Нашествие гениев
Шрифт:
— Нет…
— Молодец. А теперь пойдем к воде. Знаешь, сегодня отличный день, не находишь?
— Для чего?
— Для многого. Для прощания, например.
— Не надо…
— Для предательства.
— Пожалуйста!
— И для смерти.
— Нет!!!
Я распахнула глаза и увидела прямо напротив своего лица черные встревоженные глаза. Паника все еще держала меня в железных объятиях, и я попыталась вырваться из стальной хватки человека, державшего меня за плечи.
— Нет, нет, пусти… — бормотала я, пинаясь и брыкаясь, но L с силой вжимал меня в кровать и не давал подняться.
— Успокойся, все нормально, это был сон, — тихо сказал он, но я его увещеваниям не вняла — мне было слишком страшно. — Не нужно, не вставай, ты можешь
— Что случилось? — услышала я где-то над собой взволнованный голос Кэля, который, впрочем, абсолютно не узнала. И это было неудивительно, учитывая мое состояние…
Я продолжала вырываться, и тут услышала еще один голос:
— Кошмар?
L кивнул, и тут его кто-то отстранил, а мои плечи перехватили другие руки. Рюзаки отошел, а я увидела прямо перед собой такие родные, но причинившие так много боли за последние несколько дней зеленые глаза…
— Успокойся, Маша. Это всего лишь воспоминание. Я сейчас отпущу тебя — пожалуйста, не причини себе вред, хорошо?
Майл ослабил хватку, и я резво отползла от него к спинке дивана, заменявшей изголовье. Стуча зубами и подтянув колени к груди, я сжалась в комочек, не отводя от Дживаса взгляд и нервно сжимая в руках одеяло. Было страшно. Очень. А еще холодно. И одиноко. Потому что все предают…
Майл осторожно и медленно начал приближаться ко мне, едва слышно говоря:
— Спокойно. Все уже нормально. Все будет хорошо. Это просто память. Просто память, слышишь? Тебя никто не тронет. Успокойся…
Он сел рядом со мной и взял меня за руку, а я испуганно на него воззрилась, и пелена, превращавшая весь мир в смазанное пятно, вдруг начала исчезать, а я начала обретать способность мыслить трезво. Дживас уловил нотки сознания в моем взгляде и, осторожно обняв меня, прижал к себе. Я всхлипнула и, отпустив одеяло, вцепилась в его полосатую кофту, кстати, надетую наизнанку. Кажется, я их своими воплями разбудила… Но я ведь не особо орала. Или все же?..
Майл крепко прижимал меня к себе правой рукой, а левой осторожно гладил по волосам, я же шмыгала носом и всеми силами старалась не расплакаться. Тишина, царившая в комнате и нарушаемая лишь дыханием гениев и моим собственным, умиротворяла, а размеренное сердцебиение геймера сливалось с моим собственным, бешеным, и усмиряло его. Не знаю, сколько времени я просидела, прижимаясь к Майлу изо всех сил и пытаясь избавиться от образов, которые сон мне не показал, хотя должен был, но время и присутствие рядом дорогого моему сердцу человека сделали свое дело — я все же относительно подуспокоилась и, последний раз шмыгнув носом, отлепилась от хакера. Тот внимательно посмотрел на меня, и я отметила отсутствие ненавистных мною гогглов, общую взлохмаченность и помятость, а также полный сочувствия взгляд. Да, именно сочувствия… Вот черт, теперь они точно решат, что я свихнулась! Я отползла и пробормотала:
— Извините…
— «Извините»? — негромко возмутился Кэль, такой же взлохмаченный, как и Майл, но даже не подумавший переодеться и прискакавший прямо в черной шелковой пижаме. — Ты шутишь?! Зачем ты извиняешься?! Лучше скажи, что случилось, и почему ты во сне кричала!
— Кричала? — опешила я, переводя взгляд на L. Кстати, что удивительно, в углу комнаты я заметила Ниара — он тоже был в пижаме, только кремовой, и подпирал спиной книжный шкаф, со скоростью пулемета накручивая на палец белый локон, а второй рукой теребя подол пижамной рубашки. Как же я орала, что аж Спящая Красавица подскочила?..
— Тебе снился кошмар, и я не мог тебя разбудить, — пролил свет на мрак происходящего мой панд-спасатель. — Я звал тебя, но ты не просыпалась, а затем ты начала кричать. Ты повторяла одно слово: «Нет», — и я начал тебя трясти. Это помогло — ты открыла глаза, но не приходила в себя. Что тебе снилось?
— …крейсер «Аврора», — пробормотала я, цитируя старую русскую песню. — Не спрашивай, L, я не отвечу.
— Расскажи Мэтту, — пожал плечами Рюзаки. —
Это зашло слишком далеко — мы должны что-то делать.— Нет, L, — покачала головой я, обнимая колени руками. — Я не буду никому ничего рассказывать, иначе ты уйдешь.
— Не обязательно, — пожал плечами Рюзаки. — Есть вероятность…
— Я не хочу рисковать, — перебила его я. — Если есть хоть один процент, говорящий, что ты исчезнешь, я ни словом не обмолвлюсь. Без тебя нам Киру не победить, и это не неверие в силы остальных: просто сейчас Кира слаб тем, что работает один, и только работая командой, мы сможем быстро и максимально эффективно его нейтрализовать. Все, я все сказала. Я никому ничего о себе не расскажу.
С этими словами я встала и отправилась в ванну. Заперев дверь, я сползла на кафельный пол и, включив воду, начала стучаться лбом о стену. Боль меня несколько отрезвила, и я смогла-таки умыться, правда, на подвиг в виде принятия душа меня не хватило, и я выползла в коридор. Народ был на кухне, и я, скрепя сердце, пошлепала туда же. На дворе обозначался рассвет, на часах — пять утра, а на календаре — восьмое августа, суббота. Я мысленно взвыла от перспективы топать на курсы и начала молча готовить завтрак. Мэлло пошлепал в ванную, Дживас дымил цыбулькой в открытое окно, а Ниар что-то сосредоточенно обдумывал, возводя на столе монумент под названием «Памяти шоколадных конфет посвящается». L же в одиночку бухал свою патоку и пристально меня разглядывал, словно пытался понять, подкралась уже ко мне шиза или еще только на подходе. Не кипешуй, Рюзаки! Она уже давно бухает вместе с моим самовосприятием и логикой — я же живу в одной квартире с анимешными трупаками, втюрилась в одного из них и всеми фибрами души ненавижу шинигами — божеств из мира мертвых!
Заморачиваться я не стала и тупо сварганила творожную запеканку. За это время душ приняли все присутствовавшие, включая L: он, оказывается, был мною разбужен, когда я начала метаться по кровати и махать руками, аки Карлсон пропеллером. Собственно, потому он и кинулся меня в кровать вживлять — боялся, что если не прижмет меня к ней, я ляпнусь на пол, а потом испугался, что раз я в норму не прихожу, могу себе навредить вполне умышленно.
Завтракали мы в полной тишине, а затем я утекла к себе в спальню — убирать койко-место, но стоило лишь мне заправить покрывало, на мою кроватку рухнула полосатая тушка, разрушая созданный мной порядок. На Дживасе снова были гогглы, зато сигарета из губ была удалена — и на том спасибо… Он молча воззрился на меня, а я, тяжело вздохнув, села (причем именно села, а не упала) неподалеку от геймера и тихо спросила, глядя на него:
— Майл, зачем все это? Ты ведь не хочешь быть моим парнем, зачем ты согласился?
— Ты хочешь вернуть все в прежнее русло? — спокойно спросил Дживас без тени недовольства или возмущения. Но мне даже больно не было — только всплыл в памяти полный злобы и уверенности в своей правоте голос, говоривший: «Все предают!» Я усмехнулась и ответила:
— Мои желания никогда никого не интересовали, Майл. Ни тебя. Ни Ионова. Ни шинигами. Ни его. Вы все делали только то, что велел вам ваш разум, забывая о том, что рядом есть еще кто-то. Эгоизм? Нет. Простое нежелание понять, что других ваши поступки могут ранить, а то и убить. Если же вы это понимали, мне вас искренне жаль, потому что «предавший предает в первую очередь самого себя». Знаешь, если бы ты тогда не солгал и не сказал, что я тебе нравлюсь, все было бы куда проще.
— Считаешь, я лгал? — усмехнулся Дживас, глядя куда-то мимо меня. Смотреть мне в глаза он упорно отказывался.
— Если нет, еще хуже. Потому что если я тебе была безразлична, это все было лишь естественным следствием того, что тебе на меня плевать. А вот если ты не врал, все куда хуже. Потому что ты поиграл со мной два дня и бросил надоевшую куклу в угол. Ушел, наплевав на меня. Я не предъявляю претензий и не хочу ссориться. Но он был прав — все предают… Он меня предостерегал, а я не послушала, за что и поплатилась.