Одного поля ягоды
Шрифт:
За его спиной затрещало тихое дыхание, и тонкая, иссохшая рука легла Тому на плечо. Том обернулся и столкнулся лицом к лицу с пустым беззубым ртом под опущенным капюшоном.
— Экспекто Патронум, — прошептал Нотт, и костлявая серая рука отпрянула от него с появлением серебристо-голубого щита, разрезающего ледяной туман.
Но там, откуда отступил один дементор, пришёл другой и ещё один. Двое в плащах и капюшонах были вскоре окружены чёрными фигурами в капюшонах, приближающимися всё ближе, голодными, все они дышали медленно, размеренно, подчёркивая каждый вздох хрипом пневмонии, отчего у Тома сводило зубы.
— Экспекто… Экспекто Патронум, — повторил Нотт. Щит запульсировал ярче. Дементоры зашипели и отступили на несколько шагов, но вскоре непоколебимые вернулись снова.
—
— Экспекто Патронум, — вызвал Нотт, на этот раз к нему вернулась уверенность.
Призрачная птица вылетела перед Ноттом, красивое серебряное создание размером с утку с броским хвостом из перьев в полосках льдисто-синего на белом. Она захлопала своими ослепительными крыльями, клюя и отгоняя дементоров с пылом разъярённой курицы. Это должно было выглядеть нескладно: птица, дико хлопающая крыльями в закрытой комнате, будто они были у неё подрезаны, как у питомцев птицевода-любителя. Но это была магия, и она обладала неземной грацией плоти заклинания, глубокой душевной лёгкостью сияющей радости, которая согревала его изнутри, в то время как зачарованное пламя Тома горело снаружи, яростная красная баррикада огня вырывалась наружу из его вытянутой руки с палочкой, пока птица-призрак металась и танцевала у него за спиной.
После этого дементоры пропали, и птица вернулась на жёрдочку плеча Нотта и прикоснулась к его носу своим клювом, прежде чем раствориться в сияющем тумане.
— Обереги, — наконец сказал Нотт, когда они оба опустили руки. — Когда обереги пали, дементоры оказались на свободе. Авроров не было на верхнем ряду, чтобы их сдержать, они разгоняли эффект тумана, создаваемого слишком большим количеством дементоров, заключённых в небольшом пространстве. В конце концов, невозможно устроить публике хорошее шоу, перекрыв обзор плотным белым туманом. Не имея ни авроров, ни оберегов, они сбежали. Это заседание, я так и знал! Я предвидел за несколько недель. Это было — есть — полный фарс.
— Твой Патронус — фазан, — ответил Том.
— Он олицетворяет самосохранение, определяющую характеристику факультета Слизерина, — чопорно сказал Нотт. — Мой фазан спас неблагодарного тебя, так будь за это признателен!
— Я ничего не говорил, — сказал Том.
— Ты думал об этом!
Том искренне рассмеялся, и вскоре Нотт к нему присоединился. Не из-за веселья, но чтобы снять напряжение. Из чистого, сладкого облегчения, когда смотришь в лицо своему Вечному Уходу и видишь, как он сдаётся объединённой силе воли и магии. Он заглянул в огромную, засасывающую чёрную яму рта дементора, увидел струпья плоти над его пустыми глазницами, тот положил ему на плечо свой гнилой коготь, и он развернул его. Когда холод отступил, его настроение поднялось, а вместе с ним пришёл и тёплый восторг от успешных действий.
Министерство в очередной раз доказало свою никчёмность. Принц был в идеальном положении продемонстрировать, как выглядит компетентность пока-ещё-не-преклоняющейся аудитории. Если ему удастся быть хотя бы наполовину успешным, он мог бы чем-то помочь. И это было лучше, чем абсолютное ничего, происходящее в мясорубке нижнего яруса.
— Пошли, Рыцарь, — сказал Том, подняв палочку и наколдовав пару перчаток, чтобы прикрыть открытую кожу рук. Он ещё раз призвал вздыбившийся кнут пламени. — Нам надо спасать барышень. Если мы прогнали дементоров, они пойдут за более лёгкой добычей. Ты сам сказал: лучше не позволить этим бездумным чудовищам познать вкус волшебных душ.
— Если я призову своего Патронуса, тебе нужно будет отлевитировать меня вниз, — сказал Нотт. — Я пока не научился вызывать два умственно затратных заклинания одновременно,
тем более когда одно из них — Патронус. Тебе придётся самому расчищать дым.— Не проблема, — сказал Том. — Это будет повторение истории с атриумом. Ах, хорошие воспоминания.
— Агх. Не напоминай мне, — сказал Нотт, поднимая палочку. — Экспекто Патронум!
Серебряный фазан вырвался в ликующее существование, его перья закружились, он пролетел над ними весёлую петлю, а затем беззвучно приземлился на макушку Нотта, укрытую капюшоном. Когда Нотт обернулся, чтобы поискать его, фазан покачнулся от этого движения и дразняще махнул своим пернатым хвостом по покрытому шарфом носу Нотта.
— Хм-м, — сказал Том. — Даже твой Патронус раздражает. Неудивительно, что их называют «воплощением внутреннего ‘я’».
— Всё лучше, чем «очаровывать», — сказал Нотт. — Я рад, что меня никогда не назовут «моя прелестная Прекрасная дева» в официальном протоколе Визенгамота — вах-х!
Том отлевитировал Нотта за его мантию и бросил его на дно амфитеатра, подхватив и поставив его прямо лишь за мгновение до того, как мальчик грохнулся на пол. Патронус-фазан приземлился на своего владельца. Том присоединился со своей собственной левитацией мгновение спустя, элегантно ступая из хватки заклинания с изящным взмахом мантии. Он убедился в силе своего заклинания пузыря, а затем наложил несколько заклинаний освещения, выпустив дюжину парящих шариков света по круглому периметру зала суда, достаточно ярких, чтобы пробить унылую серую пелену, поднявшуюся до третьего яруса сидений.
Дым лежал густыми, плывущими по полу зала суда клочьями. Ему приходилось пробираться по нему, как по холодным, слякотным мелководьям Чёрного озера ранней весной, что делали на занятиях по уходу за магическими существами, чтобы наблюдать, как гриндилоу нерестятся в их естественной среде обитания. Том не мог видеть сквозь него дальше двух ярдов. Чья-то рука крепко сжала его плечо, и он хотел стряхнуть её, пока не услышал шипящий голос Нотта:
— Это я, дурень!
— Держись рядом. Лучше не позволяй своей птице ускользнуть, — приказал Том Нотту, наблюдая за тусклым болотным светом кружащегося на высоте их головы Патронуса-фазана. Он поднял палочку и начал выполнять сложную последовательность движений, зигзагообразных линий, основанных на оригинальном испаряющем заклинании, но вращающихся вокруг центральной оси и украшенных дополнительными взмахами на поворотах. Переключение указанной массы рассеянных частиц с вакуумом, затем переключение этого вакуума тем же чистым и пригодным для дыхания воздухом, который был наколдован внутри заклинания пузыря. При исполнении этой плотной последовательности не было времени создать порыв воздуха, который придавал аппарации её характерное звучание: это было лишь разделение на бесконечно малый миг между состояниями бытия, небытия и вновь бытия.
— Респиреско — призвал Том, и его заклинание расчистило шар дыма размером с тыкву из зала заседаний. Это займёт много времени.
Том занялся разгоном дыма, наполняя заклинание необузданной силой, помогая движению палочкой всей рукой сразу. В это время палочка Нотта направила своего Патронуса, чтобы убедиться, что все дементоры на их пути были разогнаны и не представляли возможного отвлечения для Тома. Они с Ноттом шли по постепенно расширяющемуся кругу и наткнулись на аврора в красной мантии, охраняющего сгрудившуюся кучу дряхлых стариков, держа мерцающий серебряный щит Патронуса над группой, ведь это лучшее, что можно было сделать, вызывая настолько сложное заклинание невербально, — они вдохнули пропитанный зельем дым, и он разрушил их внутренние ткани горла и лёгких.
Нотт постучал по плечу Тома, и мальчик достал из своей сумки несколько флаконов универсального обезболивающего и одну стеклянную бутылку «Экстракта бадьяна высшего сорта с натуральной мякотью стебля». Нотт подождал, пока аврор отменит своё заклинание пузыря, а затем передал бутылку, вырвав её после первого глотка.
— Это дорогая штука, — сказал Нотт. — И у меня только одна бутылка. Вам не нужно быть полностью исцелённым, просто в достаточной форме, чтобы защитить себя и доставить всех в больницу Святого Мунго для должной проверки позже.