Непокорная ведьма

– Я получила твою телеграмму. Лейла приказала удвоить охрану на побережье. Этой ночью никто не выйдет из вод республики.

Гидеон кивнул.

– Хорошо. А солдаты?

– Ждут тебя в «Вороньем гнезде», как ты и просил.

Идеально.

Он дожидался ухода Харроу, чтобы как следует попрощаться с покойными, выказать им надлежащее уважение, но девушка не двинулась с места. По ее лицу никогда нельзя было понять, о чем она думает и что чувствует, но сегодня, в переменчивой тени деревьев, Харроу казалась непроницаемой.

Гидеон вопросительно изогнул бровь.

– Ты еще что-то хотела?

Она помолчала, будто раздумывала, что сказать.

– Командир, за неимением лучшего слова, не слишком расположен к тебе, товарищ. И с радостью убьет тебя, если она снова сбежит.

О неприязни Ноя Гидеону было прекрасно известно.

– Я согласился на такие условия.

Между ними воцарилось молчание, и все же Харроу не спешила уходить.

Гидеон присмотрелся внимательнее, и вдруг понял, в чем дело.

Харроу, которая в последнее время практически не разговаривала с ним, не считая коротких перебранок и упреков, которая почти не смотрела в его сторону, а если смотрела, то неизменно кривилась, волновалась за него.

– С планом возникла небольшая заминка, – сказал Гидеон. – Но теперь все на мази. Я справлюсь. Не переживай.

Особой уверенности его слова явно не вселяли, но Харроу резко кивнула и уже было двинулась назад. Когда она повернулась, лунный свет выхватил ее обритую голову и шрам в том месте, где некогда находилось ухо.

– Харроу, а ты ведь никогда не рассказывала, что с тобой случилось.

Она оглянулась. Гидеон кивнул на ее ухо.

– Что произошло? – спросил он. – До революции.

– Может, однажды я тебе расскажу.

– Предлагаю рассказать сегодня, на случай, если твои страхи оправдаются и Ной найдет предлог избавиться от меня.

Харроу помедлила. В итоге, вместо того чтобы уйти, она взгромоздилась на крупный камень, уселась поудобнее, болтая ногами и заслоняя имя покойного.

– Я из семьи бедняков, – начала она, схватившись за край надгробия. – У родителей была куча долгов и куча детей, которых надо было кормить изо дня в день. Семеро, я младшая. Я была самая бесполезная, так что меня продали.

Гидеон нахмурился. Его так и тянуло поспорить. В конце концов, Харроу была невероятно изобретательна. Тем не менее он промолчал, лишь подошел ближе и прислонился к соседнему надгробию.

– Они отдали меня в услужение богатой колдовской семье, и там ко мне неплохо относились. По крайней мере, сначала.

Голос Харроу – вечно едкий и саркастичный – неожиданно смягчился.

– Их дочка, Джунипер, научила меня читать и писать. Даже давала почитать свои лучшие книги: романы, оперные либретто, пьесы. Она любила книги, причем чем причудливее, тем лучше. – Харроу говорила, и в глазах ее разгорался незнакомый свет. Гидеон никогда не видел ее такой. – Она читала мне по вечерам, а иногда и днем, когда погода была хорошая, а мне удавалось бросить хозяйственные дела так, чтобы никто не заметил. Мы сидели в тени деревьев и на память читали друг другу стихи и пьесы.

Гидеону вдруг вспомнилась интересная фраза, сказанная однажды Харроу: «Разве задача искусства не в том, чтобы усмирять монстров внутри нас?»

В ту пору он предположил, что она цитирует книгу, насмехается над ним, но он не стал заострять на этом свое внимание.

Теперь же ситуация предстала в совершенно ином свете.

– Она была дорога тебе, – заметил Гидеон.

Харроу вздрогнула. Казалось, ей было стыдно, что он ее раскусил. Как будто иметь что-то общее с ведьмой было преступлением.

– Когда ее семья сообразила, что к чему, они сделали вот это. – Она указала на место, где полагалось быть уху. – Надеялись, что Джунипер станет неприятен мой вид. Может, стоило поблагодарить их, что им не хватило духу выколоть мне глаза или вырвать нос. Тогда бы они точно достигли своей цели.

На лице девушки играли желваки, и все же она продолжила:

– Они бросили меня в погреб и заперли дверь. Наверное, надеялись, что я истеку кровью до смерти. – Харроу нервно пощипывала обкусанные ногти. Руки ее нервно подрагивали. – Я думала, Джунипер меня спасет. Она ничего никогда мне не обещала. И все же я надеялась…

Руки ее сжались в кулаки.

– Я все ждала, когда же она придет, но дверь ни разу не открылась. Я выжила только потому, что там текла труба и я сглатывала каждую каплю. Думала, умру от голода. – Харроу зажмурилась. – Когда дверь наконец открылась, я решила, что у меня галлюцинации начались. Пришла не моя хозяйка, а солдат в красной форме. Сказал, что сестры-королевы мертвы, что правление ведьм кончилось. Сказал, что я свободна.

Харроу разжала кулаки и уставилась на раскрытые ладони.

– Самое странное, что свободной я себя совершенно не чувствовала.

Гидеон коснулся ее плеча.

– Харроу. Мне жаль, что так вышло.

Она пожала плечами, и рука Гидеона соскользнула.

– У всех нас свои шрамы, товарищ. – Она уставилась на него. – Но ведь тебе об этом говорить не надо, верно?

Харроу соскользнула с надгробия и двинулась к выходу.

– Не забудь, на чьей стороне ты находишься сегодня. – Голос ее эхом разносился по кладбищу. – А то обзаведешься новыми шрамами, куда хуже прежних.

Глава 43 Руна

Гидеона дома не оказалось, так что Руна решила поторопиться. Ей надо было сбежать задолго до его возвращения. Чем скорее она воссоединится с Аурелией и Мидоу, тем лучше.

Руна до сих пор не высохла после невольного купания. Трясущимися ледяными руками она рылась в шкафах и наконец нашла котомку яблок и мешок сухарей. Она вытащила их и уже собиралась закинуть себе на плечо, как вдруг за спиной скрипнула половица. Руна застыла.

– Сначала ты крадешь у меня пистолет. Теперь я прихожу домой и застаю тебя за кражей продуктов.

Руна вскочила и резко повернулась.

Гидеон стоял, прислонившись к косяку, и наблюдал за ней. Он все еще был в форме.

– Собиралась уехать, не попрощавшись?

Сердце Руны пустилось вскачь.

Неужели сейчас все закончится? Неужели он ее арестует? Или подождет, предаст не сразу? Может, он рассчитывает, что она набьет ведьмами целый грузовой отсек и спрячет среди них наследника Роузбладов?

Руна вытащила ритуальный нож, выставила перед собой. Взгляд Гидеона скользнул к лезвию, затем к ее лицу.