Ностальгия по крови

Она и сама не знала, на что надеялась. Может, на счастливый вечер, хотя понятия не имела, что такое счастье. Это должно будоражить или полностью успокаивать? Илария постоянно ощущала тяжесть своих двадцати шести лет. Особенно когда не могла ответить на вопросы, которые сама себе задавала.

Она направлялась в бассейн: ей надо выплеснуть волнение и гнев в мощных гребках. Илария записалась в районный бассейн, где абонемент стоил дешево, настолько дешево, что там не встретить ни одного фаната фитнеса, а такие, как известно, особенно привередливы. Там плавали домохозяйки, всякий раз поднимавшие настоящее цунами, когда начинали водную гимнастику, и пенсионеры, которые задыхались, проплыв один круг в бассейне. Но ей это нравилось.

В раздевалке стоял сильный запах хлора. Илария выбрала шкафчик и принялась стягивать с себя одежду. Помимо воли она прислушалась к болтовне двух дам, вытиравших и сушивших волосы. Одна говорила, что лосось – рыба слишком жирная, а другая – что это хорошо, особенно для тех, кто на диете, потому что в ней много omega 3. Илария посмотрелась в зеркало. У нее стройные бедра и плоский живот, а в сплошном купальнике мягко выделялись подвздошные косточки. И почему она никому не нравилась? Илария натянула шапочку и посмотрелась в профиль. У нее красивый прямой нос. Тогда что не так?

Илария быстро приняла душ, подбежала к бортику и окунула ступню в воду, чтобы оценить температуру. Ай, лучше прыгнуть сразу. Когда она вынырнула, чтобы набрать воздуха, и увидела свет, струившийся из окна в потолке, то вдруг осознала очень важную вещь. Она так неуверенно себя чувствует, потому что ей не хватает отцовской любви. Поэтому она привязалась к Безане, потому что впервые встретила человека, который заботился о ней. Конечно, Безана все делал по-своему, грубовато, но Илария чувствовала, что он относится к ней с нежностью. Настолько, что порой начинала ревновать к этой нежности, а не к нему самому.

Энергично работая ногами и временами поворачивая голову, чтобы набрать воздуха, Илария неожиданно почувствовала ненависть к жене Безаны за то, что та заставляет его страдать. Иларии вовсе не хотелось, чтобы он ее полюбил, как любил жену. Пусть он только перестанет страдать по ее вине. При каждом гребке Илария ощущала, что поняла кое-что очень важное. Не о серийном убийце, а о самой себе.

6 января

Была почти полночь, и Безана не отрываясь гладил жену по белокурым волосам, чувствуя на коже ее дыхание. Марина уткнулась лицом ему в грудь и дышала в живот.

– Почему ты не хочешь переночевать здесь?

– Я ничего с собой не взяла, даже зубную щетку.

– Можешь воспользоваться моей.

– Ты же знаешь, я ненавижу людей, которые чистят зубы чужой щеткой. А ты, негодяй, всегда посягал на мою, – ответила она со смехом.

– Но мы даже не поужинали. Ты хочешь есть?

– Неужели у тебя что-то есть в холодильнике? Серьезно?

Безана все гладил и гладил волосы Марины, словно хотел сохранить это прекрасное ощущение до худших времен. Волосы были мягкие и пахли какими-то духами. Теперь Марина их красила, но они на ощупь остались такими же, какими были в год их знакомства.

– Есть корейка, кусочек овечьего сыра и яйца.

– Яичница с корейкой. Восхитительно! – улыбнулась она.

Потом Марина встала и поежилась: в доме стало холодно. Она нагнулась за свитером, и на спине обозначились позвонки. А вот убрать целлюлит с бедер ей так и не удалось. Безана дернулся от ярости, когда представил, как она, вернувшись домой, попросит Армандо помассировать ее ужасно вонючим кремом, в который так твердо верила.

– Ну, и что же ты ему расскажешь? – спросил он.

– Кому?

– Твоему Армандо.

Безана ожидал, что Марина ответит, что ничего не расскажет, потому что больше не вернется к Армандо. Она останется здесь, и на этот раз навсегда.

– О, Армандо только и делает, что изменяет мне. Так что пусть заткнется.

Безана внезапно почувствовал острую боль в груди. В том месте, где только что лежала голова жены. Бывшей жены. Об этом не надо забывать.

– Так ты пришла, чтобы отомстить ему?

– Что ты несешь? Тебе бы только поссориться.

– Вы поругались? – настаивал Безана, глядя на нее ледяными глазами.

– Да, но при чем тут это? – ответила Марина, нервно натягивая чулки.

– Еще как при чем. Уходи.

– Что?

– Я попросил тебя уйти, – повторил Безана.

Марина застегнула молнию на брюках и наскоро заколола волосы.

– Мне тебя не хватало только потому, что я забыла, какой у тебя характер, – сердито бросила она.

Марко надел махровый халат. Сейчас он примет душ, чтобы не чувствовать больше запаха этой женщины. А потом, может, запустит еще и стиральную машину.

7 января

После четвертого убийства в долине нарастало напряжение. Люди были настолько обозлены, что даже позволяли брать у себя интервью. Перед фургонами некоторых каналов выстраивались настоящие очереди. Ярость брала верх над осторожностью. Если арестовали виновного, то почему его не могут заставить заговорить и раскрыть имя сообщника? Как всегда, неосведомленность и недоверие к власти порождали еще больший хаос. Начала формироваться потребность вершить справедливость своими силами, и некоторые этим пользовались, чтобы дать волю своей жестокости. Все сочувствовали родственникам жертв, и никто – родственникам убийц, а потому никого не смутило, когда в полицейский участок, вся в слезах, пришла жена Вимеркати: кто-то вдребезги разбил у нее витрину.

Безана и Пьятти увидели ее в коридоре и поздоровались. На этот раз Джулия не окинула их чопорным взглядом дочери нотариуса. Она сидела, опершись локтями на колени, и сначала их не узнала. Женщина не возражала, чтобы они сели рядом и задали ей несколько вопросов. В неоновом свете коридора Джулия надела темные очки, чтобы скрыть измученный, обессиленный взгляд опухших глаз.

– Я бы уехала, если б могла, – сказала она, – но у меня отец только что перенес инсульт, и я не могу его оставить. А уехать вместе невозможно: он слишком слаб и не выдержит переезда. И потом, он имеет право умереть дома. Ведь отец не совершил ничего плохого.

– Вы навещали мужа? – спросила Илария.

Джулия помотала головой. Волосы ее при этом растрепались, и на проборе обнажилась белая полоса седины. Значит, она даже к парикмахеру перестала ходить.

– Я бы только рассердилась на него, – ответила она. – Да и чем я могу помочь? Я знаю, что Франко никого не убивал. Но мог бы и не путаться с сиделкой моего отца. Я пока его не простила.

Безана смущенно кашлянул. «Нет у женщин чувства меры», – подумал он.

– Большой ущерб нанесли магазину? – спросил он холодно.