Нашествие гениев

— Это точно! — довольно улыбнулась я и открыла дверь своей хатки.

L обнаружился в спальне, и мы, бросив ему дружное: «Йо, человечище», — прошлепали на кухню, закинув мои шмотки и катану в мою же спальню. Я выудила из холодильника котлеты, а Юлька начала чистить картошку. Она хоть и не любит готовить, простейшие блюда сварганить способна, а потому решила мне помочь. В дверь позвонили, и Юля порулила открывать — как оказалось, вернулись Ниар и мафия. Бёздей же, как он говорил Юле еще до отчаливания на бой, должен был по его завершении отправится в парк махать мечом в целях успокоения нервов. Это был его план на случай проигрыша, и он просил Греллю к нему туда не приходить. Мы переживали, как бы он не съехал с катушек — убийца все-таки — но все же пойти туда Юлька не решалась, а мне так и вовсе там появляться не стоило. Нужно человеку пар выпустить — пусть выпускает, нечего у него над душой стоять, особенно тому, кто его в это состояние вогнал.

Я сидела за столом, котлеты шкворчали на сковородке, а в раковине текла вода, когда на кухню вломился Ниар и с порога нервно спросил:

— Как ты?

Я удивленно на него воззрилась: мой зефирный Принц был весь на взводе и даже не пытался это скрыть.

— Нормиком, — улыбнулась я, показав Риверу знак «победа».

— Точно? — недоверчиво спросил он.

— Ага, — кивнула я. — Я выпила пустырник и валерьянку, так что уже прихожу в себя. Вот посплю, вообще все будет в шоколадных зайцах и яойной капусте, она же в народе «роза обыкновенная, нарисованная».

Ниар расслабился и уселся на диванчик у окна, а на кухню вернулась Грелля в сопровождении мафии. Кэль был злой, как стадо дикобразов, из которых иголки повыдергать пытались, а Майл флегматично дымил цыбулькой, но, к счастью, додумался открыть окно и загрязнять атмосферу вне моей кухни.

— Что это вообще такое было?! — возмущенно проорал Михаэль, подбегая ко мне и хватая мою бренную тушку за предплечья, правда, на этот раз не больно. Прогресс…

— Ты о чем? — вскинула бровь я. Слава пустырнику, мне все до лампочки…

— Да этот парень, второй боец, своего противника несмотря на гонг убил! А тот ведь без сознания был!

— Михаэль, ты меня пугаешь, — усмехнулась я, чуть удивленно глядя на пышущего яростью Кэля. В синих глазах плескались злость, раздражение и, что интересно, явное беспокойство. — Ты был главным советником босса мафиозного клана, и ты не знаешь, что такое «подпольные бои»?

— Знаю! — возмутился арийский мафиози. — Но у нас было запрещено добивать противника после удара гонга! Что за беспредел здесь творится?!

— Народ жаждет хлеба и зрелищ, — все с той же усмешкой выдала я, пофигистично взирая на Кэля. — А ты думал, там можно кинуть катану на пол, проорать: «Я сдаюсь, не превращай меня в котлету», — и тебя отпустят? Да если ты сдашься, тебя скорее всего зарубят — трусов данное общество не любит. К тому же, если ты кому-то в прошлом насолил, тебе с удовольствием отомстят, потому выход всегда только один. «Aut vincere, aut mori». «Или побеждать, или умирать».

— И ты ничего не сказала?! — возмутился Михаэль. — Да я бы…

— «Да ты бы» — что? — перебила его я, фыркнув. — Запретил мне участвовать? А смысл? Так вы хотя бы можете хоть что-то своему недо-Ками противопоставить. И прости, но ты должен был понимать, что меня могли убить прямо в бою, до гонга. Не верю, что ты, как Ионов, меня считаешь непобедимым воином.

— А он тебя таковым считает? — фыркнул Мэлло, наконец отпуская меня из своей медвежьей хватки. Он таки с собой не справился и под конец вновь наградил меня синяками. Вот так вот: с маньяком насмерть дерешься — ни царапины, а домой приходишь — друг из тебя баклажан делает. Непорядок…

— О да, — кивнула я на полном серьезе.

— К сожалению, считает, — поморщилась Грелля, переворачивая котлеты.

— Дурдом, — протянул Кэль.

— Сам дурак, — обиделась я. Нет, я понимаю, что я не «идеальный солдат» и проиграть могу, но вот когда говорят, что человек, верящий в тебя, — идиот, становится несколько неприятно…

— Да я не о том, — поморщился Мэлло. — Ты хороший боец, но я не понимаю, чего этот псих от тебя хочет! У него был боец, зачем ему еще и ты? В то, что он в тебя влюбился, я не верю — не похоже. По крайней мере, его поведение в столовой и то, что ты нам рассказала, не дает повода думать, что он к тебе что-то испытывает. Так что я не понимаю, зачем ему все это.

Кэль начал шастать по кухне, и я подумала, что из этого шоколадного зайца-энерджайзера даже усталость батарейки выудить не может…

— Ты прав, как женщина я ему до лампочки, — усмехнулась я. — Так что я тоже не врубаюсь, зачем я ему вдруг понадобилась. И он мне не ответит — это я точно знаю.

Михаэль фыркнул, а Юлька вернулась к картошке и заявила:

— Майл, следи за котлетами, хорош атмосферу загрязнять!

Дживас сделал глубокую затяжку, шваркнул окурок в окно, загрязнив вместо атмосферы асфальт, и подошел к плите. В голове у меня промелькнула мысль, что, будь он сегодня на месте Бёздея, так легко не отделался бы, но тут же утопилась, к счастью. Нечего злиться на него — на дураков, как говорится, не обижаются…

Мэлло начал строить теории, одна невероятнее другой, по поводу того, что от меня надо моему работодателю, а Юлька начала жарить картошку. Дживас вновь свалил к окну и прикурил, а я подумала, что такими темпами он точно заработает рак легких, поскольку в последние дни он курил даже больше обычного, но вмешиваться, ясное дело, не стала. Вскоре к нам присоединился сам Величайший из Великих, то бишь L, и народ пересказал ему все, что произошло на соревнованиях, причем Кэль долго и упорно возмущался на несправедливость жизни и то, что никто его не оповестил о том, что на этих соревнованиях разрешено добивать лежачего после удара гонга. Рюзаки сей момент не удивил, и он на все вопли мафиози с чересчур наивными представлениями о жизни сказал лишь, что все зависит от устроителей и менталитета тех, кто курирует подобные «заведения», а от Ионова другого ждать не приходится, ибо он явно не признает людей, которые предпочитают сдаться, а не бороться до конца. Кэль еще долго бурчал что-то нелицеприятное о русских бандитах, а я мысленно хихикала, думая, что хоть он и мафиози, но наивный, как три копейки, раз подобного бесчестного, по его мнению, поведения не ожидал. Ну, или как раз чересчур честный и справедливый для своей работы — тоже вариант.

Вскоре картошка была готова, как и котлеты, и Грелля нагрузила гениям и нам, глупым, хавчик. Поужинав под советы Рюзаки о линии поведения с Ионовым во время следующего разговора и предъяв, которые я должна ему кинуть по поводу Киры, мы разбрелись по своим комнатам, причем Кэль мне сказал: «Молодец. Все-таки ты его классно завалила», — Ниар мне улыбнулся и пожелал спокойной ночи, сказав: «Я в тебя верил», — а Дживас ускакал, не проронив не слова и дымя цыбулькой. С L я «спокойноночкаться» опять не стала и заснула, как только голова моя коснулась подушки.

— Кап, кап, вода как кровь, но чище. В воде ты не найдешь примесей, как в крови. Человек — существо грязное. Он пресыщен пороками и гнилью. Вода чиста, даже если в нее сливают радиоактивные отходы, ведь она не способна предать. Убить, уничтожить — да. Но не предать.

— Все предают…

— Да, все предают. Знаешь, хорошо, что ты это поняла.

— Да…

— Когда я уйду, ты ведь будешь это помнить?

— Да…

— И ты никому не поверишь?

— Нет…

— И ты не влюбишься?