Место третьего

Я торможу на противоположной стороне улицы и щурюсь, силясь рассмотреть, не мелькнёт ли за занавесками тёмный силуэт, но пока всё чисто.

— Не торчи посреди дороги, за дерево зайди. Твою шевелюру издали видно.

— Сэймей, света больше нигде нет. Наверняка все уже давно спят, — говорит Соби, однако отходит куда велено.

— Не лезь со своими гипотезами. Я не хочу, чтобы тебя кто-то увидел.

— Почему?

Забавно, но вопрос, кажется, вполне серьёзный.

— Иди тупить к себе домой, — морщусь я, пересекая дорогу. — Всё, до связи.

— Спокойной ночи, Сэймей.

Да какое тут, к чёрту, спокойствие? Надеюсь, это не мама меня поджидает, чтобы накинуться с расспросами. А ещё надеюсь, никому не пришло в голову запереть дверь на задвижку, иначе не представляю, как попаду домой.

Но опасения, к счастью, не подтверждаются. Достав ключ, очень тихо отпираю замок, проскальзываю во мрак прихожей, рассекаемый единственной светлой полосой на полу. Разувшись, осторожно подкрадываюсь к кухонной двери и отодвигаю её.

Пусто. Чисто и пусто. И какой-то добрый человек — не иначе как мама — оставил зажжённым бра специально для меня, чтобы я в темноте не навернулся. Первым делом достаю из холодильника почти приконченный пакет сока и добиваю его прямо из носика. Потом подхожу к окну и отодвигаю занавеску. Агацума всё ещё стоит возле дерева на другой стороне улицы, глядя на дом. Маньяк чёртов. А если соседи увидят? Ладно, это уже будут не мои проблемы. Если в полицию заметут, я его потом оттуда вытаскивать не стану.

Погасив свет, на ощупь добираюсь до ванной комнаты, чтобы оценить сегодняшний ущерб. А всё не так плохо, как я думал. Плечо украшает длинная вертикальная рана, но не очень глубокая. Кровь уже впиталась в джемпер, и хорошо, что он чёрный. Если мама увидит в корзине для грязного белья окровавленную одежду, проблем потом не оберусь. А вот с лицом всё печальнее. Как следует умывшись, долго изучаю в зеркале располосованную щёку, пытаясь проассоциировать рану хоть с чем-нибудь, на что я мог наткнуться по пути домой. Но пока похоже только на то, что я столкнулся с бандитом с ножом в руках. Может, правда, нужно было к Соби пойти и там привести себя в порядок? Ладно, будем надеяться, за ночь рана затянется и с утра будет похожа просто на глубокую царапину.

А теперь просто душ — и мигом спать. Мне же завтра раньше Рицки встать нужно.

Рицка вжимается лицом в стекло кабинки, восторженно глядя, как деревья и крыши домов медленно уплывают вниз. Не представляю, откуда у него только силы берутся. Сам я уже начинаю жалеть, что три часа назад поддался на уговоры «погулять здесь ещё хотя бы десять минут» и не поволок его ко входу в метро, как планировал. Йокогама — удачное место, чтобы убить весь день с удовольствием, но не до такой же степени, чтобы торчать здесь с одиннадцати утра почти до самого заката.

Мы обошли всё, что только можно было обойти: начиная с парковой зоны недалеко от метро и заканчивая Китайским кварталом, где сделать передышку Рицка согласился лишь в одном из самых дальних от входа кафе. И вот теперь — колесо, к кассам которого я шёл уже обречённо, а Рицка крутился возле меня, не переставая подпрыгивать и тараторить, как давно ему хотелось прокатиться на нём именно со мной.

Доползя почти до самого верха, кабинка начинает раскачиваться от ветра, Рицка вздрагивает, плюхается обратно на лавку и, прижав Ушки, вцепляется в сиденье.

— А кто-то хотел закатом любоваться, — усмехаюсь я, подпирая рукой щёку и машинально почёсывая.

Позапрошлой ночью рана действительно затянулась, зато зудит теперь, словно чесоточная. Рицка проглотил моё скупое объяснение, что я просто поцарапался, но явно чувствует, сколько всего я не договорил.

— А я и любуюсь, — отвечает он немного обиженно, но хвост всё равно пугливо прижимается к ноге.

Я тоже берусь за сиденье, отклоняюсь назад, потом — вперёд, снова назад… Мы доехали до самой верхней точки, кабинка раскачивается всё сильнее.

— Сэймей, прекрати!

Теперь Рицка зажмуривается, а его хвост трясётся, как ниточка на ветру.

— Почему? Это же весело.

— Тебе весело, что мы упадём и разобьёмся?

— Нет, мы не разобьёмся — крепежи прочные. А весело мне, потому что тебе страшно.

— А вот и не страшно! — он воинственно ставит Ушки торчком. — Просто… не надо.

Ох, Рицка, Рицка… Стоять на шатающемся кусочке пазла, когда под тобой нескончаемая бездна, — это, доложу я тебе, пострашнее. После того боя чувствую себя каким-то супергероем.

— Смотри скорей, — киваю я на окно, — пока не опустились.

Рицка встаёт с лавки и снова прилипает к окну, мгновенно позабыв о том, что секунду назад боялся ветра и моих дурацких приколов. Нежно-розовые лучи заходящего солнца простираются над портом, мягко окутывая высотки, стоящие у причала корабли и катера. Над горизонтом ещё около минуты виднеется край яркого диска, а когда наша кабинка ползёт вниз, скрывается за расстилающимся под нами городом, оставляя улицы и дома в прохладной вечерней голубизне.

Я выхожу из кабинки первым, помогаю вылезти Рицке и решительно веду его к метро, хотя за время нашей поездки силы у него, кажется, окончательно иссякли, и он уже не рвётся к следующему аттракциону или очередной сувенирной лавочке.

В метро он выглядит до того уставшим и сонным, что какая-то девочка даже уступает ему место. Субботним вечером вагон практически полон, и всю дорогу мне приходится висеть на поручне, хотя я бы и сам не прочь уже отдохнуть. А вот с Рицкой творится что-то странное. Не успел он сесть, как тут же начал клевать носом, собирая сочувственно-умилительные взгляды других пассажиров. Он сонно трёт кулачками глаза, роняет голову на грудь и всё никак не может устроиться поудобнее, чтобы не заваливаться на пожилого мужчину, сидящего рядом.

— А я предупреждал, — улыбаюсь я, когда объявляют нашу станцию, и легонько трясу его за плечо. — Нужно было возвращаться домой днём.

— Да что там днём делать? — Рицка недовольно мычит, однако даёт поднять себя на ноги.

— Не знаю, может, уроки? Идём быстрей.

Я беру его за руку и тащу к дверям вагона, пока те не закрылись. По платформе Рицка вяло шагает следом, крепко сжимая мою ладонь. Но на лестнице, ведущей на улицу, его хватка слабеет, и через несколько ступеней я понимаю, что уже буквально волоком тяну его за собой. Только собираюсь оглянуться и подбодрить его, как вдруг маленькие пальцы в моей руке стремительно тяжелеют и выскальзывают.

Что там этот Соби говорил о моей медлительности?..

Резко развернувшись, бросаюсь вперёд и успеваю подхватить Рицку за секунду до того, как его голова встречается с краем ступеньки. Прижимаю его к себе, трясу за плечо, легонько бью по щекам — он не реагирует, даже глаз не открывает.

— Рицка… Рицка! Очнись, Рицка!

Вокруг нас быстро собирается толпа: одни идиоты лезут за телефонами, чтобы вызвать скорую, другие идиоты — чтобы заснять на видео, как ребёнок посреди метро потерял сознание!