Одного поля ягоды

Каким тогда было её счастливое воспоминание? Первая встреча с Томом? Этот восьмилетний мальчик был хамским сиротой с холодными насмешливыми глазами. Нет, это не сработает. Первый раз, когда увидела пылающий зaмок, вырисовывающийся в своём великолепии над шаткими лодочками, беззвучно качающимися в Чёрном озере? Она хотела разделить это с Томом, но его не было рядом из-за его маленькой детской истерики в первые полтора месяца первого года. Её первое «превосходно» на экзамене, Рождество в Хогвартсе, Рождество с родителями, получение должностей старосты и старосты школы, утреннее пробуждение, растянувшись на груди Тома Риддла… Ни одно из них не было безупречным воспоминанием о чистом счастье, а последний пример определённо не был «чистым» намерением.

Она всё равно попробовала их, и этого оказалось достаточно, чтобы получить бледную струйку дыма. Пробежав по ним всем как можно быстрее, чтобы слить эмоции в один большой всплеск счастливых чувств, она получила бесформенный тусклый шар, который демонстрировал Трэверс. Эта стратегия не работала. Возможно, ей следовало попробовать новую.

Том всегда говорил, что магия — вопрос желания сделать это настоящим.

Она решила не стопориться на том, что у неё не было воспоминания чистого счастья, достаточно устойчивого для укрепления Патронуса. Годы её недолгой взрослой жизни до сих пор были направлены на всё, кроме личного удовольствия. Её обучение и учёба всегда были направлены на достижение высшей цели. До сих пор понимание, заучивание по учебнику и чистая убеждённость выводили её в ряды лучших студентов своего года. Трансфигурация давалась ей интуитивно, потому что она понимала принципы материальности так, как с трудом улавливали её однокурсники, воспитанные волшебниками. Заклинаний, требующих эмоций в качестве руководящего намерения, было немного, если вообще были, и из них она больше всего знала о Непростительных проклятиях.

Если ей не хватало достаточно сильного воспоминания счастья, могла ли она вместо этого создать его из воображения? Не настоящее воспоминание, но сильную визуализацию, что-то достаточно содержательное, чтобы передавать истинную сущность Гермионы Грейнджер? В теории, это должно быть достижимо. Память и воображение происходили из одного источника: разума.

«Как рука есть орудие орудий, так и ум — форма форм».

Магловская философия от Аристотеля, может быть, не такая бесполезная, как хулил Нотт.

Что для неё была «надежда» в далеком абстрактном смысле, не замутнённая суровым грузом логистики, исторической инерцией и порочным природным состоянием человеческого инстинкта, который ставит личную выгоду выше общего блага? Как Гермиона представляла себе идиллическое будущее, которого никогда не было ни в её памяти, ни в памяти кого-либо из живых или мёртвых? Какова форма её платоновской утопии?{?}[Диалог Платона «Государство» об идеальном государстве (вкупе с двумя другими «Закон» и «Политик») в последствии стал основоположником концепции «утопии». Луис Мамфорд в «Истории утопий» писал, что платоническое государство целиком основано на идеалах спартанской казармы, и некотором смысле можно сказать, что все утописты «вышли из шинели» Платона. ]

Для этого потребовалось лишь немного усилий, стоило ей определиться с задачей.

Идиллией Гермионы был упорядоченный, опрятный, эффективный волшебный мир, где достижения были вознаграждены, а те, кто нарушал общественный договор, подвергались наказанию и исправлению. Чистая, безопасная и упорядоченная жизнь, доступная каждому волшебному ребёнку, независимо от того, кто его родители, и были ли у него родители вообще. Сильная и неподкупная левая рука на весах правосудия, сильная и милосердная правая рука на молотке суда{?}[Аллюзия на изображение Юстиции, ведь Гермиона судья, а не боец. У римской богини правосудия в руках весы и меч. У Фемиды, греческой богини, чей образ позаимствовали римляне, вместо меча был рог изобилия. Также у Фемиды изначально не было повязки на глазах. ]. Непогрешимое руководство, которое заглядывало в заблудшие сердца и направляло их, чтобы они возвысились над своей природой, подобно ползучей обезьяне, вышедшей в сияющее царствование человека.

— Экспекто Патронум!

Сияющий свет вырвался с кончика её палочки, серебряный туман закружился в воздухе, как капля чернил, растворяющаяся в стакане воды. Ослепительное серебряное облако образовало неясную форму размером с собаку, с головой, хвостом и нечёткими лапами. Гермиона уставилась на неё, пытаясь определить вид зверя, и её сосредоточенность на «идеальной утопии» сломалась. Существо растворилось обратно в бесформенное облако, свет которого потускнел и вскоре окончательно потух.

— Похоже, ты на правильном пути, — сказал Нотт, не особенно довольный тем, что пришлось удостоить её даже маленьким подобием похвалы. — Тебе следует освежить свои навыки окклюменции, если ты так легко отвлекаешься от визуализации. В двенадцатой главе книги есть руководство по медитативным упражнениям для организации памяти, которое может оказаться полезным для тебя. Никакой философии, только практика.

— Твой Патронус — собака? — спросил Трэверс. — Похож на собаку. По форме его тела он напоминал гончих для охоты на барсуков{?}[(прим. автора) Так же известная как такса. Выдры примерно такого же размера и формы.]. Тебе не нравятся хаффлпаффцы?

— Мне ни нравятся, ни не нравятся хаффлпаффцы, — сказала Гермиона.

— Если ты тайно ненавидишь их, я никому не скажу, — сказал Трэверс. — Я думаю, мой собственный Патронус тоже может быть собакой, потому что отцовский — эльзасская гончая{?}[Немецкая овчарка. В период 1919–1977 гг. в Британии (и не только) немецких оврачок называли эльзасскими собаками, эльзасскими волчьими собаками и т.п., из-за плохих ассоциаций с немцами после Первой и Второй мировых войн. Забавный (душный) факт: в то время как в других странах «эльзасская» подразумевала Эльзас (бывш. Германская империя, в наст. вр. — Франция), в английском языке имеется в виду Эльзасия — район в Лондоне, некогда считавшегося святилищем и известного как пристанище для преступников, дававшее им неприкосновенность и спасавшее их от ареста. Этот район был так назван именно в честь Эльзаса — некогда региона, который находился вне законодательных и юридических линий. ]. Он даже может вызывать двух одновременно! Когда ты научишься это делать, я не откажусь от подсказки.

— Дай мне сначала вызвать телесного Патронуса! — сказала Гермиона. Она открыла содержание руководства авроров, затем приложение со сносками. У неё оставались лишь недели до выпускного и последующей за ним потерей библиотеки Хогварста, но, если цитируемые книги были обычной греческой философией, она сможет найти их в магловских магазинах. Одолжив кусок пергамента из стопки сложенных в центре стола бланков, Гермиона начала делать пометки, не обращая внимания на разговор между Ноттом и Трэверсом.

Раскладывание мыслей на бумаге помогало ей раскладывать их у себя в голове. Ей казалось, что она стоит на пороге великого открытия, следуя за нитью своей идеи. Абстрактное представление «образца счастья», который должен быть у человека с её характером и склонностями. Он не обязательно должен быть реалистичным во всех смыслах. Но он должен быть, без сомнения, исключительно действенным.

Если бы ей пришлось воплотить этот «образец» в жизнь, как бы он выглядел? Он был неполным, и её Патронус отражал это. Ей нужно было найти недостающий жизненно важный фрагмент, чтобы наконец-то увидеть, как он обретает телесную форму.

— …Значит, ты записался на восемь предметов Ж.А.Б.А., из них шесть основных и два факультатива, а твой средний балл колеблется между «В.О.» и «П»? Это откроет тебе путь в авроры, — она слышала, как Трэверс шепчет Нотту. — Нумерология и древние руны — тут как хочешь. Но если ты получишь «П» за основные предметы с наложением заклинаний, это сделает тебя более чем подходящей кандидатурой!

— Ты предполагаешь, что я хочу поступить, — ответил Нотт.

— Если не в аврорат, ты мог бы податься в Группу обеспечения магического правопорядка. У них только два года подготовки, вместо трёх.