Нулевой потенциал

— Да как не быть, Матвей Павлович. Надо бы с деловыми партнерами Павла Александровича встретиться, проведать, как дела обстоят, мосты новые навести. И по сырью тоже работа надобна.

Намекает, стервец, что пора бы в Гниль сунуться. Знал бы, как у меня самого руки чешутся. Но мне сейчас пропадать никак нельзя.

Перед поездкой в Москву я робел, как невинный пацан перед разбитной бабой. Столицу, тогда ещё Петербург, я и в прежней-то жизни недолюбливал. И то, мне требовалось дела общие решить, гонцом поработать, и назад, в привычные заботы Артели. А теперь предстоит занырнуть в самую глубь, где водились звери почище гнилевых тварей… Людьми государевыми назывались.

Оставив крамольные мысли невысказанными, я отослал Антипа работать, а сам переоделся и вышел во двор, на тренировку. Гришка тут же рядом нарисовался, словно выглядывал меня по окнам. Собственно, вполне могло быть, что и выглядывал. Проблему с его бдительностью ещё предстояло решить, но Антип отмахнулся. Григорий любил перед сном чаю испить. А с секретом околиса чаёк-то все полезнее будет, по мнению моего свежеиспечённого управляющего. Я только предупредил, чтобы дозировал аккуратнее. Пусть Гришка думает, что его воздух деревенский к сладкому сну располагает.

— Матвей Павлович, не примете ли меня в качестве противника? — поинтересовался Григорий, стаскивая с плеч рубаху. Парень он был не слишком крепкий, мне под стать, пониже, разве что. Но тренированный: такие мышцы простой зарядкой не наработаешь. — А то вы всё один и один, неловко же самому с собой тренироваться.

— С удовольствием, Григорий.

Размявшись, мы приступили к бою. Сходились осторожно, примериваясь друг к другу. Я держал в голове, что Матвейка, конечно, драться учился, только навыки его навряд ли с ищейкой государевой сравниться могли. Да и мне выкрутасничать не к чему, тело подтянуть бы сначала.

Гришка ударил незамысловато, целясь в лицо. Я увернулся, попытался врезать в голень, но Григорий сбил мой выпад. Переступив для равновесия, я двинул в корпус, уже зная, что соглядатай увернётся. Не увернулся. Блок выставил и вышел в короткую дистанцию для броска. Я попытался выбить ногу, опаздывая, и позволил себя положить. Полежал пару секунд, якобы переводя дыхание, поднялся, азартно поглядывая на противника. Давай-давай, Григорий. Поучи мальчишку. А я пока погляжу, как тебя самого драться выучили.

Гришка тоже примеривался, действовал неторопливо. Отработал в корпус, я выставил руки, но с ленцой, не напрягая, только кулаки сжал до одури. Ожидаемо получил в бок и в плечо.

Дуняша, выскочившая от дворовых построек, задержалась у изгороди, с улыбкой наблюдая за нами.

Гришка снова сократил дистанцию, награждая меня лёгкими тумаками. Я отбивался, выдерживая паузы и не нагружая мышцы. Пусть увидит, что Матвейка не противник ему. Нахватался пацан, чего смог, но настоящих боев ещё не нюхал.

Но телу и того хватало. Пот стекал по спине, ладони стали влажными, и в очередной бросок Григория кольцо с моего пальца соскользнуло. Я впечатался затылком в траву, ощущая, как сладко заполняет тело магия. Нельзя! Гролков хвост мне в душу, я же сейчас как на ладони…

— Убил! — сверху упало женское тело, придавив меня к земле. — Убил! Зашиб барина нашего! Ууу, паразит окаянный!

Дуняша надрывалась, причитая, а сама шарила в траве, пока не нащупала колечко. Быстро пихнула мне в ладонь. Гришка ошарашено смотрел на рыдающую девушку. Из дома выглянула Прасковья и засеменила к нам, на ходу вытирая осыпанные мукой руки о передник.

— Да будет тебе, Дуняша, будет, — ласково заговорила она, пытаясь поднять бьющуюся в истерике девушку.

Но Дуня крепко держалась за мои плечи, разжав пальцы лишь тогда, когда убедилась, что я надел кольцо. Дала себя поднять и уткнулась в плечо Прасковье, сотрясаясь в рыданиях. И я мог бы поклясться, что в глазах, на секунду мелькнувших среди растрепавшихся волос, плясали искорки смеха.

— Вы уж простите её, батюшка, — кланяясь, бормотала Прасковья, — юродивая девка-то. Умочка как в трёхлетнем ребятёнке. Испугалась она. Пойдём, Дуняша, пойдём. Нечего Матвею Палычу мешать. Живой он, видишь? Здоровёхонький.

Дуняша неожиданно замолчала, будто не рыдала только что, и, окинув нас рассеянным взглядом, тоненько попросила:

— А пирожок дашь, тётушка Прасковья?

— Дам, мой свет, дам, пойдём.

Григорий проводил женщин недоумевающим взглядом и поинтересовался:

— Это с ней вы, что ли, проснулись? Ваше Сиятельство?

Я поднялся на ноги, с достоинством отряхнув прилипшие к телу травинки, и произнёс:

— С кем проснулся, моё дело. Или тебе девка глянулась?

— Да полно вам, Матвей Павлович. И в мыслях не было. Дитя же сущее.

Он тут же понял, что сказал лишнего, и кинул на меня извиняющийся взгляд.

— Спасибо, Григорий, за помощь. Я, кажется, на сегодня натренировался.

Гришка поклонился и предложил:

— Если хотите, Матвей Павлович, я вас подучу. А то защита хлипенькая, да и бить толком не умеете.

— Не откажусь, Григорий. Пробежимся?

Убегавшегося и преисполненного впечатлений Гришку сморило вскоре после ужина. Переодевшись в тёмные штаны и рубаху, я спустился в ангар. Антип уже ждал меня в гаражном отсеке, развернув на столе карту Российской Империи. Только она была гораздо подробнее той, что он предложил мне первый раз в кабинете.

— Слышал, Гришка вас повалял сегодня? — поинтересовался Антип с лукавой улыбкой.

— Было дело. Да полежать-то я завсегда готов, особенно ради благого дела.

— Понимаю, Матвей Палыч. Ну, как он?

— Не понял пока. Но любит броски и подсечки. Может, натаскивали на то, чтобы обездвижить и связать. На убийцу не тянет, в жизненно важные зоны даже глазом не выцеливает. Кольцо с пальца соскользнуло, Антип. Чуть не попался. Надо бы его поджать.

— Сделаем, не переживайте. А теперь давайте о деле, вам ехать скоро.

— Погоди. Когда кольцо с пальца соскользнуло, на меня Дуняша упала. И, похоже, прикрыла от Гришки. А до этого я с ней… ночь провёл. И магию стал лучше чувствовать. Почему так?

— Давайте про дело сперва, — вздохнул Антип. — Потом объясню. С Дуняшей и опосля разобраться можно, а вот противника в лицо знать надобно.

Я ещё вчера попросил Антипа обрисовать мне положение дел от и до, сославшись на истрёпанную менталистами память. Тот недоверчиво покачал головой, но согласился.

— Смотрите, Матвей Палыч. Гниль почти всё подъела. Живого места на нашем Отечестве не оставила. Пастбищ и полей мало, они все в имениях сосредоточились. То есть, единого продовольственного резерва нет. Каждый поставляет, чем богат. В городах тоже навострились пищу производить. Но это вы сам лучше поглядите, я только по рассказам и знаю. За продовольствие отвечает Государев род. Константин Алексеевич, Его Императорское Величество, — Антип сунул мне в руки портрет, выполненный на плотной бумаге. На меня смотрел молодой мужчина, не больше тридцати пяти лет. Строгий, подтянутый, с аккуратной бородкой и щегольски завитыми усами. Сразу Князь Рудаков вспомнился — было в них едва уловимое сходство. Но Государь, в отличие от Фёдора Ивановича, был поджар и тонок чертами.