Омут

– Повторюсь, Алён, меня волнует мнение только тех людей, которые для меня хоть что-то значат. Все эти бездельники в их круг не входят и вряд ли когда-нибудь там окажутся. Они думают, будто знают меня, знают чем и, самое главное, кем я живу, а на самом деле я сам только недавно осознал кем я живу на самом деле.

У неё почти вырывается машинальное: “Кем?”, но девушка успевает вовремя усмирить своё любопытство, не желая уподобляться тем, из-за кого этот разговор возник. А Кир в свою очередь будто бы наоборот ждёт, когда она задаст этот вопрос. Будто только её молчание его и сдерживает от чего-то, что, подобно лавине, способно накрыть их обоих с головой. Отрадной от этого ощущения хочется трусливо спрятаться за его спиной и закрыть глаза. Почему-то кажется, что это её спасёт. Почему-то верится, что золотой мальчик не отойдёт в сторону, если она так сделает. Почему-то с ним быть слабой не страшно.

Страшно с ним не быть.

– Я… - она не знает, что пытается сказать.
– Ты… - мысли сбиваются под его пристальным взглядом.
– Мы… - и снова море волнуется раз, волнуется два, волнуется три.

Алёна сжимает ладони в кулаки и ведёт плечами, пытаясь сосредоточиться.

– Когда “мы” - это хорошо, - не даёт ей этой возможности парень, улыбаясь ещё шире.

Кажется, они говорят о совершенно разных вещах. И у Кира в этом разговоре есть преимущество, потому что он по всей видимости понимает, что она имеет ввиду, а Отрадная может только смотреть в его глаза и молчать. Она знает смысл каждого отдельного слова, произнесённого им, но когда они складываются вместе, то звучат как алгебраические формулы на незнакомом ей языке.

– Кир, прости, но я тебя не понимаю, - признаётся со вздохом Алёна.

Авдеев кивает всё с той же улыбкой на губах, от которой у неё море уже не просто волнуется, а бушует что есть мочи, и вдруг берёт её за руку. Уверенно и быстро. Так, будто уже не раз это делал и не раз сделает впредь. Его ладонь тёплая и сухая, а пальцы сильные и ловкие. Её же пальцы холодные и едва уловимо подрагивают. Но как бы то не было её ладони в его хорошо. Надёжно.

– Это ненадолго, Алёнка, - одногруппник приходит в движение и направляется в сторону выхода из университета, а она семенит, иначе и не скажешь, если сравнивать их шаги, следом.
– Ненадолго. Я найду способ, чтобы тебе всё объяснить.

У неё вопросов к нему - тьма, но Отрадная выбирает самый, на её взгляд, простой и безопасный.

– Подожди, Кир, а Миша и Лиля с нами не пойдут готовиться к проекту?

Его плечи напрягаются, девушка замечает это, потому что идёт чуть позади, но голос, когда он отвечает, звучит почти как прежде. Единственное различие - холод, который направлен не на неё, но Алёна всё равно чувствует желание поёжиться.

– Гордеева спряталась, а Мишка не оставляет надежды, что в её душонке осталось что-то человеческое.

– А ты уверен, что это не так?

Наверное, ей лучше молчать. Лучше не лезть не в своё дело, как она и планировала немногим ранее. Но любопытство, свойственное всем людям на планете, всё же быстрее, поэтому девушка сначала спрашивает и только потом это осознаёт.

– Я уверен, что она забылась. Очень сильно забылась.

На этот раз Отрадная думает прежде, чем сказать. Взвешивает все за и против. Перекатывает слова на языке. Они колются и не желают оставаться непроизнесёнными. А Кир тем временем всё шагает и шагает вперёд. Стремительно, уверенно, твёрдо. Позади них здание университета, впереди - полупустая парковка, между - считанные сантиметры, которые сокращаются до миллиметров, когда парень останавливается, чтобы открыть для неё пассажирскую дверь машины.

– Лиля, кажется, тебя любит.

Она ждёт… Сама не знает чего, но ждёт. Смотрит в его зелёные глаза, в которых, на удивление, после её фразы всё остаётся по-прежнему, по апрельски, и нервно мнёт в пальцах рукав куртки. Золотой мальчик же наоборот спокоен, почти безразличен, словно она сказала что-то совершенно для него неважное и не имеющее смысла.

– Когда любят, Алёна, не кажется.

В каждом слове, слоге, букве уверенность. Та самая уверенность, которую человек может чувствовать, если только знает что-то наверняка. Если только сам до этой уверенности дошёл сквозь страхи, сомнения и ошибки. У Алёны такая уверенность была только в том, что она - худший человек на Земле. У Кира Авдеева же в том, что такое любовь и как она проявляется.

И ей неожиданно для себя вдруг становится завидно. Не из-за того, что одногруппник кого-то любит, а из-за того, что он знает какой эта любовь должна быть. Отрадная любила отца, но потеряла его. Любила Ромку, но теперь не имеет понятия где он и что с ним. Любит маму, но предаёт её день за днём. Любит брата, но продолжает поступать как последняя дрянь. Её любовь - это похоже и не любовь вовсе. Это какое-то оружие массового поражения, от которого нет спасения.

Как правильно любить, золотой мальчик?

Как любить, не разрушая вокруг себя всех и вся?

Как любить и знать, что это и есть любовь?

У мамы с папой был брак, а не любовь. Инна любила это повторять напрямую и вскользь. Брак, заключённый по желанию бабушек и дедушек, о которых Алёна знала лишь минимум информации. Мама на тот момент, опять по её же словам, была слишком молода и глупа, чтобы поверить в то, что сможет построить с папой счастливую семью, а он был слишком зациклен на себе, чтобы увидеть в ней подходящую для себя жену.

Отрадная до сих пор помнила их споры сквозь зубы и фразу “мне плевать, что ты хочешь\думаешь”, звучавшую в разных обстоятельствах пугающе одинаково. Пугающе равнодушно. Пугающе правдиво. Помнила их взгляды, обращённые друг к другу - пугающе пустые. Помнила себя маленькую, пугающе легко принимающую такое отношение родителей за норму. Понимание, что это не так пришло, когда мама познакомила её с Олегом. Как же она тогда на него смотрела… Как же сверкали её глаза и какой широкой была улыбка… Для неё он был ещё одним шансом на счастье. Для Алёны - предательством с первых минут знакомства. Сначала предательством папы, потом себя, мамы и Ромки, позже брата. Обманом. Королёв же в свою очередь на Инну смотрел совсем иначе. Без блеска в глазах и даже подобия улыбки, но мама упорно не желала это замечать, словно любовь к нему сделала её слепой, глухой и совсем-совсем безвольной.

Любовь бывает только такой, золотой мальчик?

Любовь лишает человека личности?

Любовь настолько жестока?

Ромка часто повторял, что любви не существует. Что она выдумка, иллюзия, наивная мечта, возведённая в абсолют. Он заплетал ей волосы в косу и просил никогда ни в кого не влюбляться.

Это тебе не надо, Лёнка.

Это не принесёт тебе ничего хорошего. Только слёзы на ветер.

Если хочешь, меня люби. Если хочешь, обо мне мечтай. Но лучше всё же не надо. Лучше себя люби, чем кого-то ещё.

А она и этого не умела. Она вопреки его просьбе его же и любила. Да и как могло быть иначе, когда он сложный и непонятный, рядом с ней всегда был простым и родным? Когда он, такой же сломанный, запутавшийся, совершивший кучу ошибок понимал её по одному лишь взгляду? Когда, несмотря ни на что, держал её за руку и твердил, что ещё настанет их время? Что они ещё узнают, каково это - быть счастливыми.