Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке

Всегда бывают случаи, когда вдруг домашняя прислуга становиться не нужна. А ведь ее поить-кормить надо. Вот и продают дешевле, лишь бы не содержать. В одном подмосковном поместье, вдова после смерти мужа оптом продавала сенных девок различной принадлежности.

«Говорят и это очень похоже на правду, что вдова Пелагея Петровна просто продает гарем покойного мужа, ей-то они не нужны, — ядовито писал Николай Анатольевич, — впрочем, это так, между нами, официально же продают кухарок, санных девок, есть также няньки и портомойки. Все бабы молодые, одно другой прелестней. Продают только оптом, потому и дорого. Но у тебя, я так думаю, денег должно хватить».

«Все-таки не держался, подколол названный отец, — с удовольствием подумал Константин Николаевич, — впрочем, надо даже мысленно называть его просто отец, а то ненароком спалишься. А он молодец видит ведь, я его обхожу, но ничего, держится. Хотя я его сын, родная кровь».

В общем, вопрос с прислугой откладывался, наемные слуги, едва только ввели в обязанности, тут же начали воровать, пришлось их обратно увольнять. И всю эту громадину трехэтажного здания была положена на двух слуг — Марфу и Гришу. Они, разумеется, старались, но соотношение рабочих рук и работ в новом доме было такого, что надеяться на качество не приходилось.

Тем более, барин и барыня и не особо старались. У него был медовый период, когда все старание и внимание было обращено на супруга. Уже в первую ночь он с большим трудом отбился от своей нареченной невесты. Елена Федоровна, хотя и верила в бога, как и большинство жителей Земли XIX века, но не понимала, почему они не могут заниматься любовью еще до венчания. Она ведь согласна, да и он тоже, а если она и забеременеет, то уже завтра они законно перед Богом и императором станут супругами.

Еле отбился, но Елена Федоровна на него сильно обиделась, так что даже весь следующий день и все венчание ходила злой. Но Константину Николаевичу уже было не до этого. Его бывшая девушка, которая отнюдь не считала, что она бывшая, все венчание старательно показывала, что она очень обижена. Причем, как старательно…

Император, а вместе с ним и отец сам был виноват. Мало того, что он запретил им встречаться и, в конечном итоге, венчаться, так еще и повелел провести венчание в дворцовой церкви. И сам там был и взрослых детей привел.

Тут все и раскрылось. Император, в принципе, хотел, как лучше, для себя, конечно. Показать старшей дочери любимой Марии Николаевне, что все уже у нее с Константином Николаевичем покончено и он обвенчался с другой. А получились, как всегда и очень плохо. Если раньше об этом мезальянсе знали буквально несколько человек, то теперь стали знать все. Мария Николаевна, не стыдясь, плакала, жених был откровенно зол, и даже император Николай Павлович метал молнии.

И хотя скандала не произошло, наоборот, не только император Николай, но и его дочь Мария Николаевна, и даже сын Александр Николаевич отдарись дорогими подарками, но Елена Федоровна пришла из церкви злобная, как масса мегер.

Их первая брачная ночь была злобной и ругательной с обоих сторон. Князю Долгорукому пришлось все рассказать, ну, почти все, об отношениях с дочерью монарха Марией Николаевной, о строжайшем запрете императора на любовь князя с ней, и, в конечном итоге, на августейший приказ жениться.

Его новоявленная жена сначала рвала и метала, причем в буквально смысле слова, постельное белье новобрачных, между прочим, дорогое итальянское, было порвано в клочки, откуда только сил нашлось у та называемой слабой девушки. И хотя потом они помирились (ослабли), но на утро Елена Федоровна так и осталась девушкой.

Так что это даже хорошо, что они уехали в струю столицу, развеялись, даже помирились. В конце концов, они теперь венчанные супруги и никто не в силах их разделить.

Глава 3

Елена Федоровна, не обращая на изобилие деловых забот у мужчин, уже привыкла быть на постоянном их внимании. Ну, или, в ЕГО внимании.

И названный муж ее понимал, что, конечно, она простит его раз, простит два, если он солжет, но потом сильно обидится на своего супруга. А Константин Николаевич слишком был влюблен и уважителен, гм-гм, к своей законной жене, чтобы такое допустить. Он смачно чмокнул ее щечку в тон своим мыслям.

Елена Федоровна, разумеется, не знала размышления своего мужа — попаданца, но все же нахмурилась. Не тональности мыслей — некоторой развратности действий.

С другой стороны, — тут же оправдала она его, — Константин Николаевич теперь ее законный муж перед Богом и государством. Почему бы ему не оказать ей знаки внимания своей жене в их железнодорожном купе, где нет никаких посторонних гостей?

Константин Николаевич, видя игру эмоций на лице благоверной — что ей скрывать перед любимым мужем? — все же перевернул тему разговора.

Весь вчерашний день в купе, где они были, как уже сказано, одни, все-таки первый класс! И даже слуги были в другом вагоне для простонародья. Так вот, они были одни и она все допытывалась про их с Марией Николаевной отношения. Будь он в таком возрасте, как он видится, то, несомненно, взорвался бы. Все-таки это еще XIX век, муж это муж, а жена — женой. И что дозволено первому государством и обществом, то, тем более, должно быть терпимо вторым.

Все это, конечно, может быть, правильно, особенно если ты молод и горяч. Но Константин-то Николаевич был уже стар в первой своей ипостаси. И хотя гормоны молодого тела постоянно подпинывали старенький разум, но он держался. Женское любопытство — это страшная вещь. Любой муж должен это понимать и терпеть. Впрочем, надо не только терпеливо отвечать, можно самому задавать хитренькие вопросы.

— Дорогая, — спросил он на интересующую его тему, — мы ведь едем в Москву всего лишь на несколько дней. Нельзя ли нам взять с собою поменьше нарядов?

Увы, пусть попаданец жил уже вторую жизнь и был даже весьма опытен в розыскной работе, в семейной жизни он был полный профан, иначе не задавал бы такой бестолковый вопрос.

Елена Федоровна, при всем при том до сего времени уже бывшая безмятежной, немедленно ощетинилась:

— Костя, — а при отсутствии людей, когда они были только вдвоем, жена позволяла его так называть, — мы едем, как ты правильно заметил, в Москву только на несколько дней. Поэтому я взяла МИНИМУМ одежды. И не пытайся меня убедить сократить еще что-то. Это количество нарядов самое малое для цивилизованной женщины — бедной дворянке. Иначе я буду выглядеть не как нищенка из простонародья. Ты ведь этого не хочешь?

Мгм, а что делать? Сам Константин Николаевич вез со слугой Григорием ручной саквояж с некоторой суммой денег и так называемыми мужскими мелочами: небольшой пистоль, служебные бумаги, любимый в этой эпоху перочинный нож, а также носовой платок, пару штук нижнего белья. Все!

По сравнению с ним Елена Федоровна набралась с лихвой. Константин Николаевич только диву давался. Вот ведь женщины! А слуга Гриша еще и пыхтел, ведь большинство чемоданов с одеждой в вагон и из вагона тащил именно он.