Одержимость

Марк отходит назад, чтобы помочь мне снять пальто.

— Сказали, что наш столик будет готов через несколько минут. Может, выпьем по бокалу в баре, пока ждём?

Мысль об алкоголе после того, как я себя чувствовала этим утром, вызывает тошноту. Но в прошлый раз мы пили, и я не хочу признаваться, что у меня похмелье, потому что это выдаст, что наше свидание — результат моего пьяного сообщения. Внутренне поежившись, киваю.

— Конечно, звучит здорово.

Марк сообщает хостес, где мы будем ждать, и мы занимаем места у барной стойки. Обстановка не сильно отличается от того места, где мы встречались в прошлый раз — столики бистро и небольшие диванчики вдоль одной стены бара. И я не могу себя контролировать: сканирую каждый столик, каждый уголок, ищу глазами Глеба. И это несмотря на то, что я здесь с другим мужчиной, пытаясь начать новую жизнь.

— Итак. — Марк поворачивается ко мне. — Я удивлён… после того как ты не отвечала на мои последние сообщения.

Опускаю взгляд, ощущая укол вины.

— Прости за это. Думаю, я просто… немного потерялась.

Марк ждёт, пока наши взгляды встретятся, прежде чем заговорить снова. В его глазах нет осуждения, только мягкое любопытство и понимание.

— Это правда?

Моя инстинктивная реакция — защититься, сказать: «Конечно, правда!» Но если я хочу хоть какого-то шанса на отношения с этим мужчиной, ложь — не лучший способ начать. Поэтому вздыхаю и качаю головой, чувствуя себя маленькой девочкой, пойманной на обмане.

— Нет, прости. Неправда.

Он кивает, и на его лице появляется тень грусти, отголосок его собственной потери.

— Знаю. Снова начать ходить на свидания после того, как потерял кого-то… это может быть очень тяжело. Я понимаю.

Делаю вид, что только что полностью открылась ему, но так ли это на самом деле? Моё игнорирование Марка было связано с Андреем и попытками вернуться к нормальной жизни? Или это было что-то — или кто-то — другое, что настолько меня отвлекло, что я даже не заметила, как пролетело время, как прошли дни? Я уже сама не уверена. Но киваю, пытаясь выглядеть искренней.

— Спасибо тебе за такое понимание.

Немного погодя, хостес провожает нас к нашему столику. Моё место находится так, что мне хорошо видна входная дверь, и я ненавижу это. Если бы я сидела спиной ко входу, мне было бы гораздо сложнее наблюдать за каждым входящим и выходящим из ресторана. Я бы не смогла поворачивать всё тело каждые две минуты, не привлекая внимания. Но так… я улыбаюсь и киваю, потягиваю вино, слегка смещаю взгляд через плечо Марка и бросаю быстрый взгляд на дверь. Он даже не замечает моей непрекращающейся слежки.

К середине второго бокала вина, который я себе обещала не пить, наконец-то начинаю расслабляться. Нервы немного успокаиваются, плечи опускаются. Я даже перестаю так часто смотреть на дверь. Или мне так кажется.

— Так почему ты решила заняться психиатрией? — спрашивает Марк, отрезая кусочек стейка. — Ты именно этим хотела заниматься, когда поступала в медвуз?

Качаю головой, вспоминая свои юношеские амбиции.

— Поверишь или нет, но я шла с мыслью, что хочу стать кардиологом.

— Довольно большое изменение. Хотя большинство моих однокурсников тоже хотели заниматься одним, а в итоге практиковали совсем в другой области. Когда я начинал, мечтал стать пластическим хирургом. Две ринопластики, одна маммопластика, и к пяти вечера уже на Порше домой.

Смеюсь, представляя эту картину.

— Ты хотя бы обзавелся Порше в итоге?

— Моя единственная машина — это вагон метро, — усмехается он. — Но на втором курсе медвуза у моей мамы диагностировали рак поджелудочной. Прогноз был мрачный, и я много занимался исследованиями, пытаясь найти ей клинические испытания и прочее. Пока этим занимался, понял, что мне на самом деле интересна эта область. Она умерла на следующий день после моего выпуска. Это заставило меня осознать, что жизнь коротка, и я шёл в пластику только ради денег. Поэтому я сменил направление и занялся тем, что почувствовал правильным.

— Мне очень жаль, что так случилось с твоей мамой. Но, кажется, она привела тебя к тому, что приносит тебе счастье, и это прекрасно. — Говорю это искренне, чувствуя некую связь с его историей потери.

— Спасибо. Мне нравится так думать, — Марк отпивает вино и поднимает подбородок. — Так почему всё-таки психиатрия?

— Мне нравится её разнообразие. Кардиолог лечит, по сути, одно и то же на протяжении большей части своей карьеры. Конечно, новые методы лечения и процедуры двигают медицину вперёд, и это всегда интересно. Но мне понравилось, что пациенты с ментальными расстройствами все такие разные, с разнообразными диагнозами. К тому же, во время клинических ротаций я спрашивала каждого ординатора, с которым работала, порекомендовал бы он свою область. Почти во всех специальностях только около сорока процентов отвечали «да» по разным причинам. Но сто процентов психиатров отвечали «да», и обычно с улыбкой.

— Держу пари, у тебя бывают интересные пациенты.

Мои мысли автоматически устремляются к Глебу Соловьёву. Мой личный самый интересный и самый опасный случай. Но я подавляю эти мысли, как будто запихиваю их обратно в тёмный ящик сознания, и заставляю себя смотреть через стол на Марка, а не глазеть на дверь, ища знакомый силуэт.

Следующий час Марк и я проводим за вкусным ужином, разговаривая. Помимо медицины и потери супругов, у нас оказываются и другие общие интересы. Мы оба левши, обожаем психологические триллеры, предпочитаем холодные направления для отпуска тёплым, и, как ни странно, наши бабушки и дедушки были огромными фанатами Высоцкого, что сделало фанатами и нас. После ужина мы стоим на улице перед рестораном. Московский воздух уже по-ноябрьски промозглый и кусачий.

— Ну, как тебе? — спрашивает Марк, его дыхание лёгким облачком пара растворяется в воздухе.

— Ужин? Было очень вкусно.

Он улыбается.

— Нет, я имел в виду твое первое свидание за десять лет.

— Ох, — смеюсь, чувствуя, как напряжение последних часов немного отпускает. — Мне очень понравилось. Спасибо тебе.

Но тут меня охватывает ощущение. Такое, от которого встают дыбом волоски на затылке, потому что ты абсолютно уверен — кто-то смотрит. Мои глаза рыскают по улице, пока не натыкаются на фигуру в конце квартала. Уже темно, поэтому видно плохо. Но там определённо стоит человек, прислонившись к зданию. Как только я его замечаю, он натягивает капюшон худи и поворачивается вперёд. Ткань свисает по бокам, так что я не могу разглядеть даже профиль. Но когда в морозный воздух поднимается облачко дыма, мои глаза расширяются.

Это что?..

Глеб однажды покупал сигареты.

Щурюсь, пытаясь рассмотреть получше, но кто бы это ни был, он засовывает руки в карманы, отталкивается от стены и начинает удаляться в противоположном направлении.

Господи, я действительно теряю рассудок. Моя паранойя достигла апогея.

Марк поворачивается и смотрит через плечо, следуя моему взгляду.

— Всё в порядке?

Продолжаю смотреть вслед, наблюдая, как человек сворачивает за ближайший угол и исчезает из виду.

— Эм, да. Прости. Мне показалось, я увидела кого-то знакомого. — Заставляю себя снова сосредоточиться на Марке, сердце бешено колотится, отбивая тревожный ритм где-то под рёбрами. — Прости. Ты что-то говорил?

Марк протягивает руку и берёт мою. Он переплетает наши пальцы и игриво покачивает соединенными ладонями.

— Я пытался набраться смелости, чтобы спросить, не хочешь ли зайти ко мне, посмотреть мою коллекцию Высоцкого и, может быть, выпить по бокалу. Но сколько бы я ни репетировал это в голове, звучит ужасно банально. — Он улыбается, и я вижу, что улыбка у него нервная. — Я просто не хочу, чтобы вечер заканчивался. Это будет всего один бокал вина, обещаю. Понимаю, что для тебя свидания — это что-то новое.