Непознанный мир (цикл повестей)

Несчастный старик, ударяя крыльями о стену, с трудом кивнул головой, хрипя и безуспешно пытаясь глотнуть воздуха: железная хватка огромной руки юнигера сдавливала ему горло.

– Где??? – взревел почти торжествующий получеловек. – Покажи!!!

Престон с трудом поднял дрожащую руку и указал себе на грудь.

– Умри, проклятый полусопляк-полустарикашка!!! – выкрикнул разъярённый Чарльз, чёрной молнией рассекая воздух в направлении юнигера.

Король в мгновение ока повернул к атакующему своё обезображенное злобой лицо, которое тут же затмил огромный ярко-белый шар, устремившийся к Чарльзу быстрее, чем летел он сам.

И каким-то чудом лорду удалось среагировать и увернуться от собственной смерти. Но шар взорвался уже позади него, и Чарльз ощутил жгучую, нестерпимую боль, и обнаружил, что теряет высоту. Ещё один миг – и он врезался в глубокий снег, скрывшись под ним с головой. И поначалу от накрывшей его адской боли не мог осознать, что же с ним произошло. И только вновь попробовав взлететь, он обнаружил, что крыльев у него больше нет: нейтронный шар сжёг не только их, но и прошёлся взрывом по спине и прожёг её почти до костей, расколов все его доспехи.

Закричав от боли с новой силой, Чарльз стал кататься по снегу, чтобы хоть немного унять жгучую боль с помощью холода. Но даже в таком состоянии он, тем не менее, видел короля юнигеров, и уже ничем не мог помочь Престону, который жалобно глядел на своего лорда, словно понимая, что они оба проиграли и уже ничем не смогут помочь друг другу.

Король юнигеров убрал с горла Престона руку, но лишь для того, чтобы в следующий момент обломать ему оба крыла. Престон, не произнеся ни звука в ответ на нестерпимую боль, пронзившую его острым кинжалом с головы до пят, отдышавшись, из последних сил выкрикнул в лицо своему врагу:

– Можешь убить меня, юнигер, но поклянись, что не тронешь и пальцем моего хозяина!

В ответ получеловек лишь рассмеялся.

– Вы умрёте ВСЕ!!! – И его свободная рука в тот же миг метнулась к груди старика, разорвав её одним страшным ударом. Престон содрогнулся всем телом, но вновь не проронил ни звука. А король юнигеров, не вынимая руки из груди дворецкого, проворачивал внутренности, разрывая жуткую рану ещё больше и заставляя Престона страдать от чудовищной боли, пока лицо старика не отразило всех страданий, которые только можно было испытать в таком состоянии, но Престон по-прежнему молчал. Видевший это лорд, позабыв о собственной боли, отрешённо глядел на муки старого дворецкого, не в силах заставить себя выйти из парализовавшего его шока. Он был за пределами самого сильного потрясения, которое когда-либо испытывал. И перед ним не существовало сейчас ничего кроме того, что он видел.

– Но здесь ничего нет!!! – взревел разъярённый юнигер, вытащив руку из окровавленной груди Престона. – ГДЕ МОЙ КАМЕНЬ?!! – встряхнул он дворецкого. – Отвечай, или я убью тебя!!!

Кровь из огромной раны на груди старика стекала на землю. Голова его безвольно повисла, а глаза закатились. Он был уже почти мёртв, но юнигер всё пытался добиться от него ответа. Но Престон уже ничего не мог ему сказать.

– Ты обманул меня, старик! – зарычал юнигер, снова встряхнув его. – Ну что ж, посмотрим, что мне скажет твой соправитель! – И он швырнул тело дворецкого вниз, на каменные плиты.

Звук, с которым тело Престона ударилось о камень, заставил Чарльза очнуться и в ужасе закричать от того, что он увидел. Но на него уже летел разъярённый король юнигеров, и он в ответ мог лишь показать дрожащей рукою в сторону замка. Огромный юнигер на этот раз не стал тратить время на ещё одну расправу, и стрелой взвился в небеса, направляясь к замку.

А лорд, невзирая на то, что собственная боль в изуродованной спине разрывала его на части, из последних сил подполз к распростёртому на занесённом снегом каменном полу телу своего дворецкого. Первым, что бросилось ему в глаза, была развороченная грудь старика и растерзанные внутри неё внутренние органы. И сердце, которое на его глазах ещё пару раз слабо сократилось, а затем остановилось совсем. Но кровь продолжала вытекать из его груди, словно сама преданность вместе с жизнью покидала тело верного слуги лорда.

Молча глядел Чарльз на безжизненное тело Престона. На пару жалких окровавленных обрубков на его спине вместо великолепных белоснежных крыльев, лежавших теперь где-то в стороне, и на растрёпанные седые волосы и закрытые глаза, в которых застыли так и не пролитые слёзы, на сжатые от боли кулаки слабых рук, на погнутые недюжинной силой юнигера доспехи, когда он пытался добраться до груди старика… И всё это теперь ушло в незыблемую вечность, навсегда из этого мира и из мира земного…

Но Чарльз не хотел верить в то, что Престона теперь больше нет. Это казалось ему огромной, чудовищной несправедливостью, и собственной непростительной ошибкой. Не может быть, что за спасение его жалкой, никчёмной жизни Престон Бёрн расплатился своей собственной! Это неправильно! Так не должно быть! Не должно!..

Душа Чарльза кричала, побуждая и его сделать то же самое и очнуться от своего забытья, объявив миру, что этот мир неправ и ещё сто раз неправ; что не эту жизнь, самую дорогую для лорда, нужно было забрать. Не эту, а его. Его и того, кто совершил это жестокое убийство, по сути, вместе с ним, лордом. А не того, кто с самого начала был ни в чём не виноват перед жестокой судьбою, которая только что несправедливо оборвала его жизнь. Жизнь того, кто своей чистейшей преданностью не раз доказывал своё право на эту самую жизнь. И просто не заслуживал подобной участи.

– Нет… нет… Престон… ПРЕСТО-ОН!!! – Из глаз лорда Чарльза хлынули слёзы горя. Он подался вперёд и рухнул на грудь своего верного защитника. – За что… за что именно я должен так страдать… – Он поднял глаза к небу. – Если ты есть, Бог Гулсена, то почему ты не забрал меня?!. Забери меня сейчас, забери, я никто без него, никто-о… Прости меня, мой друг, я был во всём неправ… Всегда и во всём… Только ты был лучше всех, был дорог мне… И я всегда любил тебя, это правда… Я был недостоин тебя, я был ужасным хозяином, Престон, и не защищать меня надо было тебе, а принести в жертву юнигерам… – Рыдания его усиливались с каждой фразой, и лорд проклинал себя за все грехи и все ошибки, и хотел лишь одного – умереть вслед за Престоном самой позорной смертью, чего он действительно очень желал самому себе.

Но тут вдруг какая-то яркая вспышка ослепила лорда, и кто-то встал прямо перед ним. Не в силах поднять головы, Чарльз замер. И услышал над своей головой громкий старческий голос:

– Пурпурный граф!

Вслед за этим кто-то тронул его сзади за плечо. Лорд не выдержал, и, быстро обернувшись, увидел позади того самого крылатого незнакомца, что помог ему найти короля юнигеров. Он улыбался Чарльзу, что лорд счёл по меньшей мере издевательством над ним и его горем.

Но, повернувшись затем обратно, он оторопел: перед ним стоял покровитель всех слуг Первый слуга Фреммор! Чарльз немного знал легенду о нём, но сейчас Первый слуга был совершенно иным. У него за спиною росли большие перьевые крылья, подобно крыльям Престона, только ещё более большие и пышные, а сам он был словно соткан из лучей света. Чарльз не испугался его, а только бросил призраку небрежно в ответ на его странную фразу:

– Я не граф, я лорд. Оставьте меня, я хочу умереть…

Опустившись на колени перед телом Престона, лорд, не обращая больше никакого внимания ни на Фреммора, ни на его чернокрылого спутника, с новой силой впал в рыдания из-за чувства глубочайшей вины за случившееся.

И тут произошло нечто такое, отчего лорд впал в немыслимую ярость: тело Престона вдруг медленно выскользнуло из его рук, забранное ярчайшим белым светом, который лился из груди Первого слуги. Поднявшись на пару метров над землёю, тело дворецкого оказалось в своеобразном коконе из ослепительного света, и для лорда было уже недосягаемо.