Омут

Отрадная удивлённо вскидывает брови и переводит растерянный взгляд с него на явно несогласную на такое развитие событий Гордееву и обратно.

– Я… Но… Зачем?

– Как “зачем”? Ты же не оставишь меня в таком состоянии наедине с ней, верно? Даже если она довезёт меня до дома в целости и сохранности, то я там от скуки умру быстрее, чем от простуды.

– Кудряшка, ты бредишь уже что ли? Что за капризы? Ты так себя даже в шесть лет не вёл.

– Не ревнуй меня, Лиля. Я тебя тоже приглашаю в гости так и быть.

– Миша тебе нужно отдыхать, а не гостей к себе приглашать, - Алёна пытается мягко довести до него очевидные вещи, чувствуя на себе недобрый взгляд одногруппницы.
– Поэтому будет лучше, если Лиля тебя отвезёт и ты…

– А если мне станет ещё хуже и никого рядом не будет? Что тогда?

Веских доводов, что побить этот контраргумент, у Отрадной не находится, впрочем, как и у Лили тоже. Последнее, чего им обеим хочется, это оставаться в компании друг друга дольше одной минуты и будь на месте Романова кто-то другой, то они бы ни в коем случае не позволили подобному произойти, но рядом с ними Миша - болеющий, нуждающийся в дружеской поддержке и внимании Миша, который не раз и не два опять же им обеим оказывал помощь и проявлял неравнодушие, несмотря ни на что. Поэтому Алёна со вздохом кивает, соглашаясь, а Гордеева красноречиво морщится, всем своим видом показывая своё отношение к ней.

– Вот и здорово!
– одногруппник расцветает на глазах, приободряясь и улыбаясь во весь рот.
– Обещаю, будет весело.

70. Алёна

Дома он всяческим образом пытается поддерживать непринуждённую, приятельскую атмосферу, но быстро выбивается из сил и засыпает на диване в гостинной, куда девушки приказали ему лечь до этого и, наконец, отдохнуть. Отрадная исследует его скудную домашнюю аптечку в попытках найти хоть что-нибудь подходящее для лечения простуды, но находит только аспирин и тот с истекшим сроком годности. Лиля же сидит напротив, сложив руки под грудью, и сверлит её уничижительным взглядом.

– Мне просто интересно, как долго ты будешь влезать в мою жизнь?
– в какой-то момент нарушает она тяжёлую, неуютную тишину.
– Сначала отец, потом университет, сейчас Мишка… Дальше что ещё хочешь забрать? Или лучше спросить “кого”?

Конкретное имя озвучено не было, но они обе понимают, кого Гордеева имеет в виду. Раньше бы Алёна не стала реагировать, да и, в принципе, не разрешила бы себе оказаться в такой ситуации, продолжая держать дистанцию со всеми, но сейчас, будучидругомтого, в чьей краже подозревалась, смолчать не смогла.

– Всё перечисленное тобой - не твоя собственность, Лиля, и я их не забирала и не собираюсь этого делать.

Лиля посылает ей ядовитую усмешку и колкое:

– Ты сама-то в это веришь, Отрадная?

Алёна, внутренне собравшись с силами, поднимает глаза и сталкивается с ней взглядами.

– Просто я слышу это от тебя уже не в первый раз, а вижу совершенно обратное, так что даже не знаю, что и думать, - продолжает одногруппница наигранно весело.
– Куда не посмотрю, везде ты. Что бы не произошло, снова ты. За что не возьмусь, ты тут как тут. И мне это не нравится, Алёнушка. Меня от тебя уже тошнит, веришь?

– Лиля, ты…

– Я хочу от тебя избавиться и сделаю это. Рано или поздно. Но у тебя ещё есть время свалить в закат самостоятельно с гораздо меньшими потерями.

– Хватит, Лиля, - Отрадная хмурится.
– Перестань. Я не…

– Что ты “не”? Не боишься?

– Не боюсь и не хочу слушать эти угрозы.

Гордеева подаётся корпусом вперёд и щурится, вглядываясь ей в лицо. Внешне - чистый ангел со своими светлыми длинными волосами и кукольным красивым личиком. Внутренне - невыносимая, сложная, опасная. От её давления невольно хочется сжаться, отвернуться и уступить, но Алёна, не зная, чем заслужила подобное отношение, поэтому только в противовес расправляет плечи и вскидывает подбородок.

Я виновата перед мамой, братом, Ромкой, но не перед тобой, Лиля.

Через тебя я не переступала.

– Откуда столько уверенности? На что надеешься? На Кира с Мишкой? Думаешь, если спрячешь за их спинами, то меня это остановит? Пойми, глупая, я же тебя, если захочу, откуда угодно достану.

– Повторяю, Лиля, я не боюсь. Можешь угрожать и неизвестно почему ненавидеть меня сколько угодно, это ровным счётом ничего не изменит.

– Отрадная…

– И, кстати, ни Миша, ни Кир здесь не при чём.

– Первый ещё может быть, да, а вот второй… - лицо одногруппницы кривится в болезненной гримасе.
– Ты слепая или прикидываешься?

Отрадная хмурится ещё сильнее, не понимая на что она намекает, но чувствуя при этом себя так, будто отчасти Лиля была права. Будто, действительно, не видела в упор чего-то очень важного.

– Если прикидываешься… Если просто играешь с ним, то прекрати как можно быстрее. Кир этого не заслуживает, - тон голоса Гордеевой звучит не угрожающе, как ещё минуту назад, а искренне-горько, и зелёные глаза не пытаются убить, а лишь сканируют насквозь, что напрягает Алёну сильнее, чем все прежние запугивания.
– А если ты настолько идиотка, что не замечаешь очевидного, то советую спросить у него напрямую.

– О чём спросить?

– О самом невозможном, что могло бы случиться между вами.

Услышанное застревает между рёбрами ядовитой острой стрелой, сбивая дыхание.

О самом невозможном?

Между мной и золотым мальчиком?

Алёна глупо моргает. Лиля неотрывно следит за её реакцией и, кажется, ждёт осознания. Тишина вновь повисает в воздухе на какое-то время и, когда девушке начинает казаться, что ещё немного и голова взорвётся от бурного потока мыслей, вдруг раздаётся трель дверного звонка, заставив их обеих вздрогнуть от неожиданности, а Мишу проснуться. Он тут же заходится в кашле и одногруппница спешит к нему, захватив с собой стакан воды, а Отрадная несколько заторможено направляется в прихожую. У неё нет догадок, кого она может увидеть на пороге, она сейчас слишком растеряна и дезориентирована, чтобы думать о подобном, но, стоит ей только распахнуть дверь и встретиться со взглядом весенних глаз, как абсолютно всё перестаёт иметь значение. И капризная осень, и собственное смятение, и, самое главное, Лилины слова. Сразу становится одновременно и спокойно, и до приятной щекотки внутри волнительно. А отвернуться, отвлечься, одуматься не получается. Весна же… От неё спрятатьсяневозможно.

Он выглядит гораздо лучше, чем в их последнюю встречу. Знакомо уверенно, ненамеренно стильно, привычно красиво. От той страшной боли, вины, усталости, что спалили его почти дотла, остались незначительные отголоски в виде теней под глазами, в остальном же перед ней стоял прежний Кир Авдеев. Высокий, сильный, статный. Её бывший враг. Её в настоящем друг. Её… Просто её. И все эти факты, складывающиеся в пазл новой жизни, греют, цепляют, вынуждают невольно задержать дыхание, сжать и разжать пальцы, на подушечках которых, кажется, до сих пор сохранилось тепло его кожи, и смотреть-смотреть-смотреть на него без остановки.

Как же я рада тебя видеть, золотой мальчик.

Как же я по тебе…

Его проникновенный взгляд медленно скользит по её лицу, не упуская ничего из вида, из-за чего Алёна вдруг задумывается о своей растрепавшейся косе, почти полном отсутствии макияжа за исключением прозрачного бальзама на губах и кое-где мятой после учебного дня студенческой форме. Она совершенно сейчас не красавица и мгновенно хочется посмотреться в зеркало, чтобы переплести волосы, тщательней закрасить консилером последствия недосыпа и в целом постараться как-то неожиданно свой удручающий внешний вид исправить в лучшую сторону. Ведь он такой… Такой… А Алёна…