Объект «Фенрир»

Интересно, почему, Банева, а не меня,- подумал Михеев, глядя, как Банев молка кивает.

– Итак, вот она, наша пятерка. Разрабатываем сначала ее, дальше действуем по обстоятельствам. Но начнем мы не с них. И, даже, не с визита к руководителю экспедиции.

Банев изобразил всем своим видом непонимание, и тогда Михеев вывел на экран еще один голопортрет.

Я хочу проконсультироваться с ним. Знакомьтесь, если кто не знает, Пётр Александрович Попов.

Михеев увеличил портрет. Пётр Александрович был худ, костист, имел иссиня-черные волосы почти закрывающие глаза, обтянутые коричневой кожей скулы и худой острый нос, словно клюв хищной птицы нависавший над чуть вздёрнутой верхней губой. Чисто выбритый клиновидный подбородок упрямо выдвинут вперед. И в выражении лица, и в самой позе Попова было что-то неправильное и, вместе с тем, притягательное, что заставляло пристально вглядываться в портрет в попытке эту самую неправильность найти.

Банев всмотрелся в портрет. Человек явно выступал перед кем-то, что-то показывал на большом визоре, в этот момент его и поймала камера. Корпус развернут, рука поднята, но голова смотрит вперед, ноги тоже, и при этом, чуть согнуты, другая рука заведена за спину и слегка отведена, отчего создается впечатление схваченного момента выполнения какого-то сложного балетного па.

– Путник. Зачем он тебе,- спросил Банев Михеева и тут же хлопнул самого себя по лбу, - конечно же! Ты думаешь...

– Шанс небольшой, но он есть, - пожал плечами Михеев, - во всяком случае, во времена оны я бы начал именно так.

– Может быть уважаемые старшие сочтут возможным позволят нам приникнуть к глубинам своей мудрости?
– кротко осведомился Стас.

Впервые за все время знакомства, он был не в форме. Хотя, оглядел его Михеев, все равно, что-то форменное в его костюме есть. Серо-стальная рубашка без рукавов с воротником-стойкой, застегнутая на все пуговицы, лёгкие свободные брюки на оттенок темнее рубашки, такие же туфли на мягкой подошве. Глядя на сухие крепкие мышцы рук, Михеев решил, что Стас выглядит, как спортсмен-многоборец, прибывший на межсистемные соревнования. Кстати, надо будет поинтересоваться, не выступает ли он действительно. Как-то он этот момент упустил, а может, ведь, пригодиться.

– Что вы знаете о Петре Александровиче Попове?
– спросил он в пространство между Кейко и Стасом.

Земледел посмотрел на девушку, словно ожидая разрешения, и та, действительно, чуть заметно кивнула. Вот так так.

– Крупнейший ксенопсихолог. Насколько я знаю, очень почтенного возраста, - начала она чуть неуверенно, - и, почему и стал столь известен, единственный человек, воспитанный негуманоидной цивилизацией. Собственно, это всё, - пожала она плечами, - честно говоря, ксенопсихология очень далека от моих интересов, так что, знаю только общедоступное, обрывки новостей. Словом, извините.

– Действительно, он единственный ребенок, выживший после катастрофы корабля волонтеров Дальней Разведки. И, действительно, кто-то его воспитал. Хотя, воспитал - не совсем подходящее слово, а какие слова подобрать, только боги и звезды знают. Словом, кто-то дал ему возможность выжить, развить определенные навыки и умения. Кто, зачем, почему, так и осталось, по сути, загадкой. Одно время носились с надеждой получить из него идеального контактера и выйти на прямой контакт с “воспитателями”, ни черта не вышло.

Михеев отпил из стакана, одобрительно кивнул, и продолжил,

– Попов получил нечеловеческий в прямом смысле опыт детства и юности, камеры зафиксировали использование нехарактерных для человека способностей и моделей поведения, очень своеобразное использование окружающей среды - попросту говоря, кажется, он в детстве летал. Или, перемещался по воздуху с помощью приспособления, которое экспедиция так и не сумела идентифицировать. Установить контакт с теми, кто его спас и воспитал человечество так и не смогло, а Попов, хотя, прямо этому и не препятствовал, но всячески уклонялся. Причем, настолько умело, что опытные ксенопсихологи поняли это лишь много лет спустя. А Попов, чью фамилию затем взял Петр Алексеевич, так и не понял до конца своих дней.

– И все же, почему именно Попов?
– спросил Стас.

– Вы осознали, кем он стал?
– спросил Михеев.

Кейко и Стас очень похоже, как ученики, признающие свое незнание перед строгим учителем, покачали головами.

– Умницы. Хотя бы, сознаетесь, - вздохнул Михеев, - тогда маленькое лирическое отступление. Мы с вами будем заниматься тем, что и раньше, и сейчас называется решением творческой задачи. То есть, задачи с неформализованными вводными, неясными ресурсами для решения и отсутствием единственно правильного решения. Уяснили?

Теперь, кивают, уже хорошо. Михеев добавил металла в голос,

– А это значит, что получив любую, вообще, любую информацию, которую вы считаете полезной для решения задачи, вы обязаны строить то, что в моё время называлось полем возможных связей. Лично я называл это полем возможных интересов. Теперь, вопрос - что отличает “Объект “Фенрир”?

Кейко воспитанно подняла руку,

– У него нечеловеческие логика и мотивы поведения, если можно говорить о мотивах.

Михеев одобрительно кивнул и поднял бровь.

– Ещё?, - теперь он смотрел на Стаса. Земледел поёрзал на диване. Да, отличником он никогда не был, подумал Михеев, может, оно и к лучшему. Отличники обязательно нужны, но для других задач.

– А еще, создали его люди, - буркнул Стас. Очень недовольно буркнул. К этому “Объекту”, который он, честно говоря, так и не понимал до конца, Светлов испытывал смесь брезгливости. страха и ненависти. Ему претила сама мысль о том, что эту дрянь создали люди. Но он был хорошим профессиональным земледелом, он умел и любил решать творческие задачи, и Михеев эту жилку в нем увидел и за нее ухватился, еще там, на Энтее, когда он умирал в прикрученной вопреки всем инструкциям к выдранному из “Замка” медикологическому комплексу пилотской капсуле, а Стас плакал от бессилия и гнал вездеход к узлу связи.

– Точно. Ну, теперь поняли?
– он обвел свою команду взглядом. Команда преданно поедала его глазами. Кажется, и Банев, тоже. Ну, или, прикидывался.

– К кому может обратиться за консультацией человек, в распоряжении которого попала технология, обладающая нечеловеческим интеллектом, судя по всему, осознающая себя, и созданная людьми?

Стас прикусил нижнюю губу,

– Надо спрашивать не только о тех, кто спрашивал в последнее время. А, скажем, за последние лет пять, я думаю.

Парень может пойти далеко. И совсем не в терраморфинге, решил Михеев. И показал на него стилом,

– Правильно мыслишь. И на эту тему нам надо будет его очень осторожно вывести. Тут нам потребуешься ты, Кейко.

Не дожидаясь вопроса девушки, он объяснил,

– Ты эмпат. Твоя задача, и с ним, и с другими нашими собеседниками, ловить тончайшие оттенки их эмоций, интерпретировать и, - он широко улыбнулся, - импровизировать, ставя их в такую ситуацию, чтобы они сами говорили то, что нам нужно.