Одержимость
Шрифт:
— Я… напряжена. Очень напряжена, — выдавливаю улыбку, которая, уверена, идеально демонстрирует моё истинное состояние.
— Что происходит?
— Ну… — Облизываю пересохшие губы, опускаю взгляд на свои дрожащие руки. — Я… я говорила, что начала встречаться с мужчиной?
— Да. Помню. — Кивок, ободряюще.
Запинаюсь, лихорадочно соображая, как ему это сказать. И стоит ли вообще говорить. Я имею в виду… я же не могу рассказать ему о Глебе. Прямо. Но мне нужно сказать. Кому угодно. Хоть кому-то.
— У меня был секс, — говорю я. Не совсем правда. Но и не ложь. Знаю, он подумает, что речь о Марке.
— И как это было? Что ты почувствовала?
Стол. Руки Глеба на моём теле. Острая, безумная смесь удовольствия и… и боли.
— Это было… хорошо. По крайней мере, мне так кажется. Или казалось.
— Прекрасно, — слово срывается с губ доктора Аверина.
И я вдруг понимаю, что он прав. Переспать с Глебом… быть трахнутой Глебом — потому что только это слово подходит к тому, что произошло — это было запутанно, неожиданно, дико неправильно, но при этом… при этом это было чертовски прекрасно.
— Так что же тебя так напрягает? — спрашивает он.
— Ну… — Чувствую, как зубы впиваются в нижнюю губу. Медленно выдыхаю. — Он… он меня игнорирует.
Не совсем правда. Но и не ложь. Конечно, мы обычно не созваниваемся, не переписываемся и… вообще никак не общаемся. Кроме приёмов. Или… или моего преследования. Которое я, кажется, прекратила.
Господи, я даже сама начинаю называть это преследованием.
— Понимаю. И как ты себя чувствуешь?
— Ужасно. Словно я сделала что-то не так. Словно… словно со мной что-то не так. Словно меня… использовали. — Признание слетает с губ, и мне становится чуть легче. От этого осознания. — И я… я зла. Дико зла.
— Ты пыталась с ним связаться?
Качаю головой.
— Нет.
— То есть он не выходил на связь?
— Нет. Никак. — Мои руки дрожат. Тревога пульсирует по всему телу.
— А ты… ты сама пыталась с ним связаться?
Замираю. Нет. Не пыталась.
— А возможно ли, что он чувствует, что это ты… ты его «игнорируешь»?
Слова доктора Аверина повисают в воздухе. Справедливый вопрос. Очень справедливый. Если бы речь шла о Марке, я бы, конечно, связалась. Написала, позвонила или даже заехала… Но это не Марк. Это Глеб.
А с Глебом… там нет никаких правил. Мы не встречаемся. У нас не просто «секс без обязательств».
Мы… Я судорожно ищу подходящее слово или фразу, но ничего не нахожу. Это… это как игра. Игра без правил. Без границ. Это одновременно захватывающе и… и ужасающе. Вызывающе панику. Кто сделает следующий шаг? И каким он будет?
— Как ты думаешь, что произойдет, если ты сама свяжешься с ним?
— Я… я не знаю. Я слышала… слышала, что он уехал. Срочно.
— Похоже, он очень занятой человек, — доктор Аверин перекидывает ногу на ногу и внимательно смотрит на меня.
Его слова проникают внутрь. Он прав. Он хороший терапевт. Он предлагает мне посмотреть на ситуацию с точки зрения Глеба. И он прав. Обычно я бы полностью с ним согласилась.
Но это Глеб. А с Глебом… обычные правила не действуют.
Глава 30
Сейчас
Большинство
психиатров никогда не признаются в этом, но есть пациенты, которых мы откровенно боимся или, по крайней мере, тяготимся ими. Госпожа Ренская, которая хочет говорить только о жизни своей дочери и о том, как её угнетает, что Глаша уделяет ей недостаточно времени. Господин Альтман, который, к счастью для меня, больше не мой пациент. Его направили на принудительную терапию по решению суда после того, как он избил жену, и он постоянно жаловался, что это она вынудила его так поступить своими бесконечными придирками по поводу работы. Но есть и пациенты, которых мы ждём с нетерпением. Возможно, мы видим их прогресс, или они просто интересные люди с уникальными историями. У меня есть несколько таких. Однако причина, по которой я с тревогой ожидала следующего пациента, была совершенно эгоистичной.Анна Тимшина в последнее время стала для меня своего рода зеркалом. Слушая её, я получаю дозу реальности. Это напоминает мне, куда могут завести мои собственные неподобающие поступки. И поскольку я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не проехать мимо квартиры Глеба уже второй раз за последние дни, сегодня мне это напоминание особенно необходимо.
Софа проводит Анну в мой кабинет. Сегодня она одета ещё более вызывающе, чем обычно — словно школьница в белой блузке на пуговицах, завязанной узлом на талии, полностью обнажающей её стройный, загорелый живот, и в плиссированной юбке тёмно-синего и чёрного цвета в клетку, которая настолько коротка, что я искренне надеюсь, она ничего не уронит. Образ завершают белые гольфы до колен и строгие туфли-оксфорды.
Улыбаюсь.
— Привет, Анна. Как ты?
Она плюхается на диван, совсем по-детски.
— Устала.
— О? Плохо спишь?
Она качает головой.
— Я рассталась со своим парнем.
— Это из-за того, о чём мы говорили? Ты чувствовала, что у вас не было сексуальной совместимости?
Она накручивает золотистый локон на палец и пожимает плечами.
— Наверное. Мы ещё и ругаться много стали. Я пару раз случайно назвала его не тем именем во время секса, и это его расстроило.
— Понимаю. Ты жалеешь о своём решении расстаться, и поэтому плохо спишь?
Она отводит взгляд.
— Нет, мне на него плевать. Мой бывший встречается с кем-то.
— Это другой бывший, не тот, с которым ты только что рассталась?
Анна кивает.
— Хорошо, и это тебя расстраивает? Мешает спать?
— Конечно, расстраивает. Мы должны были быть вместе. Он был любовью всей моей жизни. И я была его.
— А что произошло, что привело к разрыву ваших с ним отношений?
— Он был женат.
— Ох. — Я не знаю, что ещё сказать. Поэтому я жду, пока она заговорит снова.
— Он собирался уйти от жены ко мне.
Конечно, собирался. Разве не все они такие?
— Почему он не ушёл?
— Откуда я знаю! — Её повышенный голос застает меня врасплох. Вздрагиваю и откидываюсь назад, увеличивая расстояние между нами. Обычно я так не делаю. В моей работе пациенты иногда устраивают вспышки. Я к этому привыкла. Но сегодня я какая-то дёрганая. На взводе. Потому что он до сих пор не вышел на связь. Потому что я тоже плохо сплю.