Одержимость
Шрифт:
Снова тянусь к нему, сжимаю знакомую гладкость в ладони. Он буквально прожигает в ней дыру. Часть меня рада вернуть это — эту твою частичку из того времени, до того, как всё пошло прахом.
Но большая часть меня в растерянности.
В ужасе.
Мои мысли не двигаются, не работают, словно мозг замер.
Бей, беги или… замри.
Пытаюсь дышать.
Пытаюсь заставить своё тело снова двигаться.
Он… он всё это время хранил этот брелок? Представляю, как он выходит со склада меньше часа назад, замечает меня. Предлагает несуществующий салон МТС.
Играет со мной.
Сглатываю,
Ответ приходит мгновенно.
Всё это время мне казалось, что я преследую его.
Но может, это он преследовал меня?
Приторное ощущение, которое я узнаю как надвигающуюся паническую атаку, грозит свалить меня на колени, и вдруг мне просто необходимо выбраться — выбраться, выбраться, выбраться отсюда. И я не хочу этого. Отшвыриваю брелок, и он со звоном падает на бетонный пол. Каким-то чудом выбираюсь со склада. Но в ту же секунду, как выхожу на тротуар, мои уши наполняет эхо шагов.
Я не вижу его, бегущего по тротуару, не вижу никого, и вполне возможно, что шаги — это плод моего воображения. Или кто-то сворачивает в соседний проход или переулок. Но мне всё равно.
Мне нужно уйти.
К тому времени, как добираюсь до своей квартиры, тяжело дышу, задыхаясь. Я регулярно ходила пешком, но не бегала.
Не спринтовала.
У меня не было причин. Всегда не любила бег, часто повторяя старую шутку: «Я бегу, только если кто-то меня преследует» .
И сегодня ночью, в прямом или переносном смысле, кто-то меня преследует.
Глеб.
Заставляю себя сесть на диван в гостиной, включить настольную лампу, попытаться мыслить рационально. Но лёгкие сдавливает, а разум мчится, перебирая последствия.
Это меняет всё.
Вспоминаю те первые дни, когда следила за ним издалека. Наблюдала, как он заходит и выходит со склада, потом направляется в университет. Обедает с разными женщинами. Сколько времени прошло с тех пор, как я уронила брелок?
И почему он не предъявил мне ничего?
Прошли месяцы.
Ночь, когда Глеб застал меня на свидании с Марком. Когда он просто так появился в моём офисе, ведя себя так, будто не знает меня. Я думала, это череда совпадений. Но это не было совпадением.
И вот это преследование — сколько раз я думала, что кто-то идёт за мной?
О Боже, взлом моей квартиры. Книга о сталкере!
И эта Hello Kitty!
В панике хватаю свой мобильник. Рука дрожит, когда пролистываю контакты и иду в спальню. Квартира внезапно кажется очень большой.
Очень пустой.
Больше всего на свете мне нужен знакомый голос.
Карина? Могу ли я позвонить ей после всего этого времени?
Мы когда-то были хорошими подругами. Мне нужен кто-то, кому я могу доверить эту тайну. Кто-то, к кому я могу поехать, кто позволит мне переночевать в их гостевой спальне. Потому что я не могу оставаться здесь.
Не сегодня.
Не одна.
Карина подойдёт.
Прокручиваю вниз до её имени и нажимаю вызов, одновременно хватая первую попавшуюся спортивную сумку и начиная бросать туда самое необходимое — нижнее белье, сменную одежду, обувь. Телефон
звонит и звонит, прежде чем, наконец, переключается на голосовую почту.— Чёрт, — бормочу и бросаю телефон на кровать.
Он знает, где я живу. Он знает, где я работаю. Он преследовал меня снова и снова. Это не я его преследую.
Это он преследует меня.
И у меня нет ни малейшего понятия, какова его конечная цель — моя изначально была помочь ему. Ну, может, не совсем изначально. Сначала мне было любопытно.
Как он мог улыбаться? Смеяться?
Но я знала, что это фасад. Ему должно быть больно. И мне нужно было это увидеть. Мне нужно было почувствовать его боль, я заслуживала страдать вместе с ним. И я страдала, во время наших сессий. Но потом я подумала, что могу помочь. Искупить вину, может быть. Найти способ помочь ему справиться с его горем. Но, может, у него уже был свой способ — месть.
Мне.
Нет, нет, нет.
Если бы он хотел причинить мне боль, он бы уже это сделал, верно?
Стою совершенно неподвижно, с брюками в руке, взгляд расфокусирован, пытаясь понять. Ведь это правда, не так ли?
Если его целью было причинить мне боль — заставить меня страдать — он мог бы сделать это уже сейчас. У него было предостаточно возможностей. Он мог бы причинить мне физический вред или добиться повторного лишения моей лицензии. Но он этого не сделал. Что заставляет меня задаться вопросом, каков его план, если не причинить мне боль?
Что он хочет от меня?
Сглатываю.
Застёгиваю сумку.
Хватаю телефон и набираю номер Софы.
Её голос сонный, но я не останавливаюсь, чтобы подумать о времени. Просто начинаю тараторить в трубку.
— Алло? Софа? Отмени все будущие приёмы с господином Соловьёвым. Нет. Нет, я не хочу это обсуждать. Мне всё равно, что ты ему скажешь. Просто отмени их.
Отключаюсь и проверяю глазок входной двери.
Глеба нет.
Осторожно приоткрываю дверь, торопливо спускаюсь по коридору и вырываюсь из здания. Я не знаю, куда направляюсь, но это будет место, где он не сможет меня найти.
Глава 34
Сейчас
Тик. Так. Тик. Так.
Работаю в этом офисе больше пяти лет, но никогда раньше не слышала, как тикают часы. Кто-то, должно быть, сделал их громче.
Неужели Софа поменяла батарейки, и теперь механизм внезапно заработал на полную катушку?
Я уставилась на секундную стрелку, наблюдая за её прерывистыми скачками от цифры к цифре, и задаюсь вопросом, не схожу ли я с ума. Вполне возможно, у меня нервный срыв, а я даже не осознаю этого. Вспоминаю свой первый или второй курс медицинского института, что толстый учебник по психиатрии говорил о классических симптомах отрыва от реальности.
Нервозность.
Если постоянное подёргивание моей ноги недостаточное тому подтверждение, тогда то, как я сегодня подскочила, когда администратор в гостинице сказал мне «доброе утро», наверняка поставит точку в этом вопросе. Да, я всё ещё живу в гостинице, почти неделю спустя. В такой глуши на севере Москвы, что фактически нахожусь где-то в спальном районе на окраине. Утренняя поездка на Яндекс.Такси в пробке занимает почти сорок пять минут. Но я не сажусь в метро, потому что боюсь, что Глеб может меня увидеть.