Одержимость

Нормально ли думать о ком-то постоянно?

Мой взгляд скользит к рабочему столу, где спрятан мой телефон, беззвучный. Знаю, что Марк — это не Глеб. Я это знаю. И всё же использую его. Использую его как замену своей собственной одержимости.

— В начале отношений мы часто много думаем о человеке, — слышу свой голос. — Это может вызывать эйфорию. Это связано с выбросом дофамина в нашем мозгу. Конечно, это не делает чувство менее реальным.

Это нейтральный ответ. Не говорю ей, что она неправа. Не говорю себе, что я неправа. Просто факты.

И факт в том, что я не так уж сильно отличаюсь от Анны. Хотя я делаю другой выбор . Я решила отойти от своей одержимости. Оставить его в прошлом. Сосредоточиться на Марке, даже если позволила себе одну эту фантазию.

— Ну, не всё так идеально. Разве такое вообще возможно? — Она закатывает глаза, прерывая мой внутренний монолог. Напоминая мне, что она пациентка, ей двадцать три, и я должна ей помогать. Это возможность помочь ей. Направить её.

— Расскажите подробнее об этом.

— Так… — Она выдыхает. — Ладно, это немного неловко, но он не хочет делать, ну, знаете, определённые вещи . — Мы встречаемся взглядами на полсекунды, и она снова отводит глаза. — Я очень разозлилась на него вчера вечером. — Что-то упускаю. Просто не уверена, что именно.

— Что ж, наши партнёры, конечно, не могут читать мысли. Вы говорили с ним об этом?

— Да. О да. Каждый раз.

— Каждый раз…?

— Каждый раз, когда у нас секс. — Теперь она смотрит на меня прямо, в её взгляде дикий блеск. — Я имею в виду, я просто хочу, чтобы он делал то, что делал один из моих бывших. Или делал это так, как он делал. То есть, секс же о том, чтобы нравилось обоим, понимаете? И если я хочу определённым образом, он должен это делать. Правильно?

Мне требуется мгновение, прежде чем ответить. Мой разум перебирает возможности того, что именно она могла просить этого нового парня, Степана, делать. Но прежде, чем успеваю попросить разъяснений, она продолжает.

— Итак, последний парень, который мне очень нравился — тот, кого считала «тем самым» — я упоминала его в прошлый раз. Он был… интенсивный. Такой интенсивный. — Она облизывает губы. — Ему нравилось всё, и я имею в виду всё . И никакого сдерживания не было. Я даже не знала, что мне нравится так… так грубо. — Она выдыхает дрожащим голосом, словно даже мысль о том, что они делали с её бывшим, её беспокоит. — Он засовывал моё лицо в подушку, пока я не могла, типа, почти дышать. И это было… — Она, кажется, ищет подходящее слово. — Ну, немного страшно в первый раз, но я посмотрела. Это называется брэт-плей . И это целое направление. И это полностью выводит всё на новый уровень. Вы понимаете, о чём я? — Снова она смотрит на меня, ища подтверждения.

— Что Вы имеете в виду, говоря, что это «выводит на новый уровень»? — Наклоняюсь вперёд с интересом. Я слышала об этом раньше. Но это за пределами моего опыта. Как в моей личной жизни, так и в работе с пациентами. У меня никогда не было клиента, который бы рассказывал, что партнёр лишал его возможности дышать — по крайней мере, за пределами контекста абьюза. Это действительно то, что произошло, и она путает это с чем-то позитивным?

— Ну, есть все эти исследования, и, ограничивая кислород, это, типа, усиливает сексуальный опыт или что-то в этом роде. — Она использует воздушные кавычки, словно цитирует реальное исследование. — Он засовывал моё лицо в подушку, когда мы делали это догги-стайл, или он, типа, зажимал локтем мою шею. — Она имитирует это жестами для меня. — Но, типа, он делал это правильно . И оргазмы — таких я никогда не испытывала. И он просто знал, как… — Её лицо розовеет. — … вколачивать , — шепчет она. — Я не знала, что мне такое нравится. Но мне нравится. Мне действительно нравится.

На этот раз я молчу, потому что у меня нет слов. Записываю несколько фраз, которые она произнесла — потому что в какой-то момент мне придётся осмыслить это. Понять, как это вписывается или не вписывается во всё остальное, с чем она сейчас сталкивается и сталкивалась в прошлом. Или, может быть, это хорошо . Секс может быть местом для игры, для ролевых игр, для отыгрывания того, что неприемлемо в реальной жизни.

— То есть Вы хотите… — Сглатываю, глядя на написанные слова. Вколачивать . Душить . Лицо в подушку . Словно я набрасываю эротическую сцену. — Вы хотите, чтобы Степан делал то, что делал этот бывший?

— Да! — Она почти подпрыгивает на месте. — А он не хочет. Поэтому я не получаю удовлетворения. И я ему это сказала, что, конечно, его взбесило , потому что это как-то поставило под сомнение его мужественность или что-то в этом роде. В итоге он попробовал, но он не стал делать это достаточно сильно , чтобы я не могла дышать. Что полностью убивает весь смысл, и мне пришлось представлять, что это мой бывший, а не Степан, чтобы наконец кончить.

Анна говорит и говорит, но я застряла на том, как она притворялась, что Степан — это её бывший.

Так же, как я притворялась, что Марк — это Глеб.

Это заставляет задуматься. Что ещё у меня общего с моей пациенткой?

Может, мне тоже понравилось бы немного пожёстче?

Глава 28

Сейчас

Сегодня тот самый день.

Слышу, как Глеб разговаривает с Софой в приёмной, и моё тело откликается мгновенно: сердцебиение учащается, кожа горит, и чёртовы соски, кажется, готовы отдать честь. Это отрезвляющее напоминание о том, что нужно сделать — сегодня последний сеанс Глеба Соловьёва. Безумие затянулось. Всё начиналось с благих намерений, но где-то по пути свернуло не туда.

Софа дважды стучит и открывает дверь в мой кабинет, не дожидаясь ответа. В её глазах пляшет искорка, а уголки губ приподняты в хитроватой усмешке. Я явно не единственная, кого привлекает мой пациент.

— Твой клиент на два часа здесь, — нараспев произносит она.

Делаю глубокий вдох и надеваю маску профессионализма.

— Прекрасно. Проводи его.

Глеб входит в мой кабинет. Сегодня он ограничивается коротким кивком вместо своего обычного игривого приветствия. На лбу залегли морщины напряжения, между бровями пролегла глубокая складка, а «гусиные лапки» стали ещё заметнее. В последнее время он часто щурится или хмурится.

Указываю рукой на кушетку и одариваю его выверенной улыбкой в сочетании с отработанным приветствием.

— Здравствуй. Рада тебя видеть.

Он садится и молчит. Теперь, когда мы всего в нескольких шагах друг от друга, понимаю, что, возможно, приняла морщины стресса за признаки беспокойства. Он выглядит так, будто его собаку переехал автомобиль. Но я не комментирую внешний вид пациентов.

Скрещиваю ноги, закинув одну на другую. Глеб, не отрываясь, смотрит вниз, проводя рукой по волосам.

— Как прошла твоя неделя? — спрашиваю я.

— Не очень, — вздыхает он.

— О? Мне жаль это слышать. Расскажи, что случилось.

— Я был на свидании. И всё прошло не очень хорошо.

Волна ревности поднимается, густая и стремительная. Она обжигает мои щёки, и я надеюсь, что Глеб этого не замечает.

— Что произошло?

Он смотрит в окно.

— Я пригласил её на ужин. Мы хорошо провели время. Она пригласила меня к себе.

— Хорошо…

Он кривится.

— Я не смог… ну, ты понимаешь.