Мое прекрасное искупление (др. перевод)

– Он не безвреден. Он женат.

Мой рот от удивления открылся.

– Прошу прощения?

– Ты слышала.

– Нет, мне показалось, что ты сказал, агент Сойер женат.

– Так и есть.

– Что?

Томас выглядел раздраженным, но его слова никак не укладывались в голове.

Он приблизился ко мне.

– На Вэл.

– Что?
– Мой голос понизился на октаву. Теперь все сомнения отпадали, он точно прикалывался.

– Правда. Сначала они были как Ромео и Джульетта, но потом у Сойера возникли проблемы с выполнением супружеских обязанностей. Вэл уже несколько раз отсылала ему документы о разводе. Но он постоянно тянет время. С момента их расставания прошло уже два года.

Мой рот никак не хотел закрываться.

– Но… они же живут в одном доме.

– Нет, - засмеялся он.
– Они живут в одной квартире.

– Не может быть!

– Раздельные спальни, они соседи.

– Вэл заставила меня все ей рассказать. Просто… чувствую себя преданной. Это нормально? Думаю, да.

– Ага, - произнес Томас, поерзав на месте.
– Она точно меня убьет.

Я покачала головой.

– Не думаю.

– Я бы попросил тебя, ничего ей не говорить, но в тот момент, когда мы вернемся, она все прочитает у тебя на лице.

Я повернулась к нему лицом.

– Как она это делает?

Он пожал плечами.

– В ней всегда был своеобразный детектор лжи, а ФБР всего лишь усовершенствовало этот навык. Теперь она может распознать ложь, не используя свой внутренний радар или что бы это ни было, а всего лишь наблюдая за реакцией зрачков, задержке ответа и отводу глаз. Она может раскусить все твои недомолвки, которые ты припрятала лишь для себя. Вэл узнает абсолютно все.

– Это ужасно.

– Именно поэтому, ты ее единственная подруга.

Один уголок губ приподнялся, и я наклонила голову в сторону.

– Печально.

– Не многие способны вынести ее дар или же то, как бесцеремонно она им распоряжается. Именно поэтому Сойер настоящий ублюдок.

– Он ей изменял?

– Да.

– Понимая, что она все равно узнает.

– Полагаю, так и есть.

– Тогда почему не дает ей развод?
– Удивилась я.

– Потому что не может найти никого лучше.

– Ох, ненавижу его, - прорычала я.

Томас нажал кнопку, и его кресло начало отклоняться назад. На лице красовалась самодовольная улыбка.

– Не удивительно, что она не звала меня в гости, - вслух размышляла я.

Его улыбка стала еще шире, пока он подсовывал подушку себе под голову.

– Ты когда-нибудь…

– Нет. Больше никаких вопросов обо мне.

– Почему?

– Потому что говорить буквально не о чем.

– Расскажи, что у вас произошло с Джексоном. Почему ничего не получилось?

– В наших отношениях не было ничего интересного, - ответила я, проговаривая каждое слово так, словно он читал по моим губам.

– Хочешь сказать, что до приезда в Сан-Диего в твоей жизни не было ничего занимательного?
– С сомнением в голосе поинтересовался он.

Я промолчала.

– Ну и?
– Повторил он, занимая более удобное положение.

– Ну и что?

– Узнав тебя, я практически поверил, что спонтанность не твой конек. В этом есть смысл. Для тебя уйти со мной из «У Каттера» действительно оказалось большим делом, - самодовольство вспыхнуло в его глазах.

– Не забывай, Томас. Ты практически не знаешь меня.

– Я знаю, что когда ты нервничаешь, то кусаешь кончик большого пальца. Когда теряешься в мыслях, накручиваешь прядь волос на пальчик. Пьешь «Манхэттен». Любишь бургеры «У Фаззи». Ненавидишь молоко. Ты не особо привередлива в чистоте дома. В обеденное время способна пробежать больше меня, и питаешь слабость к странным японским картинам. Ты терпелива, предоставляешь людям второй шанс, и не судишь незнакомцев по первому взгляду. Ты очень умна и профессиональна, и к тому же храпишь.

– Вовсе нет!
– Села ровно я.

Томас засмеялся.
– Ну, хорошо, это не храп. А твое… дыхание.

– Все люди дышат, - защищалась я.

– Прошу прощения. Я считаю, что это очень мило.

Я попыталась сдержать улыбку, но не смогла.

– Я годами жила с Джексоном, и он никогда не упоминал об этом.

– Такое тихое сопение, еле заметное, - не унимался он.

Я наградила его ненавистным взглядом.

– Честно говоря, Джексон просто был влюблен в тебя. Он, скорее всего, многое утаивал.

– Хорошо, что к тебе это не относится, и я могу вдоволь наслушаться унизительных замечаний о себе.

– Для всех, сегодня и завтра я по уши в тебя влюблен.

Его слова заставили меня замолчать.

– Тогда, играй свою роль, претворись, что я идеальна.

– Не вижу причин думать иначе, - Томас не выдал и намека на улыбку.

– Я тебя умоляю, - закатила глаза я.
– Скажи это моему первому отчету ФД 3-0-2.

– Ты знаешь, почему я так поступил.

– Я не идеальна, - пробубнила я, прикусив кончик большого пальца.

– Я и не хочу, чтобы ты была.

Он изучал мое лицо с такой нежностью, что, казалось, в самолете не осталось никого кроме нас. Он наклонился ко мне, удерживая взгляд на губах. Только я собралась преодолеть разделявшее нас расстояние, как появилась стюардесса.

– Не могли бы вы разложить столики?
– Попросила она.

Мы с Томасом моргнули, после чего принялись поднимать столики с боковой стороны кресел. Он справился первым, и потом помог мне. Стюардесса наградила нас «что-за-милая-парочка» взглядом, после чего развернув салфетки на столике, поставила перед нами выбранную еду.

– Еще вина?
– поинтересовалась она.

Я взглянула на свой полупустой бокал. И когда только успела его выпить?

– Да, пожалуйста.

Наполнив мой бокал, она вернулась к остальным пассажирам.

Ели мы в молчании, но было очевидно, что думали об этой разогретой в микроволновке курице с чайной ложкой кисло-сладкого соуса и вялыми овощами. Лучшей частью обеда стала булочка.

Мужчина, сидящий перед нами в проходе, упирался ногами в стенку перед собой и рассказывал своему соседу о взлете его карьеры в христианской общине. Седовласый мужчина позади обсуждал с рядом сидящей женщиной свой первый роман, и после нескольких базовых вопросов, она дала понять, что подумывает о написании собственной книги.