Нашествие гениев

Я кивнула, распахнула дверь, оставив Ионова в коридоре, и зашла в комнату подготовки к бою. Бейонд был уже здесь — его забрать должны были прямо от места работы. О да, у них так принято: завоз бойцов на Арену и их отправка обратно — забота исключительно их работодателей. ВВ был одет в свои любимые черные брюки и водолазку и сиял алыми глазюками, спокойно стоя у левой стеночки, выкрашенной в темно-серый. У стены напротив входа притулились трое неизвестных мне бойцов, чистивших катаны и споривших о том, кто из них круче. Один из них, неизвестно какой травы укурившись, оделся как ниндзя, хотя такие граждане, если честно, встречались на этих боях довольно часто, вот только харю прятать было запрещено. Двое других не стали особо выпендриваться и надели типичную для бойцов кен-до одежку: кендоги темно-синего цвета (она же куртка) и черные штаны, напоминающие юбку солнце-клеш, под названием «хакама». Справа значились кабинки для переодевания, в одну из которых я и зарулила, не поздоровавшись с присутствовавшими. Это я не беспардонная, это я просто неодетая, ага…

Я быстро переоделась в хакама, ясное дело, черного цвета (честно говоря, других цветов и не встречала, разве что темно-синие, в цвет кендоги), белую хадаги, оно же, по сути, нижнее короткое кимоно, и черное укороченное кимоно Монзуки с вышитым на груди небольшим, сантиметров десять в диаметре, бордовым знаком отличия в виде морды дракона, заточенной в окружность. Спросите, с какого перепоя я мужское кимоно напялила? Да даже если и не спросите, поясню: оно тупо в сто раз удобнее этой жесткой курточки кендоги — оно хоть мягкое… Да и вообще, какая разница, парень я или девушка? Враг на это не посмотрит, а мне нужен максимальный комфорт в одежде. Дракон на кимоно, кстати, не из воздуха нарисовался, а если быть точнее, эту рожу, чем-то напоминавшую дракона из «Мортал Комбат», нарисовал мой работодатель специально для меня. Кимоно, да и вообще то, что на мне сейчас было напялено — его подарок к первому моему бою, с тех пор и не меняю: они до безобразия удобны. Нет, ну а что? Пусть он мой враг, но раз я на него работаю, почему не взять униформу? А то бы он меня заставил этого дракона на моей кендоги для вполне себе официальных соревнований вышивать, а там это под строжайшим запретом. Короче говоря, да, я нагло заюзала Ионова в качестве швеи-мотористки, ну, или кошелька, расплатившегося с оной, так вернее будет.

Убедившись, что все сидит нормально, я напялила на ласты таби — эдакие «носки» из хлопка черного цвета с подошвой из телячьей кожи и отделенным от остальных большим пальцем. Обычно такие носки (без подошвы, ясен фиг) японцы носят, напяливая на них шлепки «гета» — тупо удобно, но кен-до в шлепанцах не позанимаешься, а потому «носочки» оснащают подошвой, и мир снова сияет яркими красками, а шлепки не мешают жить, ходить и рубить врагов на колбасу. Я поглядела на себя в зеркало, висевшее на стене, огромное такое — в полный рост, и закрутила волосы в хвост черной резинкой, вяло подумав о том, что волосы до плеч — это явный плюс.

Налюбовавшись на опостылевшее за двадцать лет тоскливой жизни отражение в зеркале и упаковав в сумку брюки и белую блузку вместе с туфлями-лодочками, я подхватила катану и выплыла обратно в комнату. Отвесив этим гаврикам поклон, я была удостоена ответа от двоих из них и Бёздея. Третий, он же «ниндзя», меня заигнорил. Что за на фиг? Расовая и прочая дискриминация в стиле: «Вы самураи, а я воин тени, ночи и бесшумного убийства, бойтесь меня, бугага!» — что ли? Ну и ладно. Вскоре к нам присоединился еще один боец, напяливший спортивный костюм, и я подумала: мое счастье, что сегодня нет тех, кто год назад возжаждал моей смерти. Мне даже расхотелось просить Ананасовую Фею и колесо фортуны, чтобы меня с Бёздеем в пару поставили, вот правда…

Первыми вызвали того самого «ниндзя» и гаврика в спортивном костюме, и, когда они вернулись, я порадовалась торжеству минимализма и отрицания излишеств над глобальным укуром и возомнению себя любимого бесшумным теневым убийцей из Японии. Поздравив парня в спортивном костюме с победой, на бой удалились двое «самураев», и я поняла, что биться буду с Бёздеем. Ой, мама, что-то мне нехорошо… Он на меня так глазел, что я сквозь землю провалиться готова была. Один из «самураев» не вернулся, и я несколько раздраженно поздравила его противника с победой, понимая причину невозвращения его соперника, после чего охранники вызвали нас с Бёздеем, по привычке ткнув в нас пальцем. Мы обменялись взглядами: ВВ — убийственным, я — просительным, в стиле: «Чувак, давай все же без крайностей, а?» — и пошуршали на Арену. Пройдя по темному коридору, мы выползли к решетчатым воротам и замерли. «Катана на поясе, волосы в хвост собраны, тапки не трут, не мнут, не спадают, вроде все на месте, разве что решимости не хватает, но это дело наживное», — подумала я нервно и услышала, как объявляют первого бойца:

— Итак, приглашаем на Арену Шинигами!

Да уж. Интересно, Бёздей сам эту кликуху взял, или его босс придумал? Впрочем, учитывая, откуда его глазки взялись, кличка подходящая…

Раздались аплодисменты, и Бейондыч порулил под свет софитов. Я шумно сглотнула: подкрадывались паника, истерика и прочие радости жизни, но я вспомнила слова Ионова, Юльку, своих новых анимешных друзей, глаза Дживаса в том переулке, дядю, а затем того, кто являлся мне в кошмарах, и, подумав, что просто обязана быть сильной и выжить, запихнула панику куда подальше вместе с истерикой и нервами в принципе. Все, хорош с ума сходить — выживать надо. А то сейчас на Арену выйду, и каюк мне. Кстати, Арена представляет собой нехилый такой круг с деревянным полом, огороженный высокой каменной кладкой, наверху которой расположены трибуны для зрителей. В вип-ложе, напротив единственных ворот на Арене, место моего работодателя и его почетных гостей, кои восседают в мягких креслах за столиками с соками-фруктами и прочей лабудой. Там даже небольшой диванчик стоит — для особо впечатлительных особ, пардон за странную словесную конструкцию… Остальные трибуны представляют собой кучу столиков, вмонтированных в идущий под уклоном пол и окруженных стульями. Обычно туда притаскивают то, что заказывают посетители у буфетчиц сего сельского клуба, одетых в костюмы готичных горничных. Алкоголь, ясное дело, льется рекой, но ни разу еще, насколько я знаю, пьяных дебошей не было — это вам не футбольный матч, где из пола вырывают кресла, чтоб в трибуну врагов-завистников с воплем: «Динамо-чемпион!» — швырнуть. Тут даже «Банзай!» не заорут, ибо дебошира потом больше не пустят, выдав ему волчий билет на всю оставшуюся жизнь, да и вообще выпроводят в момент, не гнушаясь членовредительством — тут охрана пожестче московского ОМОНА, право слово…

— …поэтому мы приглашаем на Арену долгожданного участника — Темную Королеву! — донеслось до моего сознания, и я, вздрогнув и шумно выдохнув, вырулила под свет софитов. На меня обрушился шквал аплодисментов и улюлюканье: мой пацифизм далеко не все приветствовали, а многие так и вовсе терпеть не могли, но это не мешало им ставить на мою победу — как говорится, эмоции эмоциями, а бухгалтерскую книгу ведут логикой.

Я отвесила вялый поклон, не дотягивающий по глубине до уважительного, ибо за что их уважать не ясно, правой трибуне, потом левой, а потом нашла взглядом глаза Ионова, отвесила ему самый настоящий поклон и четко произнесла:

— Ave Caesar, imperator, morituri te salutant.

Вспомните Рим, Колизей и гладиаторов. Это их приветствие, с латыни переводящееся как: «Здравствуй, Цезарь, император, идущие на смерть приветствуют тебя». Спросите, с какого перепоя я так вежлива со своим моральным (и не только) инквизитором? Отвечу. Во время боя насмерть мне все же нужна поддержка. Юльку в этой толпе не найти: они же все выглядят одинаково — плащ, маска, полное слияние с толпой, а вот Ионов… Он клювом выделяется и своей абсолютной и безоговорочной верой в мою победу. Думаете, то, что он мне вещал, — чушь, и он меня тупо «накручивал»? Может быть, но, памятуя о прошлом опыте, Алексей Леонидович Ионов в меня и правда верит, равно как верит и в то, что говорит мне перед выступлениями. Кстати, речь его всегда меняется, в зависимости от моего состояния, и потому перед боем он из моего врага превращается в моего же союзника, и я начинаю верить в его слова, подбадривая себя ими, а потому поклон отвешиваю вполне искренний и честный — в эти секунды я его даже уважаю, вот такая я странная. Но ведь то, что он говорит мне перед боем, и впрямь помогает мне поверить в себя и победить, а значит, на время сражения он мой Цезарь, тот, кто заставляет меня сражаться, но слепая вера в милость которого не дает мне проиграть. А значит все же…

Ave Caesar, imperator!..

====== 33) «Помнишь замок Бран и звезды?» или «Одиночество, а также планы Киры и L» ======

Мы с Бёздеем встали друг против друга, и я провела ритуал. Куда ж без этого? Надо же мне нервишки успокоить, да на «Мортал Комбат» настроиться? Поднявшись с колен с уверенностью в собственных силах и последовав совету Ионова, я посмотрела в глаза Бейонду, и мы отвесили друг другу поклон. Раздался удар гонга, висевшего над воротами Арены, и мы медленно и плавно заскользили по кругу, не сводя друг с друга глаз. Особого плана боя у меня не было: обычно тактику я продумываю «в процессе», поскольку даже знание стиля боя противника не приведет вас к верной концепции боя с ним, и часто воины такие фортели выкидывают, что тщательно продуманный план, от которого отступать — величайшее табу и «шаг влево, шаг вправо — расстрел на месте», может только помешать. Конечно, какие-то наработки присутствуют, но вот в какой момент их применить, решать надо по ходу боя, а то мало ли — выпад сделаешь, а противник в это время в такой глухой обороне, что стенобитным орудием не прошибешь…

Первым атаковал Бёздей, что было довольно странно, учитывая его выдержку. Ай-яй-яй, маньячелло, как же так? А я надеялась еще помурыжить это сборище мармонов томительным ожиданием бойни… Мгновенно вытащив меч из ножен, я парировала удар и тут же начала контратаку. Этого Бёздей явно не ожидал, и я усилила прессинг, но вскоре ушла в оборону и начала измываться над противником, зрителями и нервами своих болельщиков, ведя «неровный» бой, то активно и «безрассудно» атакуя, то уходя чуть ли не в глухую оборону. Такой стиль боя мне несвойственен, и ВВ явно был озадачен, но сражался просто потрясающе, однако сдаваться я была не намерена. Вот только и он не сдастся, и это было паршиво… Хотя, если честно, я его за это безумно уважаю.

Мы скользили по арене, не отводя друг от друга глаз, сталь пела на разные голоса один и тот же мотив, зрители что-то кричали, но я слышала лишь собственное дыхание, шуршание ботинок противника по деревянному полу и звон мечей, а перед глазами стояли лишь его алые глаза и тонкая серебристая полоска его катаны.

Шаг, поворот, блок. Резкая смена позиции, атака. Удар, удар, удар, не отвлекаться, не останавливаться, не сдаваться… Сталь впивается в сталь, а глаза — в глаза, дыхание ровное, сердца бьются так быстро, что готовы выскочить из грудных клеток… Присесть, увернуться от атаки, отразить еще одну и вновь атаковать. Вперед, только вперед, сконцентрировать удары на корпусе противника. Вновь уйти в оборону, а затем резко атаковать по ногам, дав врагу иллюзию того, что он разгадал план.