Одержимость

Вся эта неделя была сгустком напряжения с нашей встречи в моём кабинете, я изводила себя мыслями, что должна сказать ему, что совершила ужасную ошибку, что этого больше никогда не повторится. Но оказалось, именно это мне было нужно — это очищающее, болезненное, всепоглощающее забвение.

Глеб властно входит в меня сзади, его движения мощные, неистовые. Это грубо и требовательно, но мне нужно, чтобы было больнее, чтобы физическая боль вытеснила душевную. Поэтому я подаюсь назад, навстречу ему, когда он толкается вперёд, каждый его толчок сопровождается громким шлепком наших тел, сливающихся в одно. Это избивает и оставляет синяки, чувствую, как его бедра врезаются в мои. Завтра мне, наверное, придётся сидеть на подушке, и я всё равно буду чувствовать себя побитой, разбитой, но сейчас, в этот момент, я обожаю каждую секунду этого.

Каждый толчок наказывает сильнее предыдущего, проникая всё глубже и глубже, достигая самой сути меня. Моё тело достигает пика без предупреждения, внезапно, как обрыв. В голове нет никаких мыслей — ни тревоги, ни печали, ни вины, ни сожалений — только необузданное, дикое удовольствие, окаймлённое болью, и я не хочу, чтобы оно заканчивалось.

Но, конечно, оно заканчивается. С громким стоном или рычанием — не уверена, его ли это звук или мой собственный — Глеб достигает пика и выходит из меня, оставляя после себя опустошённость и дрожь.

Задыхаюсь, пытаясь поймать воздух ртом. Мой разум, который всего несколько секунд назад был блаженно свободен от тяжести бытия, мгновенно наполняется бешено скачущими мыслями, обрушивающимися на меня лавиной.

Глеб двигается рядом. Мои затуманенные глаза следят за ним по комнате, силуэт плывёт в нерезком фокусе, пока он не исчезает за дверью. Ванная, полагаю. Затем, медленно, зрение проясняется, и я впервые вижу, где нахожусь, вижу детали комнаты, которые до этого просто не существовали для меня. Образы начинают мелькать в сознании быстрее, чем моё сбившееся дыхание, каждый из них — укол реальности.

Свадебная фотография в рамке.

Женский халат висит на дверце шкафа.

Обручальное кольцо лежит на прикроватной тумбочке.

Полароидные снимки приклеены к зеркалу над комодом.

Улыбающиеся лица.

Поцелуи.

Красивая маленькая девочка.

Слезы хлынули из глаз.

Красивая, идеальная маленькая девочка.

Которая мертва.

Мертва.

Я встаю.

И убегаю.

Через заставленную книгами гостиную.

По узкому коридору.

Выскальзываю за дверь квартиры. Каким-то чудом успеваю схватить на ходу сумку и шарф, но пальто остаётся позади. Нахожу лестничную клетку и спускаюсь вниз. Четыре пролёта вниз. И вот я на улице. Бегу, не останавливаясь, несколько кварталов, пока не достигаю угла и резко сворачиваю за него. Там прислоняюсь к кирпичному зданию, упираясь руками в колени, пытаясь отдышаться.

Не знаю, сколько прошло времени.

Довольно долго.

Но наконец дыхание выравнивается. Выпрямляюсь и смотрю по сторонам. Люди идут мимо, спешат по своим делам, как будто это самый обычный, ничем не примечательный день. Никто не обращает на меня внимания.

Это же Москва, в конце концов. Женщина, запыхавшаяся и выглядящая слегка обезумевшей, тут, наверное, не редкость. Но потом я действительно осматриваюсь. Я стою на углу, где сказала Глебу, что ходила чинить телефон.

Он спросил, это тот салон МТС?

И ухмыльнулся, когда я ответила утвердительно.

Но здесь нет никакого салона связи…

Глава 33

Сейчас

Прошли часы, а я всё ещё бреду по московским улицам, не в силах собрать мысли.

Я до сих пор ощущаю его руки на себе.

Чувствую его внутри.

Представляю, как задыхаюсь от напряжения, от первобытного желания и наслаждения, и всё же…

И всё же, когда закрываю глаза, вижу её.

Его жену.

А потом его ребенка.

Те фотографии.

Этот чёртов халат.

По спине пробегает дрожь. Слишком холодно гулять ночью без пальто. За спиной слышатся шаги — кто-то приближается. Может, это Глеб пришел меня искать?

Или просто ещё один случайный человек бродит по ночным улицам.

Не хочу сталкиваться ни с кем, поэтому срываюсь и бегу назад, тем же путем, каким пришла. Сворачиваю налево вместо направо.

Направо вместо налево.

И вдруг снова оказываюсь перед складским помещением.

Никакого салона МТС. Его там не было. А он улыбался так, словно знал это заранее.

Останавливаюсь, прислоняюсь к стене здания, снова пытаюсь отдышаться. Может, тот салон МТС просто закрылся?

Может, он там был, но теперь его нет, а Глеб этого не заметил.

Или… он знает, что я искала его, бродила рядом с его квартирой. Эта мысль ледяной хваткой сжимает внутренности. Что это вообще может значить?

Кусаю ноготь, и всё внутри скручивается от напряжения. Чёрт, этот секс был именно тем, что мне нужно.

Жёстким и… наказывающим.

Он позволил мне хоть немного расслабиться.

Это зависимость.

Понимаю желание Анны, чтобы её парень поступал именно так. Особенно если она к этому привыкла. То есть, как после такого вообще можно вернуться к нормальной жизни?

Может, я сбежала слишком быстро. Меня просто охватила паника, когда я оказалась окружена обломками его прошлой жизни. Той жизни, которуюяразрушила. Чёрт, мне придётся что-то ему сказать после всего этого. Ни одна нормальная женщина не убегает вот так в ночь после секса. Отношения врач-пациент — это, очевидно, всё ещё огромная проблема.

Может, я смогу повернуть всё так?

Увидит ли он насквозь мою ложь?

Может… он уже видит её?

Смотрю налево, потом направо.

Улица пуста.

Закрываю глаза.

Долгий выдох возвращает меня к себе.

К моменту.

К холодной московской улице, к шершавой стене здания, упирающейся в спину.

Мне нужно домой.

Нужно закрыть дверь, запереться и притвориться, что этого никогда не было. Я ужасный, ужасный человек. Выслеживать мужчину, чью семью ты разрушил. А потом позволить всему этому случиться…

Но едва отталкиваюсь от стены, чтобы уйти, как снова смотрю на складское помещение и позволяю себе задуматься, что он там мог спрятать. Что заставляет его возвращаться туда день за днем и проводить в его глубинах не пять или десять минут, а полчаса, час?

Когда-то я бы сказала, что это вещи его семьи. Может, он прижимает к лицу любимый свитер жены, как я прижимала к лицу твой, вдыхая этот оставшийся запах, боясь, что однажды он совсем исчезнет, растворится в небытии, и он уйдёт так же, как ушёл ты . Последний след, исчезнувший безвозвратно.