Нулевой потенциал

— Обжечь может. И аппарат сбивает. Снимите, будьте любезны, — проворковала Катенька, но глаза её загорелись недобро.

— А не накажут? Мне велели нигде не снимать. В баню с ним хожу. Мне моя свобода дорога, уважаемая Катерина, простите, не знаю, как по батюшке.

— Не накажут, Ваше Сиятельство, — хмыкнул Синицын. — Под мою ответственность, у меня все разрешения имеются. Снимите, будьте добры.

Я улыбнулся и медленно потянул кольцо. Что делать? Атаковать? Синицын готов к этому. Да и какая тут защита стоит — неизвестно. Вполне может меня приложить так, что как звать себя забуду.

— Поторопитесь, Ваше Сиятельство, — фальшиво улыбнулся Синицын, чуя мою заминку. Он весь подобрался, как охотничий пёс перед броском.

Эх, мне бы Дуняшу сюда… да откуда ж ей взяться.

Кольцо скользнуло по пальцу, задержавшись на последней фаланге.

Глава 23. Двойное дно.

Кольцо скользнуло по пальцу, задержавшись на последней фаланге. Синицын подался вперёд.

«Пропал», — подумал я, но тут дверь распахнулась, едва не зашибив Синицына.

— Что ещё такое? Велено же никого не впускать!

— Капитан Синицын, приказано передать свидетеля для дальнейшего сопровождения к Его Высочеству Князю Рудакову. Фёдор Иванович лично желает допросить графа Охотникова.

— Так мы проверку на магографе ещё не закончили. Пару минут ждёт дело?

— Никак нет, капитан Синицын. Его Высочество велели торопиться. По оказии в Управлении оказались, спешат.

Я неслышно выдохнул. Кажется, ещё повоюем.

— Хорошо, забирайте, — раздражённо всплеснул руками Синицын и проводил меня недобрым прищуром.

На третьем этаже, как оказалось, располагались кабинеты посолиднее, чем у капитана Синицына. Во всяком случае, тот, куда привели меня, по сравнению с прошлым казался хоромами. И убран был не в пример лучше.

Князь Рудаков восседал за столом, задумчиво разглядывая меня.

— Здравствуйте, Ваше Высочество.

— И вам не хворать, Матвей Павлович, — кивнул Фёдор Иванович и бросил солдатам, — оставьте нас.

Конвой в количестве четырёх человек, щелкнув сапогами, покинул кабинет. А я ведь даже важной птицей успел себя почувствовать. На меня одного такой отряд.

— Присаживайтесь, Матвей Павлович. Коньячку не желаете? Нервишки поправить?

— Благодарю, Ваше Высочество, не имею привычки к крепким напиткам.

— Вина? Французское имеется. Шипучее.

— Благодарю. Но откажусь, с вашего позволения.

— Похвально, — протянул Рудаков и указал на кресло, — садитесь, прошу.

Я неловко расположился в кресле, на ходу соображая, как бы вёл себя Матвейка. Трястись я точно не собирался. А вот любопытство проявить, наверное, юнец должен был.

— Чем обязан приятной встрече, Ваше Высочество?

— А сами, Матвей Павлович, не догадываетесь?

— Никак нет, Ваше Высочество.

Рудаков пожевал губу, сверля меня проницательным взглядом и неторопливо начал:

— Когда Аннушка… Анна Михайловна Потапова предложила мне сделать из младшего Охотникова наживку, я предполагал, что вы отправитесь штаны по балам протирать. С дамами любезничать, с молодежью повесничать. И мне станете докладываться. А вы, любезный Матвей Павлович, развили бурную деятельность. У Крепости отметились, когда за мобилем Маржинова погнались. На завод зачем-то сунулись, ещё и оцепление выставили… Теперь вот покушение на вас. Тем ли вы заняты, Ваше Сиятельство?

Я криво улыбнулся. И, сделав вид, что набираюсь решимости, заговорил горячо:

— Я хочу убийц родителей найти, Ваше Высочество! Тех, кто их под плаху подвёл! За Григорием я погнался, было дело. Но у Крепости не отмечался. Развернулся, когда понял, чем дело грозит.

Рудаков молчал. Я тоже. Если АнМихална докладывается ему по всей форме, от и до, он должен знать, что я принял бой. Но князь покачала головой:

— За слугу заступиться хотели, значит?

— Никак нет. Подумал, что на след напал. Раз покусились на слугу Охотниковых, значит, к делу отношение имеет прямое. Но не рассчитал своих сил.

— А на завод зачем поехали?

— Так я же полжизни у Гнили провёл, Ваше Высочество, — всплеснул руками я. — Столько времени прошло, поутихло уже всё. Не должно было быть прорыва. Хотел посмотреть. Имелись у меня подозрения.

— Не поделитесь?

— Охотно. Я подозревал, что прорыв могли спровоцировать. Хотел убедиться. И убедился.

— Каким образом? — глаза Рудакова становились всё строже, но я делал вид, что меня уже несёт в порыве выслужиться и раскрыть тайну. А сам осторожно подбирал слова, чтобы лишнего не сболтнуть.

— Я там подклады нашёл. Мне нянька моя, Агафья, про них рассказывала. Можно сделать подклад, чтобы тварей от Грани отпугнуть. А можно, чтобы привлечь.

— Интересно… и чем же отпугивают?

— Травами, заклятиями. Но с магией я не умею… полынь с солью жгут, потом пеплом этим обсыпают начерченные знаки.

— А привлекают?

— А вот это мне неведомо, — пожал плечами я. — Но Григорий сказал, что магия жизни там была. А твари на неё как на лакомство бросаются.

— И всё это вы от нянюшки узнали, Матвей Павлович?

Я не позволил себе ни секунды промедления. Версию продумал загодя, давно уже.

— Конечно. Я ж пустой, нулевой потенциал. Детей больше у маменьки с папенькой не было. Как мне защищать имения? Вот нянюшка и учила, чему могла.

Рудаков усмехнулся в усы и откинулся на спинку кресла.

— А в Гниль на заводе вы как прошли?

Ага. Ловушка. Ну, в эту игру можно играть вдвоём.

— Так тоже мне показывали. Когда у Грани рукой ведёшь, она, ежели не стабильная, волноваться начинает. Человеческую жизнь чует. Там и пройти можно. Анна Михайловна и Григорий помогли. Один бы не вышел. Напали на нас там.

— Очень интересно. Анна Михайловна мне об этом не доложилась.

Щёлк. Ловушка захлопнулась.

— Она и мне молчать покуда велела, — довольно сообщил я. — Сказала, что разобраться сначала надо, а потом уже к вам на доклад. Но вам-то можно рассказать, Ваше Высочество?

— Мне — нужно. Что произошло у речки?

— Догнали нас, Ваше Высочество, стали выдавливать с дороги. Тихон хитёр, боролся, как медведь. Но не смог. Скинули нас. В речку, значит. Там и Гниль пошла, прорыв, видимо, Грани случился. Вроде, Григорий нас магией прикрыл, но, может, и показалось мне. Я головой ударился. Как выбрались — не помню. Только отдышались, тут и Летучие приехали.