Ненавистная любовь и любимая служба в XIX веке

Раньше Константин Николаевич лишь губы презрительно кривил. Но сейчас понял вдруг хитрую уловку директора. Ну и что пришел посыльный из полиции к губернатору? Военный ведь, искалечен, грудь в боевых орденах. Примет Голицын, не осмелится отопнуть.

А там увидит личную печать императора Николая Павловича (монарх ее презентовал на всякий случай). Куда он денется, или захочет мятеж поднимать против любимой воспитанницы императора Николая I? Ха-ха!

И чай хитрец директор поставил не такой, как обычно, в граненых стаканах с закуской на скорую руку. Они, конечно, будут колоритно смотреться среди деловых бумаг разной направленности, но само чаепитие представлялось иным видом заседания.

Нет, к визиту его императорских знакомых Аристарх Поликарпович подготовился по другому. Стол в соседней комнате, небольшой, но уютной, был накрыт льняной скатертью довольно тонкой работы. На ней был расположен изящный саксонский сервиз на шесть персон.

Впрочем, то что он на шестерых, Константин Николаевич знал из воспоминаний попаданца. Здесь угощались трое — он, Елена Федоровна и Аристарх Поликарпович. Четвертая их посетительница тянула на служанку, кем, собственно, она ибыла.

Хотя, женушка Елена Федоровна, так сказать, блюла пост — сидела на каждодневной диете и дула пустой чай, сам его высокоблагородие «был при службе». Сам Аристарх Поликарпович тоже не столько пил, сколько ублажал высоких гостей.

Зато Константин Николаевич не церемонился. Живот пока его не беспокоил, сдобы были мягкие и очень вкусные. А малиновое варенье. Ах, какое варенье! В бытность свою в XXI веке он все удивлялся, как это варили варенье без сахарного песка? Оказывается, варили, да еще как! Попаданец, только мычал от наслаждения, поглощая эту божественную амброзию.

Елена Федоровна, полюбопытствовав, сунула ко нему прелестный носик:

— Что нашел, mon cher?

Увидев, что обычное варенье, насмешливо угукнула, искоса влюблено посмотрев. Ой, зря она так среагировала в ближайшем расстоянии от своего мужа! Не мучаясь от пуританской морали высшего света, он шутливо щелкнул ее по носу.

Елена Федоровна снова угукнула, но уже сердито. Вот нахал, хотя и муж!

Директора они не стеснялись. Столичные жители, привыкли всегда быть при людях, а ее попаданец воспитывался на совершенно другой морали — грубой, демократической.

— Ты! — громко, хотя и весело сказала она.

— Позвольте вам не позволять! — ответил он также громко и шутливо.

Брани, пусть и веселой, не позволил разгореться приезд военного губернатора. Елена Федоровна визуально его знала, даже встречалась с ним, когда была маленькой. Поэтому, как только в помещении прозвучала весть о его появлении, она торопливо вскочила, встретив Голицына у порога.

Князь это оценил. С удовольствием облобызал руку Елены Федоровны, он, уже без всяких чинов пожал мужчинам руки. Константин Николаевич как бы даже подумал, что они — два генерала — столкнулись здесь впервые.

Сам он тоже здоровался с губернатором в первый раз. Крепкий, молодцеватый, хотя уже и на пределе средних лет, он ему понравился.

Только вот в обращении ихнем тот все-таки отказал.

— Не могу-с, — сказал он в оправдании, — воспитанница его императорского величества не может ходить по своей земле, как какая-то воровка. Придется пригласить, никак нельзя!

Елена Федоровна сначала обиделась, а потом вздохнула, простив князя, который, благодаря нынешнему императору, получил приставку светлейший.

Под это дело Константин Николаевич легко выдавил у Голицына приглашение родителям. На это князь не очень-то сопротивлялся. Ведь нельзя воспитаннице императора (и ее мужу) постоянно отказывать. А отдать билет на бал светлейшим князьям всяко дешевле, чем прятать Елена Федоровна. Да и потом, привык он уже к этой практике. Билеты просят у него постоянно и чем ближе к этому балу, тем агрессивнее и чаще. И князю, пусть и бедному, дать всяко приятнее, чем богатому, но простолюдину-купцу. Тем более, с таким именитым сыном.

Попили, поболтали. Константин Николаевич рассказал пару анекдотов из будущего XXI века. То есть для XIX века супер-пупер новейшие.

Потом скоро ушли, при чем инициатором была Мария Николаевна, а он только кивнул головой:

— Прошу прощения, господа, но важные дела требуют от нас поторопится. Честь имею!

Господа были людьми очень вежливыми и понимали, что важное дело сидело рядом и лучезарно улыбалось. Молодость, молодость.

С тем их и отпустили, с пожеланием обязательно быть на балу.

А Константин Николаевич действительно имел дело важное — и не очень-то для него приятное — совершить вторичный визит к своим родителям. Точнее, к родителям реципиента. Сам-то он не знал, какие у Константина Николаевича были отношения с родителями. Чуть-чуть только познакомился с отцом. А маман знал только теоретически.

И сейчас, будучи попаданцем, он был не в своей тарелке, раздавая родственные чувства совсем не знакомым людям. Тем более, если отец ему был приятен, то мама, властная, говорливая и громкая, ему совсем не понравилась.

Сейчас, немного взвинченная и раздосадованная — единственный сын женился и совсем с нею не посоветовался — она сидела в гостиной и пила чай. Вернее, как у Константина Николаевича вертелось на языке, царствовала.

Его жене Елена Федоровна на этот раз она рта открыть не давала. Как, впрочем, и Константину Николаевичу. Зато он злорадно сказал, найдя крохотную паузу:

— Пардон муа, мама, позвольте вас познакомить — моя жена воспитанница императора Елена Федоровна.

Если бы он познакомил ее с существом иного мира — скажем с дьяволом, или даже с ангелом, то вряд ли бы она обалдела сильнее. Больше было некуда.

Его маман, виданное ли дело, почти час молчала, позволив за столом говорить мужчинам, а Марии Николаевне удалось уже свободно сказать предложение императора — приехать в Санкт-Петербург, в Зимний дворец и провести пару дней, так сказать, по-родственному.

У отца Константина Николаевича мелко задрожали пальца. С учетом того, что их приглашал сам Император Всероссийский, это было приглашение к бешеной карьере, которое дается не каждому. Ай да сын!

— Э-э, — почти робко спросил он сына, — а вы, милостивый господин, в каком ныне чине?

Константин Николаевич даже не понял, что спрашивают его, и мстительно ответил, как начальству, а не как отцу:

— Имею честь представится — светлейший князь Долгорукий, камергер, статский советник!

Теперь уже отец завис на несколько секунд, пытаясь понять, что сын ему сказал и ему ли?

Напряженную тишину прервала Елена Федоровна, которая, укоризненно посмотрев на мужа, добавила к приглашению императора:

— А еще мы бы хотели передать билет на весенний губернский бал.