Место третьего

— Как ты говорил, так я и слушал!

О боги, дайте же кому-нибудь мозгов заткнуться первому! А то всё это уже похоже на семейную ругань, в которую я по какой-то непонятной причине даю себя втянуть. У меня родители так же скандалят: перебрасываясь бессмысленными односложными репликами.

Как ни странно, своё внимание боги обращают к Агацуме, потому что, вместо того чтобы в очередной раз огрызнуться, он длинно выдыхает и опускает голову.

— Прости, Сэймей, я не хотел тебя обидеть.

— Я не обижаюсь на собачье тявканье, — отвернувшись к окну, рассматриваю стоящие на противоположной стороне улицы высокие дома.

Ладно, а если всё же остыть и пораскинуть мозгами? Соби уже сражался в городе и, судя по всему, неоднократно, я — нет. Он явно знает, о чём говорит. Не в его интересах пытаться специально задеть меня или, тем более, подставить. И не совсем же он дурак. Мой потенциал и моя Сила ему отлично известны. И он уже соотнёс их с реалиями настоящих боёв. Силу мою он под сомнение не ставит, его волнует лишь мой опыт, точнее, его неимение. Даже если он говорит всё это, чтобы перестраховаться и на самом деле ситуация не так страшна, как он тут рисует, я уже успел убедиться, что паранойя не всегда означает отсутствие реальной опасности. Один раз, возможно, стоит его послушать и выбрать противника послабее? А там — если всё это окажется чушью, Агацума получит по башке, а я буду искать нормального соперника, ну а если правдой, то опыта, во всяком случае, наберусь.

Когда я вновь поворачиваюсь к Соби, он внимательно смотрит на меня, ожидая решения.

— Хорошо. Первых соперников выберешь сам. Разрешаю сделать вызов от моего имени. На любой будний день либо с девяти до часу, либо после десяти вечера.

Агацума изумлённо моргает и пока молчит. Не ожидал, что я полностью вручу начало нашей системной карьеры в его руки. А мне же будет очень любопытно посмотреть, кого он выберет. Ведь это будет та пара, на один уровень с которой он меня поставит. И если это будут какие-то слабаки… Соби очень хорошо понимает, в какую щекотливую ситуацию я его загоняю.

— Днём вряд ли получится, — наконец бормочет он, переварив моё предложение. — Все работают…

— Ну тогда поздний вечер — это ещё удобнее. Но не раньше десяти. А лучше — одиннадцати.

— Почему?

— Потому что Рицка ложится спать в десять, — отвечаю на автомате, поскольку в этот момент уже решаю, как выбираться из дома: тайком от родителей или всё же придумать повод.

— Рицка — это… твой любопытный брат? — уточняет Соби с улыбкой, и только тут я спохватываюсь.

— Да, но тебя это не касается. Запомни раз и навсегда: моя семья — моё дело, в которое тебе лезть запрещено. Понятно?

— Конечно, Сэймей. Я и не думал…

— Вот и не думай. Выполняй приказ. Как всё устроишь, позвонишь.

Решив, что на этом всё, поднимаюсь со стула, и Соби вскакивает следом.

— Сэймей, позволь мне проводить тебя.

— Мы не в лесу, дорогу знаю. Пока.

Вполуха слыша, как Агацума что-то шелестит на прощание, выхожу на улицу, но прежде чем направиться домой, приближаюсь к крайнему окну и заглядываю внутрь. Соби сидит на том же месте, задумчиво водя пальцем вверх-вниз по моему бокалу, который за разговором я всё же умудрился осушить. Карамельный привкус, осевший на языке, преследует меня всю дорогу до дома.

Уже при подходе к дому у меня возникает нехорошее предчувствие. Сначала покалывает маленьким шариком в районе солнечного сплетения, а потом выпускает шипы и разрастается по всему телу неприятной дрожью. Последние метры до двери я преодолеваю практически бегом и, уже отпирая замок, знаю, что что-то случилось: из распахнутых окон гостиной доносятся родительские голоса, хотя оба они сейчас должны быть на работе.

Захлопнув дверь, быстро вылезаю из кроссовок, проношусь по коридору и врываюсь в гостиную. Отец с матерью стоят друг напротив друга, подавшись вперёд, как будто каждый в любую секунду готов вцепиться другому в горло.

— …Сдёрнула с объекта! Сначала нужно было разобраться, а уже потом… — заметив меня, отец осекается и отступает назад.

— Где ты был?! — мама кидается ко мне, впивается в руку ногтями и трясёт, словно так ответ вывалится из меня скорее.

— Перестань! — с трудом отцепив её от себя, смотрю на отца: — Что случилось? Что с Рицкой?

Не знаю, почему вырывается именно этот вопрос. Я даже не успеваю понять, в какой момент я решил, что стряслось что-то именно с ним.

— Где ты был, Сэймей?! Где тебя носит?! Рицке стало плохо!

Я морщусь от её свинячьего визга. Отец, тоже морщась, подходит ко мне, хватает за плечо и выводит из комнаты.

— Всё в порядке, не беспокойся. Он уже дома. Ничего страшного не произошло.

— Не произошло?! — визжит мама нам вслед, прежде чем я успеваю выяснить хоть какие-то подробности. — Он потерял сознание!

— Всего лишь закружилась голова, Мисаки. Перестань орать, — доведя меня до лестницы, отец наконец отпускает мою руку и подталкивает наверх. — Иди и посмотри, как он там.

— Объясни, что произошло.

— Мисаки позвонили из школы, сказали, что Рицке стало нехорошо. А она позвонила на работу мне, чтобы я его забрал. Сказала, что он там умирает. Если бы я знал, что…

— Его нужно было забрать как можно быстрее, а тебе до школы ехать близко! Ещё скажи, что сейчас ты опять вернёшься на работу!

— Вернусь, разумеется. Сейчас с ним всё в порядке. Устроила тут панику на пустом месте.

— На пустом месте?! Да тебе плевать на детей! Ты просто…

Боги, вот уже второй раз за день я обращаюсь к вам за мозгами…

Чтобы не слушать их бестолковые вопли, которые становятся всё громче, взбегаю на второй этаж, захожу в комнату Рицки и плотно прикрываю за собой дверь. Балкон нараспашку, и звуки с улицы немного приглушают то, что творится внизу.

У меня сердце проваливается к ногам, когда при беглом осмотре комнаты Рицку я не нахожу. Уже собираюсь идти к себе — вдруг он прячется там? — как замечаю торчащие из-за кровати маленькие чёрные Ушки. Медленно обхожу кровать и прирастаю к месту…

Это не Рицка — это крохотный комочек, забившийся в угол между тумбочкой и постелью, обхвативший руками колени и трясущийся, как промокший под дождём котёнок. Я опускаюсь напротив, осторожно протягиваю руку, глажу его по плечу, по голове, тихо зову и пытаюсь заставить поднять голову. Но он только крепче обхватывает колени и вздрагивает.

— Рицка… Рицка, ну что ты?.. Кот. Слышишь меня? Рицка…

У меня дрожит голос. Таким я не видел его ни разу в жизни. Мой Рицка, мой весёлый живой Рицка, который даже плакать тихо не умеет, теперь напоминает маленькую плюшевую игрушку — какой-то подонок пришил все четыре лапки и голову к животу, да так и оставил.

Не сумев добиться от него никакой реакции, подсаживаюсь ближе, просто обнимаю его и крепко прижимаю к себе. Он всё ещё дрожит, и эта дрожь передаётся и мне. Я вижу, как потряхивает мои руки, чувствую, как маленькое сердечко бьётся о мои рёбра, но ничего, абсолютно ничего не могу поделать. Только сижу, глажу его по голове и беспомощно жду, когда эта странная истерика хоть немного утихнет.