно. У меня дома даже собственная ложка есть, с гравировкой в форме листка клевера на ручке. Пользуюсь я ей с самого детства, сколько себя помню. И как бы усердно мама время от времени не предлагала мне заменить старый потёртый прибор, к согласию мы так и не пришли. А ещё я знаю, что мою ложку таскает Рицка, когда меня нет. Но это другое, ему — можно.

— Нет, я уже выпил чаю.

Соби раздумывает несколько секунд, потом совершенно не в кассу предлагает:

— Я могу сходить в столовую за бенто.

— Я же сказал: нет. Хватит меня донимать!

— Прости.

Агацума обходит меня, чтобы включить чайник. Берёт со стола чашку, на дне которой улеглась щепотка чаинок, и, даже не ополоснув, кидает в неё ложку заварки. Это подталкивает меня к мысли, что пора бы уже и честь знать. Наверняка он не меньше моего хочет принять душ и спокойно почаёвничать, не говоря уже о том, что сейчас он точно начнёт здесь курить. Однако когда я разворачиваюсь и делаю первый шаг к двери, он замирает с чайником в руке.

— Куда ты?

— Собирать вещи, — ухмыляюсь я. — Чего и тебе желаю.

— Сэймей?..

— Всё, Соби. Всё — понимаешь? Мы сваливаем отсюда. Дай мне, кстати, свой табель — по пути зайду к Ямаде-сенсей.

Агацума отставляет чайник на стол и в задумчивости складывает руки на груди.

— Ты уверен, что теорию и практику боя нам зачтут? Мы ведь не победили.

— Можно подумать, ты сам не знаешь, как сражались эти «победители»! Конечно, зачтут. Ямада говорила, что для нас не эти дурацкие баллы и «кубки» важны, а то, как мы бились.

Соби ещё пребывает в сомнениях, однако лезет в сумку за табелем и протягивает его мне.

— И как ты оцениваешь наши вчерашние поединки?

Он спрашивает это как бы между делом, глядя в пол, как будто ответ его не волнует. Но сама формулировка вкупе с его нарочитым равнодушием слишком отчётливо представляет мне вопрос в иной редакции: «Как я тебе?». Это так забавно, что я не удерживаюсь от короткого смешка. Потом вспоминаю его руки с огромными синяками от ограничителей, предназначавшихся мне, и смех обрывается.

— Хорошая работа, Соби.

Он робко поднимает на меня глаза, и улыбка, которая сползла с моих губ, перебирается на его.

— Сэймей, когда я увижу тебя?

— Не знаю. Я буду заниматься сборами. Попробую устроить так, чтобы уже завтра мы смогли уехать. Как только выясню, я тебя позову. И не вздумай на этот раз лезть к учителям сам.

— Хорошо, Сэймей.

Пока я обуваюсь, Соби не двигается с места. Лишь когда открываю дверь и бросаю через плечо: «Пока», — приближается, чтобы попрощаться и запереть замок.

Я иду к себе, но, вопреки сильному желанию принять душ и переодеться, задерживаюсь в комнате всего на несколько секунд: чтобы взять свой табель и отправиться прямиком к Ямаде. Сначала дела, а потом уже отдых и расслабуха.

Мне везёт застать её в кабинете, причём не одну, а вместе с Такадой-сенсеем. Во-первых, теперь не нужно тащиться в зал, во-вторых, можно не вылавливать отдельно Такаду. Они как раз сидят за столом с чашками кофе и просматривают на компьютере записи ночных боёв, когда я тихо стучусь и захожу.

Мне приходится застрять здесь на десять минут. Четыре из них меня нахваливает Ямада, ещё четыре Такада ругается на Агацуму, оставшиеся две они въедливо обсуждают наше «выступление», ничуть не смущаясь моего присутствия. В то, что они говорят, я почти не вслушиваюсь, мне уже абсолютно всё равно. Пара комплиментов, правда, всё же не пролетает мимо моих ушей. Несистемная Ямада, конечно же, восторгается Соби: его «великолепной выдержкой», «удивительной способностью импровизировать» и «потрясающей выносливостью». Ну а Боец Такада предсказуемо поёт дифирамбы мне: выбор противников, грамотная стратегия, умеренный расход Силы, отдельно отмечает наш бой с Faceless и мой личный вклад в победу. Я могу только стоять, поправляя периодически съезжающую улыбку, и монотонно кивать.

Ямада быстро подмахивает наши табели и передаёт их Такаде. Сначала тот ставит высший балл мне, но, расписываясь у Соби, качает головой и ворчит себе под нос, что Боец отличный, только вот хамства и отсутствия уважения к старшим ему не занимать. У меня своё мнение на этот счёт, примерно из той же области, что и у Соби, поэтому я благоразумно помалкиваю, дожидаюсь, пока оба табеля окажутся у меня в руках, и откланиваюсь.

Следующая моя остановка — кабинет Чияко, где уже вполне привычно пристроился Накахира с учебниками. Сама старушка сидит за монитором, тоже с интересом просматривая записи ночных боёв. Да сегодня, наверное, все сенсеи уселись к компьютерам с утра пораньше!

Здесь приходится залипнуть на целый час, потому что Чияко усаживает меня на стул возле себя, включает одну за другой записи наших с Соби дуэлей и постоянно нажимает на паузу, чтобы отметить наиболее удачное заклинание, сделать замечание или обернуться к дико злому Накахире со словами: «Посмотри-ка, тебе тоже нужно так выучиться». А я опять улыбаюсь и киваю — больше ничего не остаётся. Знала бы она, с какого этажа мне сейчас плевать на всё это… Все они смотрят на меня по-прежнему как на ученика, в чью голову непременно нужно ещё что-нибудь впихнуть. К счастью, терпеть осталось недолго — всего-то ночь.

Когда пытка записями, на последних из которых конкретно видно, как я уже пошатываюсь, заканчивается, показываю Чияко наши целиком заполненные табели и сообщаю, что хотел бы уехать из школы завтра. Сначала она, конечно, огорчается, предлагает подождать ещё хотя бы несколько дней. Но чего ждать? Какой толк торчать здесь лишние полнедели, если экзамены сданы, а почти все формальности улажены — осталось только поставить печать? В итоге старушка нехотя соглашается со мной и отпускает собираться.