Нашествие гениев

Серебристая молния рассекает воздух, и я едва успеваю увернуться от нее — он явно ждал удара по ногам. Что ж, а я ждала, когда ты нанесешь этот удар… Резко шагнув в сторону и вперед, сокращаю дистанцию до минимума и наношу удар тупой стороной лезвия по запястью противника. На секунду его руки теряют хватку, и я наношу сильнейший удар по лезвию его катаны. Та отлетает к противоположному концу арены, и я ловлю яростный взгляд Бёздея. Поздно батенька, старуха сказала «спать», ты ведь даже без меча не сдашься… Резко сближаюсь и ребром правой ладони наношу удар по шее маньяка так быстро, что он просто не успевает его предотвратить. Бёздей падает без сознания на деревянный пол, а над моей головой раздается такой долгожданный удар гонга. Всё. Отмучилась…

Я отвесила поклон Ионову, затем левой трибуне, потом правой и, убрав меч в ножны, под аплодисменты и привычное улюлюканье свалила с арены. Хотелось кинуться к Бейонду, проверить, как он там, но я понимала, что вряд ли он такому повороту событий обрадуется, да и вообще, не принято здесь это…

Но как только я вышла с Арены, меня затрясло. Паника, отправленная мной перед боем в задний карман брюк, возвращалась, утроенная и помноженная на истерику от воспоминаний. Я прислонилась плечом к стене и закрыла лицо ладонью. Сил двигаться не было. Мимо меня сновали люди: кажется, на Арену вышел медик — привести в чувство Бёздея. Логика бы повелела мне уносить ноги, пока ВВ меня не увидел, но она бухала вместе со спокойствием, а потому я, в состоянии «порог инфаркта, не троньте, а то помру», подпирала стену. И тут меня все же тронули за свободное от прижимания к стеночке плечо, а знакомый спокойный и уверенный голос произнес:

— Я был в тебе уверен. Ты молодец.

Я вяло посмотрела на подошедшего и тяжко вздохнула, не удостоив его ответом.

— Я знал, что тебе будет сложно сразу же выйти против одного из старых знакомых, — продолжал мой персональный кошмар, размеренно потирая мое предплечье. Это бесплатный сеанс массажа? А он что, в мою оплату входит? Не помню такого пункта… — Но также я понимал, что ты будешь сильно переживать, а потому поединок с незнакомым человеком, чей стиль боя ты не знаешь, будет лишь дополнительным стресс-фактором. Потому я поставил тебя на бой против твоего партнера по тренировкам — ты знаешь его стиль, и он не питает к тебе жгучей ненависти, да и вообще является твоим товарищем, а потому ты могла драться спокойно и не волноваться о том, что будет в случае проигрыша. Я не верю, что ты можешь проиграть, но ты себя сильно недооцениваешь, и потому я решил, что этот партнер для тебя идеален.

— Спасибо, — пробормотала я, «проникнувшись» словами Ионова. Знал бы он, что Бёздей — серийный убийца! Хотя откуда же ему знать? И это хорошо… Но он, как всегда, обо мне заботился, и это вновь заставило меня забыть о том, что, собственно, не будь его, мне вообще бы драться не пришлось, и вязала бы я себе носочки у монитора, глядя как Наруто с воплем: «Разенган!» — мочит клонов Зецу…

— Всегда пожалуйста, я же забочусь о тебе, — разулыбался мой работодатель и, встав рядышком и отлепив меня от стеночки, повел под ручку в раздевалку.

Я внаглую на него облокотилась и пошлепала по темному коридору, вот только вместо раздевалки он привел меня в свой кабинет, лишенный камер видеонаблюдения, но оснащенный огромным мягким диваном, письменным столом черного дерева и парой кресел рядом с ним, а также небольшим круглым столиком на тонкой высокой ножке рядом с диваном и бра, освещавшими выкрашенные в серый цвет стены. Ионов приземлил меня на диван и, сняв плащ и маску, накапал в стакан с водой нечто, запахом своим ясно говорившее миру: «Имя мне — валериана обыкновенная, нервоуспокаивающая». Когда мафиози протянул мне стакан, я бесстрашно его опустошила, ибо наркоту он мне дать не мог: я ему была нужна в здравом уме и трезвой памяти, а из наркош бойцы никакие, да и вообще, уж в чем, в чем, а в вопросе собственного здоровья я ему доверяла — этот человек не способен был навредить мне ничем, кроме самих боев и всех «правд и неправд», коими он меня на них загонял. В остальном же он был сама лояльность и даже, можно сказать, доброта: когда я валялась в хирургии с аппендицитом, например, он оплатил отдельную палату и медикаменты, причем я потом так и не сумела вернуть ему долг, ибо он отказывался брать деньги; во время самой операции он подпирал стеночку коридора больницы, а когда я «отходила» от наркоза, сидел со мной и толкал меня, если я «забывала» дышать, ибо родители мои в день операции в больницу не пришли, да и вообще навестили меня всего дважды, а вот он приходил каждый день. А еще, помнится, он даже на курорт меня возил, хоть я и сопротивлялась, на второй год нашего сотрудничества. Мы тогда укуренно обшарили замок Бран, что в Трансильвании, некогда принадлежавший Владу Цепешу, он же граф Дракула, да и вообще неделю жили как настоящая семья: эдакие «старший братик» и «младшая сестренка», которые любят препираться, причем брат спускает сестре все выходки, начиная от таскания его, несчастного, по магазинам сувениров, до эпичного шандараханья дверью об косяк и «ухода из дома во мглу ночную». Я тогда, помнится, два часа шлялась по улицам, а когда остыла, но в силу «гордости и пафосности» решила не возвращаться, он сам меня нашел и словами: «Успокоилась? Идем, нас ждет поздний ужин», — разрулил конфликт, а затем, выслушав мою гневную тираду о том, какая он «редиска», отвел-таки меня в отель…

Итак, набухавшись валерианки и выпив протянутые мне две таблетки пустырника, я откинулась на спинку дивана, и Ионов, усевшись рядом, начал вещать о том, какая я молодец и как красиво победила врага. Я же слушала его краем уха, стараясь прийти в себя. Странно, но мирная, монотонная болтовня абсолютно статичного соседа по дивану меня и впрямь начала успокаивать, и я прислушалась к его словам. Уловив, что я его уже не игнорирую и не использую как источник шума успокаивающего характера, Алексей усмехнулся и возвестил:

— Ты молодец, ты смогла преодолеть свой страх. Страхи порождает наше подсознание, потому с ними так сложно справиться, но и на него можно влиять — стоит лишь подумать о том, что способно тебя успокоить, что вызывает улыбку на устах, что согревает душу. Ты сильная женщина, ты вспомнила тепло, погружаясь в могильный холод, как я учил тебя, и это дало тебе силы преодолеть свой страх. Он не ушел — он затаился, но чтобы ты смогла снова бороться с ним, попробуй вспомнить, что же успокоило тебя сегодня больше всего, и сохрани этот образ в самых потаенных глубинах души. Защити его от ударов судьбы, и даже если жизнь попытается его исковеркать, оставь нетронутым. И лишь если этот человек предаст тебя, выброси его из своей души, сердца, памяти и мыслей.

Я с благодарностью посмотрела на Ионова и улыбнулась:

— Спасибо, Лёш, ты мне очень помог.

— Надеюсь на это, — кивнул он, и начал вещать о том, что, оказывается, недавно в замке Бран прошла небольшая реконструкция торговых секторов, а также был сделан ремонт, и что он мечтает снова туда съездить.

Я с интересом внимала его повествованиям, откинувшись на спинку дивана, и вскоре окончательно успокоилась. Врубившись в это, мой работодатель встал, помог мне подняться, протянув лапку, на которую я оперлась всем своим хилым весом, и, напялив маску и плащ, проводил меня в раздевалку. Когда он ушел, я быстренько переоделась, отметив, что следов пребывания Бёздея нет, а значит, скорее всего, он уже уехал, и пошлепала к выходу. У двери меня снова просканировали металлоискателем и выпустили в недра подвала. «Alfa Romeo», она же готичная карета, ждала только меня: Юлька сидела на переднем сидении и бросала в зеркало заднего вида злобные взгляды на моего работодателя, с пофигистичным видом что-то строчившего в записной книжке. Вломившись в салон и беззвучно захлопнув дверь, я вопросила:

— Юль, ты как?

— Это я тебя должна спросить, «ты как?»! — возмутилась моя подруга, а машина плавно покатилась к «лифту» местного разлива.

— Да я нормиком, меня вот валерианкой отпоили, так что жива, — усмехнулась я.

— Ага, «отпоили»! — возмутилась Юля. — Не втянули бы во всю эту байду — не пришлось бы отпаивать!

— Это да, — кивнула я покладисто. — Но раз уж втянули, спасибо за валерианку и поддержку.

Юля начала было возмущаться и осыпать моего нанимателя всяческими нелестными отзывами, кои он безразлично пропускал мимо ушей, но я укуренно его защищала. Бред бредом, но после боя я всегда ему благодарна, ведь как бы Алексей ни был занят, он всегда выходит меня поддержать, не важно, есть ли еще бои в программе вечера, а ведь его возвращения никто не ждет, и он таким образом пропускает любимое шоу, общаясь со мной и выясняя, как я, все ли в порядке, да и вообще всячески подбадривая и поддерживая. Да, он гад. Да, он та еще пакость. Но вот того факта, что он умеет поддержать, это не отменяет, и я ему за это после боев обычно бываю благодарна. Ясное дело, наутро это проходит, ибо «отходняк» после боя заканчивается, и я вспоминаю все его пакости, но вот по-вечерам он прямо мой товарищ, брат и я не знаю кто, а потому я уперто защищаю его от нападок своего личного аловолосого шинигами.

Всю дорогу Ионов молчал, внимая звукам скрипки, которые как всегда оглашали готичный салон авто, Юлька возмущалась, а я старалась свести все к позиции «мир, труд, марихуана» и клевала носом: шутка ли, валерьянка, пустырник и отходняк от дикого стресса в куче? Наконец, мы прибыли к моему дому, Ионов заявил: «Сладких снов, моя Королева», — и, получив от меня слова: «И тебе не хворать, мое Мрачнейшество», — был оставлен в салоне в гордом одиночестве — водила, сливавшийся с сиденьем, не в счет. Мы с Юлей, вдохнув ароматы ночного воздуха и не первой, но все же свежести, обнялись, постояли так пару минут, а затем пошлепали домой.

— Как Бейонд? — осторожно спросила я, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

— Не знаю, — пробормотала Юля. — Он пришел в себя, поднял катану и ушел, но так злобно зыркал на всех, что даже мне жутко стало. Он же впервые за четыре года, что в подпольных боях участвует, проиграл…

— Прости, — пробормотала я, а Юля отмахнулась:

— Да все нормально! Он сильный, просто ему не повезло. Но следующего врага он по стенке размажет, это я точно знаю! Он же у меня настоящий мужик, может добиться чего угодно! Он победит, и все будет чики-пуки!