Одного поля ягоды

— У меня тоже такое есть, прям как у тебя. Не думай, что лучше меня, — сказал Морфин. — Я последний живущий потомок Салазара Слизерина, так-то! Держу пари, что это больше, чем ты можешь сказать о себе, ха!

Краем глаза Гермиона заметила, что выражение лица Нотта изменилось, затем он успокоил его. Раньше там было отвращение и скука, но теперь он вновь заинтересовался разговором с поразительно неприветливым Морфином Гонтом. Нотт выглядел заинтригованным.

— Так ли это, мистер Гонт? — спросил Нотт. — Это выдающееся заявление. Уникальное, если это правда. Стоит того, чтобы записать его с Вашим именем в следующем издании. Но есть одна вещь, которая мне нужна, и я не уверен, что Вам составит труда её предоставить…

— Конечно, правда!

— Докажите, — сказал Нотт. — Поговорите со змеёй.

— Они же сейчас в зимней спячке?

Нотт глубоко вздохнул, стараясь держать себя в руках. Затем он поднял палочку и вызвал:

— Серпенсортия!

Маленькая, футом длиной травяная змейка упала из кончика его палочки на снег у их ног.

Без следа страха Морфин наклонился и поднял её, поглаживая извилистое тело и бормоча что-то странным, шипящим голосом. Змея зашипела в ответ, оборачиваясь вокруг кулака Морфина, и добрых полминуты они, казалось, вели оживлённую беседу.

Глаза Нотта расширились, и на мгновение его презрение растворилось в нескрываемом благоговении.

— Парселтанг, — пробормотал он. — Никто не слышал его в Британии столетиями.

— Ну, каково, а? — позвал его Морфин, высвободив змею из пальцев, а затем — небрежно — перебросив её через плечо.

Гермиона открыла свой рот, чтобы что-то сказать, но Нотт бросил в неё предостерегающий взгляд.

— Никогда не думал, что увижу это, — заметил Нотт. — Подтверждённое заявление. Простите, мистер Гонт, но Ваша сестра тоже обладала такой способностью?

— Ага.

— Знаете ли… — неуверенно начал Нотт. — Знаете ли Вы, что с ней стало?

— Она сбежала с магловским мальчишкой много лет назад, — Морфин пожал плечами. — Увидела его, влюбилась, окрутила его и не вернулась. Он, правда, вернулся, он вернулся — вернулся обратно в свой большой дом на холме, вон там… — Морфин махнул головой в сторону грязной тропинки. — Но я никогда с тех пор больше не видел его на его коне, — он разразился смешком, играя пальцами со своей палочкой со злобной улыбкой. — Если он вернётся, он своё получит. Сполна — кем он себя возомнил? Магловский мусор! Грязь вроде него, порочащая кровь Салазара…

— Спасибо, мистер Гонт, — сказал Нотт, прерывая Морфина посреди его тирады. Он удостоил Морфина кротким поклоном, затем бросил мужчине мешочек монет. Морфин поймал его в воздухе, перевернул и высыпал кучку сияющих золотых галлеонов в свою грязную ладонь.

Морфин попробовал один на свой жёлтый зуб, пока Нотт сморщился и старался сохранить вежливый вид.

— Мне пора идти. Хорошего дня, мистер Гонт, — Нотт задом пошёл от Морфина, который пересчитывал свои монеты и тёр их между пальцами. — Кстати, мистер Гонт? Вам стоит почистить свой сад и обновить обереги на случай, если инспекторы Министерства когда-либо увидят это… место.

Морфин не слушал, и Нотт лишь закатил глаза да развернулся в сторону тропинки, жестом показывая Гермионе опустить палочку и последовать за ним. Тихим голосом он прошептал Гермионе:

— Ты можешь доносить на него сколько хочешь, Грейнджер. Какая же дремучая травестия.

Они протопали к автомобилю, который оставался таким же тёплым внутри, как и когда они ушли. Гермиона, державшая палочку перед собой всё время, откачала грязь и высушила растаявший снег со своего пальто и чулок.

Она всё ещё с трудом осознавала, что только что увидела. Мужчина говорил со змеёй. Она не знала, о чём они говорили, но она была уверена, что змеи обычно так себя не ведут — они не слушают и не ждут ответа, как эта маленькая травяная змейка, когда Морфин перешикивался с ней перед ними.

Этот мужчина был дядей Тома.

— Что ж… — сказала Гермиона, пытаясь завязать разговор. — Это то, на что похоже чистокровное кровосмешение?

— Вот так выглядит худший вид чистокровных, — ответил Нотт сквозь стиснутые зубы. — Мы отслеживаем наши родословные не только из тщеславия — это чтобы избежать подобных вещей. Ты видела его глаза?

— Я старалась не смотреть. Пялиться невежливо.

— У него есть зачатки легилименции. Слабой и нетренированной — ничего изощрённого, как умеет Риддл, — но Гонт сразу понял, что я не придал значения его хвастовству.

— Ты правда собираешься добавить его в следующее издание книги?

Челюсть Нотта сжалась. Он злобно смотрел из окна пассажирского сиденья:

— Он чистокровный и наследник Слизерина, истинный потомок Салазара Слизерина. Он во всех отношениях омерзительный, но титул по праву его.

— Могло бы… — с сомнением начала Гермиона, — могло бы это быть и титулом Тома? Ты сказал, что искал наследников Марволо Гонта по имени и крови. У Тома нет имени Гонтов, но есть кровь. Не значит ли это что-то?

— Не знал, ты из тех, кто придаёт значение нашим «бессмысленным» титулам вежливости.

— Мне… — сказала Гермиона, которая фыркала в сторону «Справочника чистокровных волшебников» Нотта и «старинных и благородных домов» с их претенциозными девизами на латыни. — Мне не нравится идея, что они будут у Морфина Гонта, что у него будет официальная известность за что-то, к чему он не приложил никаких усилий, чтобы заслужить, что лишь подтвердит его гнусное мнение ещё сильнее. А даже ты считаешь, что он зашёл слишком далеко.

Её руки вцепились в руль, кожаные водительские перчатки заскрипели:

— Он совершенно гнилой — ты слышал, как он называет свою собственную сестру? За несколько минут разговора, в которых он говорил о Меропе Гонт, Морфин использовал слова хуже, чем я когда-либо слышала от Риддлов, у которых нет ни малейших светлых чувств к ней. А что он сделал со змеёй! Он просто выбросил её, будто ничего такого! Может, это и животное — но он мог с ней разговаривать! И он прибил её гвоздём к двери!

— Успокойся, Грейнджер, — сказал Нотт, ухватившись за сидение, — тебя заносит по всей дороге!

— Извини, — Гермиона глубоко вздохнула, выравнивая автомобиль и ослабляя хватку на рулевом колесе. — Что мы теперь будем делать?

— Мы?

— Ну, разумеется, мы не можем сказать Тому об этом! Он не знает, что его мама была ведьмой, и что его дядя — отвратительный старый поборник чистой крови, — Гермиона устало вздохнула. — Если Морфин Гонт может так говорить об отце Тома только потому, что он магл — и если он зашёл так далеко, чтобы оскорбить другого чистокровного волшебника, — то он не сдержится, если когда-либо встретится с Томом. Том не любит, когда его оскорбляют, он очень чувствительный, знаешь…