Мои дорогие привидения

Сейчас девушка сидела за столом и наблюдала как Фёдор, сосредоточенно прикрыв глаза, готовится к переходу. Баюн, уходя накануне от Феди, попытался было ещё раз уговорить того не вмешиваться в авантюрную затею. Однако, судя по скептическому выражению кошачьей морды, сам же не верил в эффективность таких уговоров.

Парень открыл глаза, отпер дверь и они вдвоём вышли в конец июня семилетней давности. По какому-то странному совпадению дверь снова предпочла стать калиткой уже знакомого куриного загончика. Здесь тоже едва-едва начал разгораться день, и солнце только-только показало свой край над лесом.

– Какой у тебя план? – тревожно спросила Оксана.

– Никакого. Покажи для начала, где живёт Дима. Посмотрим, не придумается ли что-нибудь на месте.

– Звучит не очень-то.

– В конечном счёте, можно банально применить силу. Испортить его костюм для выпускного бала. Поставить ему самому бланш. Запереть Ольгу где-нибудь в сарае.

– Какие-то бандитские у тебя методы, – настороженно покосилась на него девушка.

– Задача стоит не допустить прихода их на бал вдвоём, чтобы ты – тогдашняя ты – не мучилась ревностью. Ты ведь до самого вечера не знала, что он придёт с кем-то, так?

– Так.

– Точно? – Федя с подозрением посмотрел на девушку. Та закивала:

– Точно.

– А поссорились вы накануне. То есть вчера.

– Да.

– Значит, рассуждая логически, он принял решение идти на бал с Ольгой или вчера, или сегодня. Если только…

– Что? – в глазах русалки всколыхнулось беспокойство.

– Если только тут нет каких-то дополнительных факторов, о которых мы не знаем. Ты уверена, что до ссоры Дима и Оля не поддерживали общение? Или что Дима не узнал чего-то такого, чего не должен был знать раньше времени? Может ли быть, чтобы он не от Ольги услышал о коренных жителях?

– Это вряд ли, – растерянно отозвалась Оксана. – Нет, конечно, я не могу с абсолютной уверенностью утверждать… Но он ведь мне ничего не говорил. Всё было хорошо, как обычно, вплоть до ссоры.

– А из-за чего поссорились-то? – спросил Федя.

– Из-за будущего, – грустно улыбнулась девушка. – Заговорили о том, что делать после школы. В Дубовеже ведь даже техникума нет, значит, нужно было ехать куда-то поступать. Он отлично учился и мечтал о Москве. Я к учёбе такой страсти никогда не питала, и с меня вполне бы хватило твоей «малой родины».

– Не такая уж она и малая, – возразил писатель.

– Знаю, была там несколько раз. В общем, мне бы и того хватило. Да и представь – отсюда сразу в столицу. Я попросту испугалась этой идеи. А он прямо загорелся. Он и раньше иногда заговаривал о Москве, но тут это уже были не просто разговоры, это был почти готовый план действий. А я из страха стала его высмеивать, ну и вывела Диму из себя. Он ведь ожидал поддержки, думал, это станет нашей общей мечтой.

«Мечты и страхи, прямо дежавю», – подумал писатель.

Они подошли к небольшому домику на северной окраине города, недалеко от того места, где открылся проход сквозь время. За штакетником цвели пёстрые мальвы, в которых деловито гудели шмели. В проходе между домиком и гаражом было видно сушащееся на верёвках бельё.

– Пройди-ка, посмотри, нет ли там бального костюма, – попросил Фёдор.

Русалка покорно проскользнула в приоткрытую калитку и скрылась за домом. Вернулась она быстро и радостно закивала:

– Есть.

– Ну что ж, попробуем начать с малого.

* * *

Они попробовали раз.

И ещё раз.

И снова. И снова. И снова.

Побочным эффектом «наложения картинок» было то, что всякое воспоминание о писателе стиралось из посещённой эпохи, едва он снова оказывался по свою сторону дверного порога. Иначе бы в злосчастном дне выпускного бала разом шастало несколько десятков Фёдоров и столько же Оксан, постоянно сталкиваясь друг с другом.

Всякий раз по возвращению русалка на некоторое время выходила из дому, присаживалась на лавочку и, закрыв глаза, будто погружалась в медитацию. Однако, вернувшись, лишь печально качала головой. Что бы ни придумывал богатый на фантазию талант Феди, результат последующей встречи у реки оставался неизменным.

Парень крал, рвал, пачкал и всячески уничтожал выпускной костюм. Он раз пять подстерегал Дмитрия в разных местах Дубовежа и, испытывая беспредельное отвращение к самому себе, под видом уличной шпаны затевал с ним драку. Однажды Фёдор в такой вылазке едва не нарвался на Христофора Михайловича, который, увидев, что кавалера дочери избивает какой-то гопник, ринулся на помощь. От крепких кулаков водяного Федю спасло только отчаянное бегство огородами.

Затем писатель принялся за Ольгу Ильюшину. Повторив приёмы с порчей бального платья («в конце концов, парень и в трениках может прийти! а девчонке платье необходимо, как воздух!»), и даже пару раз попробовав инсценировать нападение, Фёдор остался ровно при том же результате, что и с самого начала. За это время он успел изучить не только расположение обоих домов, но и вызубрить их планировку, которую ему начертила на песке Оксана. А также познакомиться с матерью Оли, Еленой Ильюшиной, оказавшейся на редкость дотошной и неприятной женщиной средних лет, в которой чрезмерное любопытство сочеталось с невероятной подозрительностью. Её стараниями писатель родом из XXI века вторично удирал огородами, на этот раз – от вызванной «тётей Леной» милиции.

Поняв, что нахрапом ситуацию не возьмёшь, Фёдор перешёл к тому, что сам он назвал «планомерной осадой». Здесь ключевую роль должна была сыграть нематериальность Оксаны. К сожалению, девушка крайне болезненно переживала даже саму необходимость раз за разом сталкиваться с призраками собственного прошлого. А уж идея следить за Димой и Олей в попытке вызнать поминутно весь их день привела русалку в ужас. Федя с тревогой отмечал, что от череды эмоциональных встрясок Оксана заметно побледнела и осунулась, словно её начала пожирать изнутри неизвестная скоротечная болезнь. Тогда писатель попытался было самостоятельно проследить за обоими выпускниками, но результаты оказались более чем скромными.

Фёдор не сдался. У него было ощущение, что чья-то невидимая рука всё туже и туже закручивает болты, превращая ситуацию из просто сложной в неразрешимую. Однако чем больше неудач оставалось позади, тем упрямее становился парень. Он ни разу не сталкивался с поражениями за все те вылазки, что провёл с Баюном и Настей – и не намеревался отступать сейчас. Конечно, Федя не рискнул бы заявить, что нынешняя задача перевешивает по значимости уже решённые, однако постоянно твердил себе и Оксане, что выход обязательно должен быть.

Ситуация, впрочем, продолжала оставаться безвыходной.

Писатель пошёл на отчаянные шаги. В попытке организовать полномасштабное и высокопрофессиональное наблюдение он насочинял себе кучу всевозможных средств слежения, которые собирался расставить в домах Игнатьевых и Ильюшиных. Но тут в полной мере оправдалось предупреждение Баюна о том, что внушить самому себе навыки, которых нет, не получится. Радиотехником Фёдор не был и со специальной аппаратурой дела никогда не имел. Может быть, из самой этой идеи и вышел бы толк, если б Федя мог хотя бы посмотреть в Интернете, как подключаются и вообще функционируют простейшие устройства для слежки. Но Интернет в Луговце XXI века оставался недоступной роскошью – даже у колодца связь почему-то напрочь отказывалась ловиться сегодня.