Мученик

– По коням! – крикнул я остальным разведчикам и побежал закидывать седло на спину Черностопа. Я подумал, что вряд ли Самозванец мог бы оказаться так далеко к югу от Куравеля, но, раз уж это был человек, знаменитый своей энергичностью, следовало проявить осторожность. Забираясь в седло, я отдал приказы, отправив разведотряды на запад и восток, а потом галопом помчался в главный лагерь, зная, что Эвадина захочет поприветствовать гостей.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

– Отец. – Эвадина произнесла приветствие без выражения, и не сочла нужным поклониться. А вот сэр Альтерик Курлайн со своей стороны повёл себя сравнительно более заботливо, натянуто улыбнувшись дочери.

– Эвадина, – сказал он, и его глаза осматривали её лицо далеко не с тем выражением осторожного неодобрения, какое я видел в Шейвинском лесу.

Разглядывая доспехи рыцаря, я увидел, что кираса, украшенная чёрно-белой розой фамильного герба Курлайнов, поцарапана и испачкана засохшей грязью и бурыми каплями недавно пролитой крови. А ещё я заметил, что шлем сбоку так же испачкан и погнут в нескольких местах. Взглянув на его людей, я увидел, что у многих перевязаны головы, а лица покрыты синяками и шрамами. И свита такого прославленного аристократа обычно составляла бы по меньшей мере сотню воинов, а я насчитал только около пятидесяти.

«Тяжёлая, а может и проигранная битва», заключил я, снова посмотрев на Альтерика. «Человек, переживший почти смертельную стычку, часто склонен размышлять над своими ошибками».

– Как я понимаю, милорд, недавно вам довелось повстречаться с ордой Самозванца, – заметил я, чувствуя, что сейчас не время для осторожности.

Он ответил быстро и без тени обиды:

– На самом деле, мастер Писарь, скверная стычка с личной гвардией герцога Альтьенского. По всей видимости, они называют себя Серебряные Копья. Два дня назад наткнулись на них дождливым вечером. Я оказался в нескольких шагах от самого герцога, но этот гад ускакал, избежав петли.

– Очень жаль, – сказала Эвадина. – Если б герцог Галтон был захвачен или убит, то всё могло бы решиться без кровопролития.

– К несчастью, я сомневаюсь, что это было бы возможно, – ответил ей отец. – Орда Самозванца удвоилась с тех пор, как он пересёк границу, так что контингент герцога составляет едва ли четверть его сил. Оказывается, множество недовольных керлов только и ждали дня, когда свинья-узурпатор снова поднимет своё знамя.

– Безнадёжных всегда искушает обещание надежды, – ответила Эвадина. – Даже если она очевидно ложная. За моей спиной идут больше десяти тысяч истинных ковенантеров, отец. Скажи, где узурпатор, и мы быстро всё закончим.

От страсти в её голосе Альтерик нахмурился, напомнив мне, как много лет отец и ребёнок были разобщены. Пускай он и жаждал прощения дочери, но мне пришло в голову, что по-настоящему он её не знал. Для него она оставалась заблудшей девочкой, которую он когда-то наказывал и избегал, к своему стыду, и я не сомневался, что этот стыд лишь усилился, когда он понял природу Воскресшей мученицы, которой она стала.

– Принцесса Леанора оказала мне честь, назначив меня маршалом королевского войска, – осторожным тоном проговорил сэр Альтерик. – Наши патрули докладывают, что Самозванец два дня назад остановил свой марш на Куравель. Он разбил лагерь всего в миле от города, в то время как принцесса Леанора собрала восемь тысяч пехоты и тысячу всадников к западу. Лояльные войска из Кордвайна и Шейвинской Марки спешат ей на помощь, но им понадобится несколько дней, чтобы прибыть. Однако… – он помедлил и поёрзал в седле, пристально глядя Эвадине в лицо, – … тут дело не только в продвижении армий. У этого кризиса есть ещё одно затруднение.

– Король, – сказал я.

Рыцарь-маршал склонил голову.

– Именно так, мастер Писарь.

– Капитан Писарь, – тихо, но настойчиво поправила Эвадина. – Прошу, отец, обращайтесь к моему самому доверенному спутнику согласно его званию.

Альтерик, прищурившись, по очереди посмотрел на нас, и в выражение его лица прокралось тёмное и неприятное понимание.

– Поздравляю, капитан, – сказал он мне спокойным тоном, который резко контрастировал с внезапным блеском гнева в примирительном прежде взгляде.

Эту натянутую вежливость я принял кивком и вернулся к более важным вопросам:

– Король в плену?

– Кажется, так. Вчера в королевский лагерь прибыл вестник под флагом перемирия и привёз приглашение к переговорам. Принцесса Леанора особо настаивала на вашем участии, капитан. Я должен сопроводить вас к ней как можно скорее. А вам, миледи, – добавил он, повернувшись к Эвадине, – приказано собрать все ваши силы под королевским знаменем. Мой человек проведёт вас к лагерю.

Мы с Эвадиной лишь обменялись кратким взглядом – снова расцвела наша способность к бессловесному общению. «Ступай», сказали её глаза, «и расскажи мне всё, что откроется».

Повернувшись в унисон, мы поклонились сэру Альтерику, и Эвадина серьёзно проговорила:

– Как прикажет принцесса, милорд.

***

– У неё снова было видение, да?

Большую часть пути к лагерю королевского войска сэр Альтерик сохранял молчание. И только когда мы проехали через линию пикетов к огромному скоплению палаток, телег и загонов, он соизволил ко мне обратиться. Во всём его виде сквозило неодобрение, но под благородным презрением я чувствовал более глубокое беспокойство.

– За то время, что я служу Помазанной Леди, – ответил я, – на неё снизошло несколько видений, милорд.

– И всё же, она не смогла предвидеть всего этого. – Он дёрнул головой на окружающих солдат и невесело усмехнулся. – Как всегда с её… особым прозрением. К тому времени, как она заговорит, уже слишком поздно.

– Время её видений – в руках Серафилей, – сказал я.

– Неужели? – В вопросе слышалась определённая, любопытная нотка, которая соответствовала глубине испытующего взгляда, когда он натянул поводья своего коня, заставив меня остановить Черностопа. – Вот во что вы верите?

– Я верю, что она – помазанный служитель Ковенанта Мучеников, воскресшая из мёртвых благодаря милости Серафилей, дабы спасти мир от опустошения Второго Бича. – Меня удивил жар, с которым я говорил, не в силах усмирить нарастающий необоснованный гнев. Кто этот человек, чтобы сомневаться в дочери, которую он подвёл? Человек, который даже не поверил в истинность её благословенного прозрения, обрекая её тем самым на годы мучений?

– Тогда вы глупец, – заявил он, и я понял, что мой гнев усиливается ещё больше оттого, что в его голосе я услышал больше жалости, чем насмешки. – Когда представится возможность, спросите её о первом видении. Спросите о том, как умерла её мать…

– Мастер Писарь! – Напряжение и тревога сделали голос настолько неузнаваемым, что только повернувшись и увидев спешащего к нам сэра Элберта, я понял, что этот крик слетел с его губ. Как и голос, его лицо разительно отличалось от лица того человека, которого я знал – бледное и небритое, а обычно коротко постриженные волосы торчали колючей копной. Он смотрел на меня тёмными глазами, впалыми от недосыпа, нетерпеливо подзывая меня рукой.

– Вы здесь, хорошо, – сказал он. – Идёмте, вы нужны.