Мученик

Опуская руки, Рулгарт сжал кулаки, и сурово, под стать Эвадине, проговорил:

– Мне доложили, что в вашей темнице томятся подданные этого герцогства. Более того, заслуживающие доверия свидетели сообщают, что этих пленников захватили после кровавой и неоправданной резни, устроенной солдатами вашей роты.

– Ваше первое утверждение верно, – сказала ему Эвадина. – А второе – ложь. Пленники в моей темнице виновны в убийстве, изнасиловании и грубом святотатстве.

– Я назначенный лорд-констебль этого герцогства, миледи. – Лицо рыцаря исказилось от негодования, вызванного на мой взгляд искренним гневом, а не притворством. Мне было ясно, что лорд Рулгарт приехал не для того чтобы пустыми жестами потешить свою гордость. – Это моя обязанность, а не ваша – определять вину и наказание подданным моего брата.

– У меня есть Королевское Предписание, которое прямо утверждает обратное. – Эвадина пожала плечами, звякнув доспехами, а её лицо выражало пустую отстранённость, и я не сомневался, что это специально, чтобы подбросить жару в гнев алундийца. – Быть может, вам лучше было бы написать письмо королю с благодарностями за то, что избавил вас от лишнего труда.

Рулгарт опустил голову и сгорбился, как человек, который пытается сдерживаться.

– Я не буду и дальше перебрасываться словами или обсуждать с вами законы, – сказал он, оскалившись, и пытаясь не рычать. – В ваших лапах алундийцы, и я требую, чтобы их вывели. Если вы этого не сделаете, то вы и ваша рота столкнётесь с последствиями, и обещаю, что они будут суровыми.

Я ожидал от Эвадины новых приводящих в ярость возражений, но вместо этого она изобразила задумчивость, поджала губы и спустя несколько секунд кивнула.

– Как пожелаете, милорд. Капитан Суэйн, выведите пленников. А ещё попросите госпожу Джалайну присоединиться к нам.

В последний раз, как я видел Этриха, он казался побеждённым, но дерзким негодяем, который, преодолевая страх, выкрикивал свои лозунги. А человек, который поднялся по лестнице и встал на эшафоте, двигался с прямой спиной и бесстрашной уверенностью. От пристойной пищи он выглядел здоровым, борода была аккуратно пострижена, тощее тело одето в чистую тунику и штаны. Остальные пленники выглядели примерно так же, и, как у их вожака, всё их внимание было приковано только к Эвадине, а не к аристократу, который явился обеспечить их освобождение.

– Этрих Дубильщик, – сказал Рулгарт полным отвращения голосом. – Можно было догадаться, что это ты. Я бы сам тебя давно повесил, если бы твои соседи про тебя не врали.

Этрих бросил на рыцаря лишь краткий, незаинтересованный взгляд, а потом снова полностью сосредоточился на Эвадине.

– Значит… – начал он, проталкивая слова в рот, и на его горле дёрнулся кадык, – значит, пора, миледи?

Удивительно, но в этом вопросе я не услышал страха. Его голос был полон решительного, почти отчаянного предвкушения.

– Пора, брат, – сказала Эвадина, улыбнулась и похлопала его по плечу. – Как мне жаль, что мы не поговорили дольше, ибо я так много от тебя узнала. Но это с моей стороны эгоистично.

– Леди Эвадина! – прокричал Рулгарт. В его голосе смешались нетерпение и неохотное желание примирения. – Прикажите спустить сюда этого злодея и остальных. В подтверждение вашей роли исполнения над ними правосудия, я позволю вам дать показания на их процессе.

Эвадина обращала на него не больше внимания, чем Этрих. В последний раз сжав его плечо, она отступила назад, повернулась и кивнула Джалайне.

– Как вам и обещали, госпожа, – сказала ей Эвадина. Вдова мрачно кивнула в ответ, а потом подошла к виселице и с каменным лицом развернула петлю с балки.

– Леди Эвадина! – снова вскричал лорд Рулгарт, на этот раз не получив даже взгляда в ответ.

– Мастер Этрих Дубильщик из Лалстора, – сказала Эвадина, пока Джалайна накидывала петлю и плотно затягивала у пленника на шее. – Вы обвиняетесь в убийстве, изнасиловании и разорении святилища мученика Ловантеля. После должного расследования я нахожу эти обвинения истинными, и властью, данной мне добрым королём Томасом Алгатинетом и законами Ковенанта Мучеников, приговариваю вас к смерти. – Она помолчала, давая Этриху содрогнуться от последнего приступа страха, пока он не взял себя в руки. Я видел, как Вдова с напряжённым лицом немигающими глазами уставилась ему на затылок.

– У вас есть последние слова, прежде чем приговор будет приведён в исполнение? – спросила Эвадина Этриха, когда он перестал дрожать.

– Да, миледи. – Петля на его шее дёрнулась, когда он сглотнул, а потом посмотрел вниз на лорда Рулгарта. – Я не прошу ни защиты, ни оправдания. Благодаря божественному прозрению Помазанной Леди теперь я вижу, что мои преступления породила ложь, внушённая еретиками. Я жил в отступничестве от истинной веры, но умру её служителем и могу положиться лишь на безграничное сострадание Серафилей в надежде отыскать себе место за Порталами. Если же не найду, то я принимаю свою судьбу, ибо преступлений на мне много, и… – он помедлил, чтобы снова сглотнуть, оглянувшись через плечо на Вдову, – … я не стану противиться справедливому возмездию тех, кого обидел.

Пока он говорил, я внимательно наблюдал не за ним, а за Рулгартом. Лицо рыцаря выдавало и озадаченность, и нарастающий гнев, причём первого больше, чем последнего. Я знал, что временами и моё лицо отражало то же, что и его сейчас – лицо души, встретившей нечто, чего быть не должно, нечто неестественное и нереальное. Всего за несколько недель Эвадина обратила еретического фанатика в ярого сторонника истинной веры, который за свою новообретённую религию хочет умереть. Что бы это ни значило, Рулгарт теперь понимал, что перед ним противник, каких он раньше не встречал.

Когда Этрих замолчал, я увидел, как лицо Эвадины передёрнуло от эмоций – лоб напрягся, а глаза опустились, что говорило об искренней печали. Но она вмиг исчезла, и вряд ли кто-либо ещё здесь настолько хорошо знал выражения её лица, чтобы распознать это.

– Пускай Серафили увидят твоё сердце, брат, – сказала она, а потом беззвучно кивнула Вдове.

Госпожа Джалайна явно не чувствовала никаких последних мук симпатии, её каменное прежде лицо скривилось от дикой радости, она прижала руки к спине Этриха и столкнула его со стены. Падая, он резко охнул, но этот звук заглушил громкий хруст его шеи, сломавшейся мгновение спустя. Затем опустилась густая тишина, и её нарушал только скрип верёвки, на которой качалось тело дубильщика. Когда он перестал качаться, Эвадина соизволила снова посмотреть на лорда Рулгарта.

– Милорд, я припоминаю, как недавно передала вам в руки список, – крикнула она ему. – Доложите, пожалуйста, о ходе его наполнения.

– Ваш список сожгли, как только вы покинули шатёр! – рявкнул в ответ Рулгарт. – Я считаю для себя бесчестьем даже то, что просто к нему прикоснулся!

– Очень жаль. – Эвадина вздохнула, а потом указала солдатам возле виселицы поднять тело Этриха. – Похоже, вы не оставляете мне выбора, кроме как выполнить королевский приказ своими силами. Когда я закончу здесь, я отправлюсь в Хайсал, чтобы лично арестовать злодеев. Вы можете выступить в роли моего сопровождающего, если пожелаете.

Тогда Рулгарт рассмеялся, и в этом звуке отчаяния было не меньше, чем насмешки над этой идеей.

– Никуда вы не отправитесь, миледи, смею вас уверить.

– Сэр, вы собираетесь поднять руку на представителя Короны? – Эвадина положила руку на кирасу, изображая потрясение. – Вы смеете признаваться мне в государственной измене?

– Я поклялся защищать это герцогство от любых врагов, какие бы пергаменты они не приносили. – Лицо Рулгарта побледнело, но в его глазах сияла суровая решимость, как у человека, делающего первый шаг по опасной дорожке, с которой ему не свернуть. – И сегодня вы сделали себя нашим врагом, леди Эвадина. Помните, что я приехал сюда мирно.