Одного поля ягоды

Что ж. Он практически наверняка подтвердил, что его отец, как бабушка с дедушкой, были маглами. Там не было никаких следов магии или магических вещей во владении отца. Его рисунки были статичными, жёсткими и безжизненными без чар движения, которые использовали волшебники, начиная от новеньких коллекционных карточек до тематических объявлений, размещённых на вывеске в Общей гостиной Слизерина. И какой компетентный волшебник будет жить в такой затрапезной обстановке, когда простейшая магия могла превратить уборку в задачу минимальных усилий? Это правда, Чистящие чары сами по себе не так эффективны, как в сочетании с правильным мытьём в горячей воде с мылом — а использовать Экскуро на хрупкой зачарованной посуде было не рекомендовано, — но большинство людей могли бы справиться с заклинанием Испарения на своих пустых бутылках.

Если только они не маглы, конечно.

Том почти ожидал этого. Однако, разочарование стало для него ударом… Но чем больше он об этом думал, тем больше он был счастлив быть единственным волшебником в семье. Магия была преимуществом, секретным навыком, о котором знал только он. По закону было разрешено рассказать им об этом, поскольку Дамблдор и власти Хогвартса признали Риддлов опекунами Тома, но зачем ему?

У него была сила, сила над ними, в сохранении магии секретом. Туз, спрятанный в его рукаве. Кролик в его шляпе.

Ему вполне подходило думать об этом таким образом и считать себя исключительным. Знать, что он поднялся над столь низким происхождением, над таким простым народом, как человек поднялся над обезьяной. Хотя он проследил свою кровь до Риддлов, он не называл их низшими. Нет, их кровь, их происхождение произвели его на свет, так что они не были низшими существами. Они были просто… Неразвиты.

Проводя необычную аналогию, это было как примитивные кельтские волшебники тысячелетий прошлого, которые носили посохи. Когда они впервые столкнулись с римскими волшебниками с их укреплёнными жезлами и заклинаниями на латыни, они попали в невыгодное положение, ведь римские волшебники спрятали свои палочки в своих туниках и были неотличимы от обычных магловских торговцев и ремесленников, пока собирали и передавали информацию трибунам сил вторжения. Они держались в секрете до дня первой битвы, и у кельтских волшебников не было времени подготовить свои сложные ритуалы, чтобы вызвать великие бури или предсказать лучший путь, по которому пойдут племенные вожди.

(В тот день, много лет назад, когда Гермиона упомянула о возможности призыва волшебников в магловские армии, Том сам нашёл это в пыльном, нетронутом отделе библиотеки, где находились полки книг по истории магии. Он никогда не говорил о своей находке: она будет невыносима, зная, что она всё это время была права.)

В британских волшебниках современности текла кельтская кровь, и они учились магии в латинском стиле. И никто из них — ни один чистокровный волшебник, которого он знал, — не считал себя недостаточным, потому что происходил от побеждённого народа.

Он держал эти мысли в голове во время праздничных мероприятий Риддлов, пока они украшали дом, развешивали мишуру и ставили рождественскую ёлку, а миссис Риддл следила за тем, чтобы была хотя бы одна фотография, на которой он и Гермиона позировали бы перед ней, будто их застукали посреди развешивания стеклянных безделушек.

— Это твоё первое Рождество в семье, — сказала Гермиона, оборачивая мишуру вокруг его шеи, как боа. — Тебе стоит выглядеть, будто тебе это нравится больше.

— Я бы выглядел — если бы было что-то, что мне бы нравилось.

— Хорошая еда? Миссис Уиллроу делает отличный эгг-ног.{?}[Традиционный рождественский напиток, чем-то напоминающий гоголь-моголь, но с добавлением молока или сливок. Эгг-ног готовится из желтков, молока, алкоголя и специй (обязательные — мускатный орех и корица). По вкусу напоминает жидкий заварной крем с алкоголем ]

— В Хогвартсе лучше, — сказал Том.

— А подарки? — предложила Гермиона. — У тебя будет два комплекта в этом году: один на Рождество и один на день рождения. Не думаю, что у тебя раньше был настоящий праздник на день рождения.

— Магловский день рождения, — заметил Том. — После которого они будут считать меня ребёнком ещё целый год.

Гермиона раздражённо вздохнула:

— Я не понимаю, почему ты всё так усложняешь. В это время года большинство людей были бы счастливы проводить время с людьми, которым они дороги. Если ты не заметил, сейчас идёт война.

— Я им не дорог, — ответил он, вытаскивая ленту «дождика» изо рта. — Это просто представление. Им нравится идея, что кто-то унаследует их поместье вместо дальнего кузена, который выставит его на аукцион, когда он увидит, насколько государство подняло налоги на наследование.

Гермиона посмотрела на него в неверии:

— Какой циничный взгляд на вещи.

— Шестьдесят пять процентов Короне! — вскрикнул Том. — Сущее воровство!

— Ты проверил?

— Однажды всё это станет моим домом, — сказал Том, надменно подняв подбородок. — Конечно, я собираюсь убедиться, что никто у меня его не отнимет, даже государство.

Существовала цитата, которую часто обсуждали на коктейльных вечеринках люди, считавшие себя остроумными, и она звучала примерно так: «Ни в чём в этом мире нельзя быть уверенным, кроме смерти и налогов».{?}[Часто приписываемая Бенжамину Франклину, она принадлежит Кристоферу Буллоку. Франклин процитировал её в одном из своих писем.]

Это магловская поговорка, поэтому Том достаточно естественно решил, что она относится только к маглам. Он был уверен, что аудиторы, какой бы страх они ни внушали, не были защищены от магии — разве семья Ллевелина Колдуэлла не отбилась от магловских сборщиков налогов? И он знал, что можно было смухлевать со смертью, даже если только технически. Настойка живой смерти Либатиуса Борадже, например, могла поместить человека в стазис, чтобы он не умер: в умелых руках это могло выиграть время для производства противоядия для принявшего смертельный яд.

(Закон Гэмпа гласит, что невозможно отменить смерть магией — невозможно вернуть к жизни кого-то, кто уже ушёл из смертного мира. Том сразу же заметил лазейку: отменить смерть — это не то же самое, что обмануть смерть, то есть изначально вообще никогда не покидать смертный мир.)

— Они скоро сделают из тебя тори, — заметила Гермиона. — Ты точно читал достаточно о военных кампаниях, чтобы знать, что армии не питаются и не вооружаются сами по себе. Вот куда идут все налоги на наследство в эти дни.

— Да, я знаю, — настаивал Том, — но я не понимаю, почему это должно касаться моего наследства.

Оно не было его, не совсем, раз поместье по закону принадлежало Томасу Риддлу. Но мужчине оставалось лишь несколько лет жизни, поэтому для Тома было вполне допустимо начинать пересчитывать цыплят. Единственным препятствием для получения ему причитающегося был отец Тома, который должен был стать равным наследником меньшей половины суммы, оставленной аудиторами Короны.

К его раздражению, Гермиона рассмеялась и надела бумажную корону из рождественской хлопушки{?}[Английские хлопушки несколько отличаются от наших, стреляющих конфетти, если их дёрнуть за ниточку. Английские хлопушки больше похожи на большую бумажно-картонную “конфету”, которую должны потянуть за разные концы два человека. Внутри находится приз, в нашем случае, бумажная корона. Приз забирает тот, чья половина хлопушки больше] ему на голову.