Невыносимые противоречия

– Хочу, чтобы ты знал, Франц, я тебе не враг. Я не скажу, что ты должен или можешь мне доверять. Нет, этого тебе не стоит делать, - Лонарди улыбнулся, провел пальцем по краю своего бокала.
– Я лишь хочу сказать, что я понимаю, что ты чувствуешь, и я тебе не враг.

Толстуха поставила на стойку пиалу с печеньем: квадратики и треугольники присыпанные солью. Мимо телецентра пронеслась пожарная машина. В недрах коридоров хлопнула дверь, выплеснулся гомон голосов и принес бессмысленные обрывки фраз. "Белые перчатки" в дверях забеспокоились.

– Все в порядке, - Лонарди поравнялся с Рипоном и хлопнул его по спине.

– Мы их ждем.

Лонарди пожал руку мужчине в желтой майке. Обрезанные рукава, мощная шея, выпирающий подбородок и лоб. Лонарди пожал руку Генри. Плотно сжатые губы, бледность покойника, мелкие шаги, сутулые плечи. Настороженный, недовольный взгляд. Чтобы ему ни сказали, он не хотел здесь быть, не хотел сюда приезжать. Еще меньше он хотел встречаться с Францем - смотрел куда угодно, только не на него. Будто Франц мог его заразить или укусить.

"Желтый" что-то шепнул Лонарди и вышел. Лонарди же положил руку между лопаток Генри и подтолкнул его к стойке.

– Присаживайся, Генри, - Лонарди и Франц сказали это одновременно.

Чиновница за стойкой принялась переставлять бутылки. Поменяла местами ром и виски, красные этикетки разбавила черными.

– К-к-как жизнь, Генри?
– Франц протянул Генри руку. И этот ублюдок вместо того, чтобы пожать ее, уставился на Франца как на мертвеца.

– Н-не думал увидеть меня с-снова?
– проклятье, Франц снова заикался. Плевать.

Во взгляде Генри появилось что-то похожее на вызов. Теперь он смотрел прямо в глаза Франца. Что дальше, что ты мне сделаешь, кричал этот взгляд.

Лонарди стоял рядом, засунув руки в карманы, перекатывался с пятки на носок. Он тоже хотел знать, как далеко зайдет Франц.

– Лонарди, - Франц постарался, чтобы его голос звучал уверенно и четко.
– Ты генерал Лумбийской армии. Во время военного положения имеешь право вынести приговор убийце и привести его в исполнение. Генри Элвуд убил президента. Пристрели его.

Генри опустил взгляд. Правой рукой сжал запястье левой так, что кожа сморщилась. Отвратительно знакомый жест.

– Чего ты ждешь, Лонарди?
– прошипел Франц.

Достав пистолет, Лонарди шагнул за спину Генри и приставил ствол к его затылку. Генри перестал тереть запястье и впился пальцами в кожу.

– Остановись!
– Франц бросился вперед и облегченно вздохнул, когда Лонарди опустил пистолет.

– Рипон, - позвал Франц.
– Это человек обвиняется в убийстве президента. Арестуйте его.

"Белые перчатки" хлопали глазами и переглядывались. Самое время проверить сколько свободы Маркус отвел Францу. Что он приказал приставленным к нему людям. Насколько они конвоиры, насколько помощники? У них не было наручников, но они встали с двух сторон от Генри, беря его под стражу. Ублюдок снова крутил запястья и выглядел недовольным.

В коридоре послышались голоса. Их гул нарастал, кутался в шум распахиваемых дверей, шагов и щелчков камер.

– Генерал Маркус! Генерал Маркус, как давно вы узнали о преступлениях президента?
– запищали журналистки.

– Генерал Маркус, ваша дочь была замужем за президентом...

Франц ощутил горький привкус во рту. В бар влетел Патрик, замер посреди шага, таращась на Лонарди и Генри в недвусмысленном кольце солдат. Наконец Патрик взял себя в руки, стряхнул оцепенение и выпалил:

– Маркус спрашивал о тебе, - Патрик смотрел на Франца почти просительно.

– Хорошо. Я сейчас, - Франц повернулся к Рипону.
– Я должен вернуться на базу. Я хочу, чтобы вы отвезли арестованного в тюрьму на улице Томаса Борхе. Заприте его, никого к нему не пускайте и не разговаривайте с ним. Позже я сам допрошу его.

Генри смотрел в окно, будто говорили не о нем. В который раз Франц отметил, что при электрическом свете его розовые волосы становились светлыми как цветы декоративной яблони. Скользнув взглядом по родинке на его шее и отпечаткам ногтей на левом запястье, Франц вышел из бара.

В холле его окружили журналисты. Кричали на перебой и тыкали микрофонами ему в лицо.

– Без комментариев, - прогремело рядом, и Франц понял, что Лонарди ни на шаг не отстает от него.

Журналист, обвешенный браслетами дернул Франца за рукав. Охрана Маркуса заметила это. "Белые перчатки" поплыли через толпу, отстраняя людей, отталкивая микрофоны и камеры. Маркус кивнул Францу и пожал руку Лонарди. С Генри Лонарди тоже недавно обменялся рукопожатием. Перед тем как предал его и выдал Францу.

У входа в телецентр стояли фонари из кованного железа - плафоны в форме лилий дирижировали мошкарой. Из-за тесноты и толкучки на ступенях упала журналистка. В сумерках кровь на ее колене казалась грязью. Белые перчатки же, наоборот, светились как путеводные стрелки в подземном туннеле и указывали путь к машинам с открытыми дверьми. Прежде чем сесть, Лонарди поднял руку. Волна прошила толпу зрителей, и к машине вышел желтая майка-тяжелый подбородок. Устраиваясь в салоне напротив Франца, он толкнул его коленом.

– Это Диего, - представил Лонарди своего человека Маркусу, когда машина тронулась.
– Он отвечает за подготовку переговоров со стороны Освободительной Армии. С ним твои люди обговорят место, время и условия безопасности встречи. Людей для группы Диего я подбирал лично.

Улицы снова были перекрыты, на тротуарах собрался народ. Судя по тому что многие раскрыли зонты, моросил дождь.

– Если ты подбирал людей, тогда нам не о чем беспокоиться, - скривился Маркус.

Он устал, сообразил Франц, выступление выжало его, иначе он не позволил бы себе этого замечания обиженного ребенка.

Лонарди рассмеялся, легко и красиво, наиграно как киноактер, которому задали интимный вопрос.

– Они профессионалы. Думаю, вместе с ними твои люди подготовят встречу за два дня. Это в наших общих интересах, Маркус.

Мимо проплыло здание с граффити на стене. Гигантская акула пыталась заглотить человека. Она будет делать это на протяжении многих дней, а может, месяцев, пока рисунок не сотрут. Интересно, что они сотрут сначала: человека, акулу, её пасть или хвост? Франц моргнул, и понял, Генри был одет сегодня в ту же одежду, что и в аэропорту. Когда Франц отвез его в аэропорт, и он сбежал.