Мученик

– За кого вы бьётесь?

Резкий и слаженный ответ раздался немедленно и яростно:

– За Леди!

– За кого вы живёте?

– За Леди!

– За кого вы умрёте?

– ЗА ЛЕДИ!

И без спросу они стали топать ногами и стучать древками своего разнообразного оружия по земле, ритмично скандируя:

– Бьёмся за Леди! Живём за Леди! Умрём за Леди!

Я думал, что хор ограничится только участниками священного похода, но вскоре его подхватили и выстроенные аккуратными шеренгами перед ними войска Ковенанта. Но и на них всё не кончилось – лозунг распространился на герцогских рекрутов слева и справа от нас, поскольку войска Ковенанта вместе с ротами Короны поставили в центре построения. Вскоре уже вся королевская армия выкрикивала этот лозунг, который эхом разносился по узкой долине до орды Самозванца.

– ЛЕДИ! ЛЕДИ! ЛЕДИ!

Сама Эвадина сидела на Улстане в переднем ряду, расположившись на периферии от членов королевской семьи и дворян под знаменем Алгатинетов. Я видел, как Леанора пошевелилась от продолжавшихся криков, но с такого расстояния выражения её лица было не разобрать. Я раздумывал, оставит ли ей беспокойство за брата место для ревности, но решил, что сердце принцессы вполне способно разом вместить и страх, и завистливую обиду. Эвадина же со своей стороны никак не реагировала на лозунги, и по-прежнему сидела, стоически разглядывая войско напротив. Разумеется, её кажущееся равнодушие только добавляло впечатления самоотверженной решимости и прямоты.

– Этих лучше бы переставить в тыл роты, – сказал я Суэйну. Он оставался пешим, как и всегда в битве, и потому мне пришлось низко наклониться в седле и перекрикивать нарастающий шум. – И поставить сержантов так, чтобы быстро передавали приказы, если возникнет необходимость.

Суэйн покосился на меня, и на его лице промелькнуло эхо его старой привычной подозрительности.

– Значит, ты думаешь, что переговоры закончатся провалом? – Как самый опытный солдат на службе Помазанной Леди, он знал, что переговоры перед битвой – всегда дело неопределённое. Нередко достигалось соглашение, если одна или обе стороны понимали, что твёрдости их убеждений бросает вызов неиллюзорная перспектива скверной насильственной смерти. Из уроков Сильды я знал о нескольких войнах, которые так закончились, но решил не просвещать Суэйна о том, что этой точно среди них не будет.

– Несмотря на все притязания на королевский трон, – чуть тише сказал я, наклоняясь ниже, – Самозванец в душе вор, и ему нельзя доверять. Кому как не мне это знать? Внимательно следите за происходящим и будьте готовы действовать со всей поспешностью, капитан.

Я видел, как усилилась его подозрительность, когда я отъехал и направил голову Черностопа к королевскому знамени. Однако он без лишних слов серьёзно кивнул мне, и я уехал прочь. Вскоре меня окликнул знакомый голос – я уж и не думал, что уже когда-нибудь его услышу.

– Не знала, что ты такой оратор.

Лорайн Блоуссет, герцогиня Шейвинской Марки, смотрела на меня с высокой белой кобылы. С обеих сторон от неё были вооружённые воины в герцогских ливреях. В прошлый раз костёр цепаря наполовину освещал её лицо, забрызганное кровью, когда она вытащила кинжал из его спины. Я обнаружил, что теперь оно приобрело благородную властность, и её красота с годами не потускнела, а только усилилась. Подшитая горностаем накидка из синего бархата идеально подчёркивала цвет её лица, создавая образ женщины, рождённой для своего положения, что, как и многое в её отношении, было ложью. Она держалась дружелюбно, но за приветливым фасадом я заметил пристальный взгляд. Из всех светлых умов, что я встречал, Лорайн занимала место близко к вершине списка, и я знал, что недавние события дали ей немало поводов для размышления.

– Миледи герцогиня, – сказал я, кланяясь в седле. – Прошу прощения, что не спешился, но моего присутствия ожидает королевская семья.

Лорайн усмехнулась.

– Как же высоко ты поднялся, – сказала она. – Может, даже, выше меня, а?

– Это невозможно, миледи. – Я глянул по обе стороны от неё, увидев только телохранителей, но не герцога. – А вашего мужа здесь нет?

– А ты не слышал? – Выражение лица Лорайн без усилий сменилось на печальную маску скорбящей вдовы. – Герцог Руфон, мой возлюбленный муж, несколько недель назад покинул этот мир. Болезнь, которую не смогли исцелить ни лекари, ни молитвы мученикам.

– Ужасная потеря, – заявил я, даже не утруждаясь придать этим словам притворное сожаление. То немногое, что я видел в герцоге Руфоне, оставило мне впечатление мелкого человека, который пытался втиснуться в совершенно неподходящую ему роль, в отличие от его жены. – А ваш… ребёнок? – поинтересовался я.

– Жив-здоров под присмотром верных слуг в замке Амбрис, хотя мне было очень больно расставаться с ним. Его зовут Боулдин.

Мы с пониманием улыбнулись друг другу: Боулдином звали деда Декина по материнской линии. И пускай в ребёнке не текла кровь павшего Короля Разбойников, но Лорайн всё равно явно представляла Декина в роли отца. Поэтому я понял, что герцогиня Лорайн Блоуссет больше никогда не женится, и что она любила только одного человека, раз и навсегда. Эта мысль вызвала воспоминания о той старой банде злодеев, и о наших деньках в лесу – воспоминания, которые сейчас только отвлекали внимание, поскольку мне надо было организовать преступление.

– Миледи, вам стоит проверить, что ваши войска сегодня в полном порядке, – сказал я, встретившись с ней взглядом, чтобы убедиться, что она поняла смысл моих слов.

Лорайн быстро стрельнула глазами в сторону королевской семьи, а потом подвела кобылу поближе и тихо спросила, тщательно стараясь говорить бесстрастно:

– Элвин, король на самом деле у Самозванца? Или всё это просто фарс?

Несмотря на недостаток интонации в её вопросе, я услышал за словами настоящую подоплёку. «Она раздумывает, не переметнуться ли». Я сдержал смешок, поняв, что не могу винить Лорайн за мысли о государственной измене. Это было бы всё равно как хлестать волчицу за то, что она кусает всё, что может угрожать её волчонку.

– Убедитесь, что ваши войска сегодня в полном порядке, – ответил я. – Особенно обратите внимание на левый фланг противника, и всё будет хорошо.

Она озадаченно нахмурилась.

– Мои капитаны говорят, что лучшие войска Локлайна в центре.

– Левый фланг. – Я улыбнулся, взял уздечку Черностопа и повернул его в сторону знамени Алгатинета. – Поверьте мне. – Я помедлил, снова повернувшись к ней. – Рад был снова вас повидать.

Она продолжала хмуриться, но склонила голову с изяществом герцогини, а я ударил пятками, пустив Черностопа рысью. Три шеренги королевских солдат расступились, дав мне приблизиться к королевской свите, где я пустил коня шагом, тщательно осматривая крайнюю правую часть нашего построения. К своей радости я увидел, что Уилхем разместил верховых разведчиков и Всадников Ковенанта чуть впереди от пехоты войска Ковенанта, обеспечив возможность быстрой атаки, когда придёт время.

Должен признаться, я испытывал некоторую тошноту, приближаясь к группе аристократов под знаменем Алгатинетов. И хотя я не питал никаких сомнений о правильности моего дела, но осуществить это было нелегко. И я не испытывал никакой уверенности, что всё сработает, поскольку таких прецедентов ещё не было. На самом деле я до сих пор не знаю о каких-либо параллелях в истории, и мой план того дня не был записан до тех пор, пока я сам не взял перо, чтобы написать эти страницы. Моё худшее преступление всегда было моей самой долгоживущей ложью, открытой лишь тебе, мой возлюбленный читатель, ибо я знаю, что твоё суждение будет справедливым.

– Ублюдок опаздывает, – проворчал сэр Альтерик, когда я остановил Черностопа. Рыцарь-маршал хищно осматривал войско напротив, и неодобрительно нахмурился, повернувшись ко мне. – Но с другой стороны, капитан, и вы тоже.

– Всего лишь проследил за надлежащей диспозицией моей роты, милорд, – сказал я ему, пытаясь сдержать сильное бурление в животе. В отличие от всех присутствующих, мои доспехи оставались смесью найденных пластин и снаряжения разного цвета и возраста. Впрочем, рыцарского лоска в тот день ещё сильнее не доставало сэру Элберту. Он сидел на своём могучем скакуне в прекрасно сделанных, но неотполированных доспехах, а небритое лицо постоянно дёргалось, в то время как глаза обшаривали орду Самозванца. И снова во мне закружилась капля жалости, поскольку вид такого человека в подобном состоянии может вызвать укол боли даже в самом ледяном сердце. Но я снова подавил этот импульс. «Чем я обязан этим благородным негодяям?».