Мученик
Шрифт:
– Я отправлюсь, как только наберу Разведроту …
– Нет! – Её глаза снова блеснули, на этот раз скорее от тревоги, чем от гнева. – Нет, впредь твоё место подле меня. Так я видела. Это я знаю. – Я видел, как дёрнулись её пальцы перед тем, как она сжала их в кулак, а потом уселась на стул. С выверенной задумчивостью в голосе Эвадина продолжила:
– Мне жаль, Элвин, что я грубо с тобой говорила. Знай, что это только из заботы. Я ясно видела: не получится сделать всё, что требуют от меня Серафили, без твоих… советов, без твоей проницательности. Я вижу твои сомнения, хоть ты и пытаешься их скрыть. Сильда
– Она ошибалась, – оборвал я её и закрыл глаза от воспоминаний об огромном городе в прошлом, обо всех бесчисленных душах, охваченных безумием. – Я знаю. Бич был на самом деле, такой же реальный, как и всё в этом мире. Можете быть уверены, у меня больше не будет никаких сомнений в правильности нашего дела.
Эвадина чуть наклонила голову и так внимательно посмотрела на меня, прищурив глаза, что от напряжённости её взгляда я неуютно поёжился.
– Элвин, что случилось по ту сторону гор? – спросила она. – Что ты видел?
Я отлично знал о её давней антипатии к каэритам и их еретическим обычаям, и считал неразумным рассказывать ей полную историю, а потому решил поведать отвлекающую внимание правду.
– Каэриты ничего не записывают, но у них действительно есть легенды, старые истории о событии, которое они называют Падение – это время, когда безумие охватило души всех и превратило в развалины огромные города. Я ходил по расколотым камням некогда великой империи. Только самое ужасное бедствие может уничтожить такую грандиозность.
Эвадина откинулась назад, и весь её прежний гнев сменился осторожным принятием.
– Итак, мы наконец-то единомышленники. Хорошо, что это случилось теперь, в начале событий, которые наверняка станут самым тяжёлым испытанием.
Я уловил особую тяжесть в её словах, какую достаточно часто слышал и мог распознать.
– У вас было очередное видение, – сказал я.
– Да. На самом деле прошлой ночью, и я отказываюсь считать это совпадением.
– Что вы видели?
С её губ слетел тяжёлый вздох, она снова уставилась на огонь, и её глаза опять заплясали.
– Чудесную и ужасную возможность, – сказала она таким тоном, что стало ясно: никаких разъяснений не последует.
Наклонившись сильнее, Эвадина подтянула ноги к груди и обхватила их руками. Вдруг она перестала быть Помазанной Леди – теперь я смотрел на юную женщину перед лицом чудовищной ответственности.
– Посидишь со мной немного, Элвин? – Она плотно сжала губы и быстро заморгала, по-прежнему глядя на огонь. – Можем поговорить о Завещании Сильды, если хочешь. По моему мнению, совету давно пора формально объявить её мученицей.
В её покоях не было стульев, помимо одной табуретки в тёмном углу.
– Очень хочу, миледи, – сказал я, взяв табуретку, и сел напротив неё. – Какой отрывок вы бы хотели обсудить сначала?
Я видел, как изогнулись уголки её рта, когда она проговорила:
– Оставляю выбор за вами, капитан. – Эвадина не отводила взгляда от огня, а я начал с короткой цитаты из комментария Сильды о ценности благотворительности. До сего дня я раздумываю, что Эвадина увидела в тех пляшущих языках пламени.
ЧАСТЬ III
Учёные часто будут поэтично описывать ужасы и бесчинства войны, но, поступая так, они закрывают глаза на неприятную правду: война очаровательна и соблазнительна в той же мере, в какой разрушительна и ужасна. Истинный мир настанет лишь когда мы закроем сердца её обещаниям, ибо они всегда окажутся ложью.
Из «Завещания восходящей Сильды Дойселль»,
Записанного сэром Элвином Писарем.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Декин как-то раз сказал мне: «Если бы я вёл дела только с теми ворами, которые мне нравятся, то никаких дел я бы не вёл вовсе». Конкретно эта жемчужина мудрости никогда не казалась так уместна, как при взгляде на неприятного человека по имени Тайлер. Мне не просто не нравился этот жилистый худолицый хам – я его презирал, всецело и безоговорочно. Впервые моя неприязнь взыграла, когда я отпугнул его от тела лорда Элдурма Гулатта, вытащенного из реки после Поля Предателей. Милосердно редкие встречи с ним с тех пор только углубили то первое отвратительное впечатление. После каждой битвы Тайлер проявлял себя увлечённым грабителем мёртвых или полумёртвых, и с радостью ускорял уход смертельно раненых, особенно если замечал золото в зубах, которые они в мучениях скалили.
И всё же, каким бы негодяем он ни был, отвратительные люди тоже бывают полезны, а Тайлер обладал бесспорными навыками. После многих месяцев в роте он не приобрёл репутацию труса, то есть мог сражаться, или по крайней мере стоять на своём месте в шеренге, не обмочившись. Однако для моих целей более полезными были воровские навыки, из-за которых он и попал в священный город Каллинтор. По правде говоря, я никогда не встречал карманника лучше. Даже умения милой Герты с её ловкими пальчиками меркли по сравнению с даром Тайлера по перемещению ценностей других людей в свои руки. Уровень его дарований был таков, что я не мог понять, как он вообще попал в Каллинтор.
– Простое предательство, капитан, – сказал он, не вполне удержавшись от угрюмой гримасы на лице. В конце концов те, кого терпеть не могут, вполне естественно терпеть не могут в ответ. – Выиграй в карты у гордеца, и он отыщет способ закрыть долг. Так со мной и случилось. Проснулся как-то утром в борделе и увидал, что вокруг меня стоят ублюдки шерифа с петлёй в руке. Все мои богатства ушли на подкуп этих хуил, чтоб отвернулись, пока я убегаю в Каллинтор. Само собой, всё это было до того, как я услышал слово Леди. Теперь такие злодейства для меня позади, и моя душа наполняется светом Серафилей…
– Ой, да ладно, – устало перебил я, отчего в его неприветливых глазах добавилось обиженного блеска. Как и многие бывшие разбойники в этой роте, Тайлер исполнял любопытный ментальный фокус соединения искреннего преклонения перед Помазанной Леди с почти неизменными криминальными привычками. – Мне говорили, ты можешь читать, – сказал я, передавая ему обрывок пергамента. – Что тут написано?
Он уставился на текст, а потом запинаясь, но точно, процитировал начальные предложения Свитка мученика Лемесхиля.