Надана
Шрифт:
– Миша? – Она вскочила, не успев понять, что происходит, и бросилась к двери.
На улице стоял настолько плотный туман, что показалось, ей залепили глаза ватой.
– Миша!
– Я здесь.
Выставив руки вперёд, она пошла на звук, рискуя в любой момент запнуться и упасть, угодить в какую-нибудь яму или врезаться в дерево.
– Где ты? Что с тобой? – Она пыталась зацепиться за звук собственного голоса, чтобы не потеряться в этом безбрежном пространстве.
– Пожалуйста… Если ты сейчас уйдешь…
Вдруг она поняла, что эту фразу Миша сказал у костра в их последний вечер.
– Где ты?!
– Саша! – Его голос прозвучал впереди на расстоянии буквально
Она сделала несколько быстрых шагов, но запнулась и со всего размаху полетела вниз. Впилась пальцами в мокрую рыхлую землю, чувствуя, как под ногти набивается грязь.
– Прости, прости…
Кое-как села. И тут из тумана вместо Миши вышел отец. Такой, каким она его помнила до болезни. Тёмно-синий шерстяной костюм. Белая рубашка, идеально отглаженные брюки. Он всегда гладил одежду сам, и сколько бы она ни старалась, никогда не могла превзойти его в мастерстве.
– Папа?
– Не бывает слишком поздно, пока ты жива. Ясно? – Его голос прозвучал так грозно, что Саша сжалась.
– Ты сердишься? Ты пришёл, чтобы ругать меня? Мне нужно утешение, а не осуждение!
– Тебе нужна только правда.
Саша вздрогнула от шороха и проснулась.
***
Сырые ветки, которые ей удалось собрать, недовольно и протяжно ворчали в печке. Труба на удивление хорошо справлялась со своей обязанностью и вытягивала дым наружу. Саше не нравилась мысль провести в этом доме ночь, особенно после того, что ей приснилось, но деваться некуда. Глядишь, завтра погода наладится и лес хоть немного просохнет.
Приготовив ужин, она с грустью отметила, что продуктов осталось не так уж много: несколько пакетиков сублимированного мяса, картофельный порошок, банка паштета – пора начать экономить. Выпила чёрного кофе без сахара, съела последнюю шоколадную конфету и начала готовиться ко сну. Зажгла фонарь, расстелила на лавке спальник и достала блокнот с ручкой, чтобы записать события сегодняшнего дня. От печки шёл слабый, но приятный жар, который создавал уют и иллюзию безопасности.
«Меня держит одна лишь надежда. Что я дойду до людей, что Мишу и Рому найдут. Когда-нибудь я вспомню об этом времени и улыбнусь. Я не сдамся, я выживу».
Саша ещё долго сидела, глядя, как строчки расплываются перед глазами. Наконец поняв, что больше не напишет ни слова, она вышла на улицу, чтобы сходить в туалет.
Снаружи стояла холодная, немая ночь, словно это не июль, а сентябрь сжимал её в своих крепких объятиях. Кожа покрылась мурашками, нос замёрз. Забежав за ближайшее дерево, Саша присела на корточки, и тут слабый отсвет фонарика, маячивший в окне, погас.
«Неужели сели батарейки? О нет! Остаться без света в этом мраке всё равно что остаться без батискафа в Мариинской впадине!»
Натянув штаны, Саша вернулась к дому и застыла перед дверью. Та была приоткрыта.
Она точно помнила, что закрывала её, чтобы не налетели комары. Медленно, стараясь ни издать ни единого звука, Саша протиснулась в щель.
Внутри было темно. Дрова в печи почти прогорели, и через заслонку пробивались лишь слабые блики. Звериным чутьём Саша уловила, что в доме кто-то был, но сейчас темнота пуста и безопасна. Сделала несколько шагов вперёд.
– Нет-нет-нет!
Там, где она устроила себе ложе, готовясь ко сну, ничего не было. Ни фонаря, ни коврика, ни спальника, ни рюкзака. Голая лавка.
Саша упала на четвереньки, начала шарить руками по полу. Гладкие доски, покрытые землёй и пылью. Торчащий гвоздь. Блокнот.
Саша вскочила, бросилась на выход и закричала
в темноту:– Чёртов ублюдок! Что тебе нужно?!
Ответом был лишь шорох опадающих с листвы капель. Саша со всей дури ударила кулаком в бревенчатую стену и взвыла от боли в костяшках. У неё не осталось ничего, что помогло бы выжить в тайге и добраться до Ванавары.
Призраки не воруют вещи. А значит, где-то рядом бродит человек. И он, судя по всему, настроен недружелюбно.
***
Саша почти забыла, каково это – просыпаться в мягкой, тёплой и чистой постели оттого, что выспалась; слышать привычные звуки городской жизни: шум машин, голоса людей; вдыхать аромат кофе и гренок; думать о простых делах: когда сходить на тренировку, что купить в магазине, какую книгу почитать. Последние дни она просыпалась резко и одновременно мучительно медленно. Реальность – мокрый лес, одиночество, страх – впивалась в мозг безжалостной ледяной иглой, но глаза не открывались, а тело отказывалось принимать вертикальное положение, словно, если не двигаться и делать вид, что ещё спишь, можно провалиться куда-нибудь на другой уровень бытия, туда, где всё нормально и где есть выход.
Улегшись прямо на доски, Саша долго пыталась найти удобную позу. Тело затекало, мышцы ныли. Дом, давший ей ненадёжное укрытие, казалось, жил своей жизнью: стены скрипели и вздыхали, крыша стонала, жалуясь на что-то, пол ходил ходуном. Лишь несколько раз за ночь ей удалось окунуться в зыбкую дремоту.
«Не спи, не спи. Он придёт за тобой. Не спи. Уснёшь, умрёшь. А может, ты уже умерла?»
Змеиный шёпот струился в уши, и Саша, сопротивляясь оцепенению, пыталась вынырнуть из сна. Хотя казалось, она лишь на секунду закрыла глаза и не спала вовсе, но проснуться никак не получалось.
Она видела растерзанное тело Миши – вросшее в землю, как если бы оно лежало там не один год. А потом поняла, что это не тело, а только одежда. Широкие джинсы, все в грязи, и зелёная клетчатая рубаха, почти не различимая на фоне густой травы. Она подняла глаза и наткнулась на Рому, привязанного к широкой берёзе за руки, ноги и шею. Его лицо, лишённое глаз, было покрыто запёкшейся кровью, рот застыл в немом крике, а тело, утыканное десятком стрел, давно умерло. Но когда Саша подошла ближе, она увидела, что это всего лишь резиновая кукла, очень похожая на труп, но не Рома. За спиной кто-то свистнул. Саша крутанулась вокруг своей оси и заметила чуть поодаль мужчину. Его фигура терялась в тени деревьев, но в правой руке совершенно отчётливо блестел охотничий нож. Она поняла, что знает его, и проснулась.
***
За окном маячил призрак рассвета. Сквозь мутное стекло трудно было понять, который час, но Саша решила, что около шести. Желудок заурчал, и она вспомнила, что позавтракать в этот раз не получится.
В карманах ветровки нашлись флеш-карты из видеокамеры и дрона и складной туристический ножик со штопором. Негусто, но хотя бы что-то. Саша невесело ухмыльнулась: зачем ей штопор? Впрочем, если бы сейчас у неё в руках оказалась бутылка красного вина, даже самого дешёвого, она бы с несказанным удовольствием откупорила его и выпила прямо из горла, закусывая плотным и холодным таёжным воздухом. Страх потерять над собой контроль под воздействием алкоголя куда-то делся. А ещё она бы с наслаждением всадила этот штопор в глаз тому, кто оставил её здесь умирать. Тому, кто наверняка был причастен к исчезновению Ромы и Миши. Не зря ей всё время казалось, что кто-то преследует их. Прячется, подсматривает, подслушивает, кружит рядом, на безопасном расстоянии. Но кто это мог быть? Грабитель? Убийца? Здесь, в заповеднике? Чушь какая-то.