Объект «Фенрир»

– Ну и задачи вы ставите, старший, - совершенно по-русски почесала она в затылке.

– Лёгкой жизни никто не обещал.

Михеев ощутил пристальный взгляд, но не стал смотреть в ответ. Он и так знал, что его сверлит взглядом Банев. Старый усталый Банев, который вызвал его потому, что боится признаться себе самому в своем самом страшном страхе - в том, что у него в Службе может быть “крот”. Что ожило и снова наполнилось смыслом само понятие “крот”. Поскольку то, что “объект “Фенрир” исчез означало одно - в этом мире ради создания которого навсегда измарали свои души Банев, Михеев и другие “посмертники” продолжило жить то, что они поклялись искоренить. Бурные, часто злые, но такие милые и честные научные споры вдруг обернулись секретной операцией, которую кто-то провернул и сейчас идёт следующая фаза операции. Хорошо подготовленной, глубоко законспирированной.

Чертовски мрачной и опасной, будь у ее организаторов хоть десять раз самые светлые цели. Твою ж мать, молча выдохнул Михеев и сбился, забыл, о чем говорил. Не веря самому себе, перевел взгляд на Банева. Неужели, он меня сверлит взглядом потому, что думает о том же, что и я?

– Старшие, вы, действительно, думаете, что Попова могут убить?
– в наступившей мертвой тишине срывающийся голос Кейко казался очень громким.

Михеев на мгновение смешался. Что ей ответить? Что он сам именно так и поступил в том, старом мире? И был готов к тому, что и с ним могут поступить так же, потому и выжил?

Перед глазами поплыла лента шоссе - пустого, еще темного, солнце даже не встало, рассвет едва обозначился светлой полоской на горизонте. На обочине стоит электрокар бизнес-класса и он, Михеев, тщательно протирает в салоне все поверхности, которых мог случайно коснуться, а в багажнике лежит труп хозяина машины. Который дружелюбно болтал с Михеевым, а потом достал пистолет и хотел выстрелить Михееву в голову. Михеев ждал этого - слишком уж любезен был собеседник, слишком конфиденциальную и неприятную работу выполнил Михеев для его начальства. И Михеев, не дожидаясь, когда водитель полностью распрямит руку, коротким движением ткнул его сложенными клювом пальцами под нижнюю челюсть. Человек хрюкнул и закатил глаза. Михеев аккуратно перехватил руль и вырулил на обочину.

Как им объяснить всё это?

– Понимаешь ли, Кейко, мы со старшим Михеевым застали еще тот, старый мир, который очень сильно отличается от сегодняшнего. И весь наш опыт - он оттуда. Из того мира. Мы просто не можем не рассматривать даже такие, откровенно мерзкие, варианты, - неожиданно мягко ответил Банев, и Кейко молча села обратно.

Стас смотрел на старших очень спокойно и внимательно, но было в его взгляде что-то, что заставило Михеева опустить глаза, а Кейко – машинально отсесть подальше на диване.

Вот вам и первый урок, думал Михеев. В мире есть то, чего, кажется, быть не может. Скорее всего, он перестраховывается, и ничего подобного с Поповым не случится. Но он выпустил эту мысль в реальность, и теперь гаденькая мысль эта навсегда застрянет в душах Кейко и Стаса. Которые не могли ослушаться старших и пришли к ним на помощь. Честные и открытые. Верящие в то, что мир вокруг них такой же.

Старшие в ответ отравили их души.

И отравят еще не раз.

И ни на минуту не усомнятся в своем решении, ведь на кону - целый мир. Тот, ради которого они творили вещи, которые и в голову не придут нормальному человеку. Оправдывая это тем, что в новом мире такого не будет никогда.

Но не ты ли снова притащил в этот мир то, от чего хотел его избавить?

Боги и звёзды, будет ли этот яд целительным?

Глава 5. И погас свет

Отчего-то Михеев думал, что консенсус-реал «Меконга» будет выдержан в азиатском стиле, и готовился сесть, скрестив ноги, на циновке, вдыхать резкие тревожные запахи великой реки, слушать тихое шуршание рисовой бумаги. И отчего-то представлял себе прозрачный зеленый чай в крохотных чашечках. И пожилого вьетнамца в просторной серой пижаме и обязательной огромной конусовидной шляпе.

В камине тихо потрескивали сосновые поленья, а за окном бревенчатого дома падали огромные хлопья голубоватого снега. На дальней стене плясали отсветы северного сияния, настолько яркие и необычные, что Михеев не выдержал – подошел к прозрачной стене, засмотрелся.

В ночном небе плыли две луны, одна бело-серебристая, вторая – насыщенно-голубая, вдаль уходила бескрайняя снежная равнина, далеко, на самом горизонте взмывали в небо гигантские лезвия горных пиков, а окаймляла равнину уходящая крыльями стена чёрного леса.

Михеев осмотрелся. Он первым подключился к консенсус-реалу, но рассчитывал, что «Меконг» уже будет здесь.

Скрипнула дверь, в комнату вошел, потирая руки, высокий широкоплечий человек в свитере с высоким воротом, свободных брюках и тяжелых ботинках, какие любят носить туристы и горноспасатели. Был он светловолос, бородат и сероглаз. В глазах прятались смешинки. Протянув руку, сказал,

– Решил дать вам время полюбоваться видом. Это Вальхалла – одна из моих любимых планет. Рядом с ней я появился, в системе Вальхаллы меня учили летать.

– Интересно, почему же тогда «Меконг», - протянул руку Михеев.

Ответное рукопожатие было сильным и уверенным.

– В знак уважения конструктору Минь Хо. Ему было приятно, а я не возражал. Ну и мне нравится смотреть, как удивляются пилоты и пассажиры, впервые попадающие ко мне…. А вот и остальные члены экипажа, - «Меконг» обернулся к скрипнувшей двери.

Кейко непривычно широко улыбнулась светловолосому викингу, и Михеев подумал, что это хороший знак. Стас же оценил габариты аватара и, тихонько хмыкнув, протянул руку.

Когда все расселись в удобные кресла вокруг низенького журнального столика, Михеев поднялся и, сунув руки в карманы, закачался с носка на пятку.

Он думал, с чего начать. Он испытывал давно забытый, как ему казалось, вытравленный, охотничий азарт, предвкушение схватки с соперником. Проклятье, чёртовы предки не зря говорили, что единственно стоящая охота. это охота на человека. Или, как-то иначе они говорили, но это совершенно неважно.

Впрочем, и эта идиотическая рефлексия в позе болванчика тоже совершенно неважна и неуместна. Тебе не впервой переступать через принципы, да и были ли они у тебя когда-нибудь?

___***___

Беллингартен врал.
Он знал, что Михеев это знает. И Михеев знал, что он это знает. И врал в ответ. Он нравился Михееву. Это чистая правда. Беллингартен существовал в том же мире, что и Михеев. Мире полутонов, приглушенного освещения, мягких теней и мягких тканей, удобных костюмов и тихого позвякивания льда в бокалах.
Мире, где нет черного и белого, абсолютного добра и абсолютного непримиримого зла.
Этот мир существует по своим законам.
Михеевслушал Беллингартена и считывал то, что он говорил на самом деле.
Врал в ответ, тщательно конструируя фразы так, чтобы он понял истинный смысл ответа, но никак не мог это использовать против нанимателя Михеева.
Каждый из них хорошо делал свою работу, которая состояла в том, чтобы донести до другой стороны действительные условия и пожелания тех, на кого они оба работаем. Донести так, чтобы те, кто мог услышать разговор не смогли бы использовать слова в своих интересах.
А такие люди, конечно же, всегда находятся. И единственный способ страховки - врать друг другу, тщательно пряча правду в нагромождении очень красивой и очень правдоподнобной лжи.