Объект «Фенрир»

Картинка почему-то была беззвучной, хотя, по идее, разведчик должен был регистрировать и окружающий звуковой фон, да и переговоры с базой обязательно фиксировались.

Михеев уже открыл рот, чтобы задать вопрос, и в этот момент кабинет заполнил тоскливый шелест дождя. Он пошел там - на записи, сразу, стеной, включился вместо со звуком. По камере поползли маслянистые медленные струйки, от которых становилось тоскливо-мерзковато на душе.

– ... иксировал ...здействие. Считает... измене...е эмоц.... фона выше нормы.

Голос молодой, профессионально-спокойный.

– Продолжаем движение, новых изменений не фиксируем.

Мёртвый город на который падал мертвый дождь.

Сквозь него шел давно уже умерший человек, сознание которого растворилось в Великом Космическом Всем-и-Ничто.

Или - да. могут быть и другие варианты, но о них Михеев предпочел пока умолчать.

Человек наклонился, в кадр попал край мясистого треугольного уха, торчащего из короткой серой шерсти.

– Что ты почувствовал?
– задал он кому-то вопрос.

– Там, впереди, что-то. Я не понимаю. Оно не отсюда и ведет...
– нечеловеческий хрипловато-монотонный голос заглушил треск, звук снова пропал.

Как и изображение.

– Эта часть общедоступна. А вот то, что входит в часть “по запросу”. Здесь звука практически нет, так что, я параллельно буду говорить. А то, мы и так засиделись сверх всякого приличия.

Снова пошла картинка. Все так же мерно колыхалась камера, лил всё тот же дождь.

Мертвый город делался все выше, лез к серому небу стеклянными стенами - страшными своими черными провалами, оплавленными металлическими балками, перекошенными челюстями выбитых окон с редкими торчащими зубами грязного мокрого стекла.

– На корабль вернулись все группы. После чего началось неожиданно бурное обсуждение увиденного.

На экране стеклянные иглы небоскребов оплели серые пыльные лианы - невозможные, невероятные, настолько титанические, что глаз отказывался воспринимать их масштаб.

Изменился ракурс - разведчик задрал голову, пытаясь рассмотреть что-то в вышине. Одна из лиан неожиданно дрогнула, посыпалась пыль, по боку поползли непонятные, но смутно знакомые значки.

Михеев не видел раньше этой записи и смотрел с таким же неослабным вниманием, как и его молодые коллеги.

– ....чень ... пасно, как там на площади... про...л, там... нет...чего, - прорезался нечеловеческий голос и звук снова пропал.

Разведчик со своим невидимым напарником продолжал углубляться в дикий лесогород, а вокруг нарастало едва заметное, почти неуловимое глазом движение. Взлетали в воздух облачка пыли из трещин, которыми покрывались лианы, тут же превращаясь в грязные потеки, сползающие по остаткам стеклянных полотнищ, к шуму дождя добавилось едва слышное постоянное потрескивание.

– Надо уходить, - вдруг очень отчетливо раздался нечеловеческий голос, и запись закончилась.

– Они вернулись, - успокаивающим тоном сказал Банев, - Все разведчики вернулись. Кроме совершенно загаженного мира, в котором доживали свои дни лишь несколько полусумасшедших общин, члены которых почти поголовно страдали от синдрома, получившего название “скачковое старение”, они нашли и такие вот “леса”, причем, в сердцах всех крупных городов. Поначалу мертвые, они начали оживать буквально на глазах. Экспедиция раскололась на два лагеря и, по воспоминаниям капитана, накал обсуждений превосходил все разумные пределы.

Банев жестом убрал экран.

– Не буду утомлять вас подробностями, которые не относятся к делу. Захотите порыться в истории “Мёртвого мира” - направьте запрос мне. Скажу только, что экспедиции невероятно повезло. Её начальником оказался известнейший педант и перестраховщик своего времени. Потому с ним и любили летать научники. Начальник экспедиции сослался на параграф, согласно которому он имеет право свернуть работы, поскольку считает уровень угрозы несоразмерно высоким возможной пользе от исследований, загнал экспедицию на корабль и стартовал.

Вывесил корабль на орбите и послал категорический запрос на полную блокаду планеты. Судя по всему, этим он спас экспедицию от безумия и гибели. Одна деталь - начальник экспедиции категорически приказал оставить на планете все, вообще - все находки, пробы, артефакты, отработанную одноразовую технику, которая по правилам подлежала утилизации.

– Уже много позже кто-то из ученых обратил внимание на одну интересную деталь. Съемок аболригенов было немного, контакт произошел всего пару раз и длился пару часов. Исследователя удивило совершенная отстраненность и спокойствие аборигенов по отношению к происходящему. Как он написал в небольшой статье, которая так и прошла незамеченной, “создается ощущение, что аборигены живут в кардинально отличной от нас реальности с иной системой координат и приоритетами. Лично у меня создалось ощущение, что их картина мира просто не рассматривает происходящее с их миром, как катастрофу”.

– Что происходит с “Мёртвым миром” сейчас?
– снова инициативу проявил Стас.

Банев устало усмехнулся,

– Он исчез.

Глава 3. Пока ты любовался Бивёрстом

Михееву неожиданно понравилось бродить по ночной станции. Освещение в общедоступных помещениях и переходах “Водолей” приглушал до очень комфортных и глазу, и сердцу янтарных сумерек, которые создавали одновременно уютную и отрешено-созерцательную атмосферу.

Вышел он почти сразу после станционной полуночи, когда окончательно понял, что сам не заснет - словил, называется, беспокойника. К помощи джинна, который наверняка предложил бы аоспользоваться стандартным медикологическим комплексом и погрузил его, Михеева, в здоровый сон, не хотелось. К своему мозгу пилот допускал только “Алконоста”. Все остальное - исключительно по острой необходимости, а ее не было вовсе, а была обыкновенная человеческая бессонница, вызванная огромным количеством информации, осознанием задачи, которую придётся решать, и суматошным днем, в течение которого троица носилась по всей станции, добывая все, потребное для небольшой, но максимально автономной исследовательской экспедиции под эгидой - Банев сначала выкатил глаза от такой наглости. но потом оценил - Службы обеспечения безопасности.

– А что такого?!
– развел руками Михеев, глядя на Банева, - ты сам говорил, что не надо врать, и мы не врём! Почему, в конце концов, ты не можешь направить группу независимых специалистов для внеплановой выборочной проверки объектов во вверенном тебе пространстве?

Банев вяло повозражал, но было понятно, что он уже согласился. Да и, правда, как иначе объяснить совместные расспросы и “иные необходимые для достижения цели” действия троицы, состоящей из легендарного звездохода, опытного земледела - спеца по “тяжёлым” планетам, и мощного эмпата?

Вот то-то и оно.

Поэтому, истребовав у Банева пайцзу “оказать максимальное содействие” троица отправилась грабить станцию. И, надо сказать, оторвалась на славу, для начала заграбастав себе новенький “Меконг” на шесть кают.

Прогуливаясь по пустому коридору, Михеев даже легонько улыбнулся, вспоминая страдальческое выражение лица Банева, которому пришлось объясняться с руководителем службы логистики и снабжения. Хотел Михеева - ну и получи в полном комплекте.

Коридор плавно повернул влево, и раздвинулся, плавным потеком уходя вправо, превращаясь в небольшую уютную детскую площадку. Край площадки упирался во внешний, абсолютно прозрачный, “пузырь” станции, отчего казалось, что красно-желто-зеленая детская горка, песочница, полная “умного” песка, того цвета, который бывает у песка только в июле, в середине жаркого лета, и брошенные совки, и мяч, по которому ползли радужные медленные разводы, все это висело посреди космоса.