Молчание во благо. Том 1

Она сидела на коленях перед Акано, чьи седые волосы струились по плечам, мягкие, как шёлк. Пальцы Томоэ скользили по прядям, бережно их распутывая, движения были плавными, почти священными.

— Знаешь, мама, я и не думала, что о тебе наконец начнут заботиться как следует. Ты теперь такая живая… вот бы мне твою выдержку и способность ждать.

Акано улыбнулась, тёплая искра мелькнула в её глазах, но стоило ей повернуться к дочери, как взгляд наткнулся на гостей. Томоэ замерла, пальцы сжались в волосах матери, будто цепляясь за опору.

— Уходите, — бросила она резко, голос дрогнул. — Мама, тебе тоже лучше уйти.

Зал опустел в мгновение — люди разошлись, как тени под ветром. Тоору опустился перед ней на пол, цокнув языком — звук резанул тишину, как нож.

— Твой брат слишком далеко зашёл, — начал он низким голосом. — Пакт нерушим, Томоэ. Не поможешь нам — проклятая энергия пожрёт тебя изнутри.

Томоэ стиснула край рукава, взгляд метнулся к бойцам у кузни — те смеялись, не слыша слов, не видя, как её мир рушится. Клан расцветал на глазах, и каждое мгновение этого триумфа жгло её виной за клятву, что она дала Зенинам. Они не хотели её у руля — им нужен был весь клан, до последнего камня.

— Я ошиблась, — выдохнула она, голос задрожал, как лист на ветру. — Можно ли изменить условия?

Тоору наклонился ближе, угли в его глазах вспыхнули ярче.

— Ошиблась? Ты хладнокровно предала семью.

— Всё изменилось! Я не думала, что брат убьёт отца. Если вы тронете его, клан рухнет, — она опустила голову, пряди упали на лицо.

— Не важно какое теперь положение у Инумаки. Мы исполняем свою часть договора, а вот нарушение пакта с твоей стороны приведет к намного более серьезным последствиям, — Тоору поднялся на ноги и сплюнув на пол. — Ты сгниешь заживо и превратишься в проклятого духа. Подумай дважды — стоит ли превращать свою жизнь в ад ради простой проклятой техники брата?

Томоэ сжала рукав так, что костяшки побелели. Она молчала, провожая взглядом его уход — шаги гулко били по залу. У порога он обернулся, угли в глазах тлели предупреждением. Дверь хлопнула. Она рухнула на колени, ладони прижались к полу там, где плевок оставил пятно, дыхание сбилось. В ушах звенело:

— «Сгниёшь заживо».

Она знала: это не угроза, а правда. Клятва, что она дала Тоору перед переворотом, была вырезана на её душе проклятием, и оно ждало её отказа.

— Могу я хоть раз принять решение без матери и опираясь только на свои силы?

* * *

Мирак сидел в классе, прислонившись к парте. Пальцы выбивали резкий ритм по дереву, голос учителя гудел фоном, пока дверь не скрипнула, разрезав монотонность. В проёме возник «Окно» — долговязый учитель, с вечно сползающими очками.

— Масакадо, — бросил он, поправляя оправу. — Сестра ждёт у входа.

Мирак нахмурился, но встал без лишних слов. Спускаясь по лестнице, он ощутил, как воздух тяжелеет — предчувствие сдавило грудь.

Под навесом у входа стояла Томоэ. Её тёмные волосы, обычно стянутые в тугой хвост, свисали спутанными прядями, цепляясь за рваный воротник кимоно. Лицо покрывала серая пыль, руки дрожали, пальцы теребили подол рукава, пряча что-то в складках. Плечи ссутулились, будто под невидимым грузом.

Он замедлил шаг, ботинки глухо стукнули о камень. Остановился в трёх шагах, скрестив руки, и воздух между ними задрожал от напряжения.

— Зачем пришла? — Голос его, твёрдый и ровный, разрубил тишину.

Томоэ вздрогнула, словно от удара, но глаз не подняла. Всхлип сорвался с её губ, плечи затряслись сильнее. Медленно, будто боясь себя, она скользнула рукой под рукав, пальцы сомкнулись на чём-то твёрдом. Когда Мирак шагнул ближе, она рывком вытащила кинжал — проклятое лезвие с выщербленной рукоятью, что он когда-то вручил одному из последователей клана.

Металл дрожал в её руке, отражая тусклый свет фонаря над входом, а слёзы падали на пыль у её ног, оставляя тёмные пятна.

— Я всё испортила, брат, — выдохнула она. Она сжала кинжал, острие качнулось к её груди, и слова хлынули потоком: — Я заключила пакт с Зенинами ещё до того, как ты убил отца. Думала, ты сломаешь клан, и попросила их убрать тебя, чтобы я стала главой. Они должны лишить тебя голоса, а я — помочь. Но теперь… — Её всхлип оборвался, она подняла взгляд, полный боли. — Ты спас нас, а я предала. Они хотят не меня, а весь клан.

Мирак замер, его глаза сузились, но лицо осталось непроницаемым. В её глазах была не злоба, а боль — та самая, что часто появлялась, когда он задавал неуместные вопросы. Обычно живая, теперь она стояла сломленная, раздавленная.

— Что теперь? — спросил он буднично, без гнева, без удивления.

— Не знаю… — Кинжал опустился, плечи содрогнулись. — Ты всегда унижал меня, смеялся, называл слабой — а я могла общаться с тобой только после слов поддержки мамы. Я хотела отомстить, доказать, что я лучше… но не могу. Если помогу им, клан рухнет.

— Тогда не делай ничего, — сказал он тихо.

— Но… — Она вскинула глаза, слёзы текли ручьём. — Если откажусь, проклятие… Тоору сказал, что оно сожрёт меня.

— Прими последствия, — он смотрел прямо в её зрачки, не отводя взгляд. — Ты хотела забрать мой голос. Думаешь, я должен спасать тебя за слёзы?

— Я-я боюсь, — голос задрожал. — Но если ты заботишься о клане, и в отличие от отца — ухаживаешь за матерью — то надеюсь, что с ними всё будет хорошо.

Томоэ задрожала, её рука разжалась, и она выбросила кинжал.

Всхлипнула, закрыв лицо ладонями, и вдруг крикнула. Кожа на её руках потемнела, словно чернила растеклись под поверхностью, вены вспухли, извиваясь, как корни под корой. Проклятие пакта ожило — невидимая нить, связывавшая её с Зенинами, лопнула, и тьма хлынула наружу. Она рухнула на колени, ногти впились в пыль, оставляя борозды, а кожа трескалась, как сухая глина под солнцем. Чёрный дым вырывался из трещин, едкий, с тошнотворным запахом гнили, и её голос сорвался в хрип:

— Масакадо… Мирак… я не хотела…

Лицо застыло, но глаза дрогнули — тень боли мелькнула в их глубине. Её шея лопнула, обнажая мясо, что пульсировало, дым поднимался выше, а пальцы скрючились, хрустя, как ломающиеся ветки. Она свернулась в пыли, грудь вздымалась всё медленнее, из глаз текла не вода, а чёрная жижа, оставляя следы на её щеках. Проклятие пожирало её заживо, но не убивало — оставляло страдать, как предупреждал Тоору.

Мирак опустился рядом, его рука замерла над её плечом, не касаясь.

— Хорошо, что ты выбрала это, — сказал он тихо, голос дрогнул, как струна под пальцами. — Если видишь во мне проводника… я помогу.