Мои дорогие привидения

– Почти семь часов, – тотчас отозвалась Оксана.

– Вот! Если через час не проснётся…

– Ему просто тяжело пришлось, – возразила Настя, хотя в голосе её чувствовалось сомнение. – Сон – лучшее лекарство.

– Может и так. А если нет? Привезём – а нам доктор: «Опоздали вы, увы!» Так что если через час не…

– Эгей, добрые люди! – позвал Федя. За стеной загрохотали табуретки, затопали ноги и, распахнув дверь, в комнату разом ввалились Оксана, Настя и Баюн.

– Фёдор Васильевич! – кот даже приплясывал от радости. – Живой! Радость-то какая!

– Да что мне сделается, – улыбнулся парень.

– Ты бы себя видел, когда через порог летел, – усмехнулась Настя. Оксана робко улыбнулась и кивнула:

– Жуть, да и только.

– И сейчас не лучше, – вернулся к прежней ворчливой манере кот. – Ну-ка, барышни, кто ему нос в порядок приводил? Полюбуйтесь при дневном свете на свою работу.

Фёдор вдруг понял, что нос совершенно не дышит, и принялся панически ощупывать лицо. Ощупывание отозвалось тупой болью.

– Не трожь! – кинулась к нему кикимора. – Опят кровь пойдёт!

– Ты носом весь пол у бабушки Наины пропахал, – посочувствовала русалка. – Настя еле-еле кровь остановила, так хлестала. Кажется, у тебя ещё и переносица немного того…

– А ты и в детстве так падал? – полюбопытствовал Котофей.

– Как именно?

– Ну, мордой строго в пол. Как бревно. Даже не попытался рук подставить. Или, – тут кот посерьёзнел, – ты уже к тому моменту без сознания был?

– Нет, почему же, я прекрасно помню встречу с половичками. На этом я как раз и отключился, – Федя ощупывал губы, пытаясь оценить ущерб и потенциальное отсутствие зубов.

– Нос всё смягчил, – деловитым тоном прервал его старания Баюн. – Так сказать, принял удар на себя.

– Мне стало гораздо легче.

– Разумеется. Подумаешь, один нос. Вот у меня он вообще плоский, а нюх куда острее твоего. Не в пропорциях дело!

– Абсолютно согласен, – Фёдор попытался спустить ноги на пол и встать, но две пары рук и пара лап тут же запихали его обратно в постель.

– Мне к зеркалу надо!

– Успеешь ещё наглядеться!

– Тогда в туалет!

– Не ври.

– Правда надо!

– Мы проводим.

Ковыляющая, то и дело заходящаяся хохотом четвёрка обогнула избушку, а по возвращению долго отдыхала на скамеечке у крыльца. Настя приготовила всем травяной отвар и Фёдор ощущал, как с каждым глотком ароматного сладкого настоя в него будто вливаются покинувшие тело силы.

– Я что-нибудь пропустил?

– Ксанка в себя пришла, пока вы отсутствовали, – с готовностью доложил кот. – Собственно, нам в этом изрядно повезло. Вряд ли бы мы вдвоём с Настей смогли тебя дотащить до кровати. Уж больно ты тяжёлый!

– Простите, – смутился Федя. – Да бросили бы на полу, не зима, не замёрз бы.

– Угу. В следующий раз – непременно, – хмыкнула Настя. – Глупостей не говори!

– Как вы себя чувствуете? – писатель поочерёдно обвёл взглядом девушек. Русалка всё ещё оставалась бледной и изнурённой, да и на кикиморе бессонная ночь и предшествующие приключения оставили заметный отпечаток. Однако обе в унисон заверили парня, что чувствуют себя прекрасно, хоть сейчас в бой, и чтобы он и не думал беспокоиться на их счёт.

– Врёте, – спокойно заявил Фёдор, отхлёбывая из кружки. – Врёте и не краснеете. Ну?

– Что – ну? – не поняла Настя.

– Получилось?

Девушка быстро взглянула на кузину и прикусила нижнюю губу. Оксана, старательно избегая встречаться с писателем глазами, кивнула.

– Получилось, – тихонько сказала она.

– Тогда почему печаль? – удивлённо поднял брови Федя. – Все живы, здоровы, радоваться надо! Сейчас расхожусь, так мы пир закатим. Где там мой велосипед? Я живо в Дубовеж за мясом, одна нога там – другая тоже там. Шашлык пожарим.

– Сиди, шашлычник, не дёргайся, – посоветовал Баюн. – Тебе на велосипед дня через два-три можно будет, да и то на детский, трёхколесный.

– Я как-то не думал, что так получится, – задумчиво заметил Фёдор.

– Я тебе, дураку, что говорил?

– Не помню.

– Про меру?

– Ааа…

– Вот тебе и «ааа». В другой раз будешь думать. Я же не диагност! А ты не робот! Откуда мне знать, сколько у тебя сил осталось? – раздражённо закончил Котофей. – И ведь я тебя предупреждал перед выходом, что неважно выглядишь – но ты ж разве послушаешь? Нет. Скорей, скорей! Как вша торопливый.

Он ещё продолжал что-то ворчать, когда ладонь парня легла на лобастую голову и принялась гладить чёрную лохматую шерсть.

– Спасибо, Котофей Афанасьевич.

– Ага. Переживай тут из-за вас за «спасибо».

– Там, вроде, одна банка тунца оставалась.

– Взяток не беру!

– Это подарок.

– Ну, подарок – другое дело…

Девушки хихикнули. Федя снова внимательно посмотрел на русалку.

– Теперь ты, Оксана Христофоровна. Давай, выкладывай.

– Что выкладывать?

– Слушай, ну не надо вот этого, а? Я же вижу. Что не так? Не получилось? Врёте мне, опять не та дата?

– Да не врём! Дата та, и всё получилось. Все живы и здоровы.

Фёдор с прищуром смотрел на Оксану и под этим взглядом щёки девушки, до того болезненно-бледные, всё-таки чуть тронул румянец.

– Значит, расстались, – тяжело вздохнул Федя.

– Вроде того, – она замялась.

– А теперь из-за чего?

– Из-за его родителей.

– Это ещё что за новость? – вытаращился изумлённо писатель. Настя фыркнула, и даже Оксана слабо улыбнулась:

– Да не в том смысле.

– Ты же им всегда нравилась?

– И до сих пор нравлюсь. Просто Игнатьевы уехали из Дубовежа.

– Ка-ак? – Фёдор почувствовал, что голос возвращается к прежнему ночному хрипу.

– Когда Димка закончил девятый класс, он уже твёрдо решил после школы учиться на айтишника. Постоянно что-то сам дома пытался изучать, на олимпиады ездил, ну и тому подобное. Отец расстарался, к Игнатьевым одним из первых в Дубовеже провели Интернет. Дима и по сети учился, и программировать сам пробовал. В общем, после девятого класса он тайком от всех подал документы в какую-то московскую гимназию, с компьютерным уклоном. А те раз – да и взяли его. Родители в шоке были. Я... – девушка запнулась, неопределённо махнула рукой. – В общем, шок шоком, а ломать сыну мечту они не решились. Продали домик, уехали, устроились в столице.