Омут

Экран компьютера слегка гаснет, оповещая о том, что ещё минута и он уйдёт в спящий режим, тем самым её отвлекая.

Лиля недовольно хмурится, машинально скользит взглядом по монитору и уже снова погружается в раздумья, как глаз цепляется за фразу в теме письма и в голове мгновенно щёлкает. Отбросив шнур зарядки в сторону и не сбрасывая вызов, она в два шага преодолевает расстояние между тумбочкой и Мишкиным рабочим столом и открывает файл во вложении письма.

– Хм, надо же, Отрадная глупа, чтобы свалить из комнаты, не выйдя из своей почты, но не настолько, чтобы написать хреновое сочинение, - заключает в полголоса спустя пару минут девушка, дочитав до последнего слова.

– Что? Лиля, я не расслышала, повтори, пожалуйста.

Решение назревает мгновенно, но она медлит, взвешивая все “за” и “против”. Последние значительно перевешивают первое и не потому что в ней протестует совесть совместно с воспитанием, и тем более не потому что красть чужое нехорошо, а потому что Отрадная уже отправила своё эссе и если Настя отправит своё, такое же следом, то догадаться что к чему труда не составит.

– Лиля, почему ты молчишь?
– тараторит сокурсница.
– Ты что-то придумала?

Телефон, не успев толком зарядиться, возмущённо пищит и Лиля, чертыхнувшись, бросается обратно к тумбочке и зарядному устройству, подключённому к сети, но застывает на середине пути как вкопанная, боковым зрением зацепившись за очертания двух знакомых фигур на террасе. Тюль колышется на ветру, то закрывая, то открывая ей обзор на то, что она ещё несколько часов назад Отрадной намекала. Наневозможное.

Он.

С ней.

Красть чужое, да, плохо. И в отличие от неё Алёна, кажется, об этом не знает или плевать хочет, обнимая Кира. Её, Лили, Кира!

Он.

С ней.

Не со мной.

Эта мысль заедает у Гордеевой на повторе и заменяет воздух. Картинка перед глазами оглушает. Происходящее в целом качает под ногами пол. А они по-прежнему там… Вдвоём. В объятиях друг друга. Отрадная из-за разницы в росте с парнем стоит на цыпочках и хватается за него как за спасательный круг. Он же в свою очередь буквально вдавливает её в себя, опустив голову и зарывшись носом в тёмные волосы.

Не светлые.

Не мои.

За ними яркими пятнами на небе светятся звёзды и ещё ярче горят уличные фонари, в свете которых они выглядят красиво, естественно, тошнотворно правильно, словно так и должно быть. Они вместе там, под звёздным небом, не слыша и не видя никого вокруг, полностью поглощённые только друг другом, а она, в миг превратившаяся в ледяную скульптуру, что вот-вот расплавит саму себя пожаром ревности, зависти, ненависти, здесь. Совершенно одна. С перекошенным от боли лицом, в то время как они кажутся самыми счастливыми, целыми, умиротворёнными людьми на этой планете.

Почему, любимый?

Почему не я?

Она ведь совершенно никчёмная. Алёна Отрадная абсолютное, возведённое в степень, безусловное ничто.

А ты с ней.

А ты для неё.

А ты в неё зачем-то так сильно...

Телефон снова пищит, напоминая о критическом состоянии батареи, ему вторит Настя и девушка как будто из-под толщи воды слышит:

– Лиля…? Ты ещё здесь? Ты что-то придумала? Я… Я не знаю что мне…

– Я всё решу, - перебивает сокурсницу Лиля не своим голосом и, не глядя, сбрасывает вызов.

Смотреть на Кира, прижимающего к себе другую, больше нет сил да и, честно говоря, стоять-то прямо невмоготу, но Гордеева заставляет себя на последних процентах сделать фото и на негнущихся ногах вернуться к компьютеру. Чтобы перебросить файл с эссе себе, замести следы и покинуть комнату у неё уходит пара минут, а чтобы, не прощаясь ни с кем, выйти из дома, не оглядываясь, и того меньше.

Оказавшись в машине, не трогается с места сразу, а сначала вцепляется слезящимися глазами в сделанный снимок и, как тот чёртов Феникс, горит-горит-горит… Горит, чтобы потом воскреснуть из пепла, и без жалости, сожалений и страха спалить дотла уже других.

Другую.

Ту, которуюонпредпочёл ей.

73. Кир

Алёнка пахнет покоем, мечтой, свежестью после летней грозы.

Алёнка тёплая, маленькая, хрупкая.

Алёнка обнимает его в ответ не менее сильно и это чистый, несравненный ни с чем кайф, от которого мир вокруг, как, впрочем, и он сам, плавится, тает подобно шоколаду на солнце.

Дыши, дурак.

Полной грудью дыши.

И Кир дышит, не видя никакой разницы между девушкой в его объятьях и кислородом. Затягивается до головокружения. Смакует аромат, расщепляющий остатки самоконтроля на атомы. Чувствует как она, стоящая вплотную, дрожит, и прижимает к себе ещё крепче, кутая тонкую фигурку в свою куртку. От этого кровь в венах начинает кипеть, будоража мысли с сердцем и без того потерявших из-за неё весь покой.

Тише. Спокойно. Напугаешь.

Стой на месте Отрадной сейчас другая, то он бы церемониться не стал. Машина, квартира, постель, а можно и без двух последних пунктов, чтобы не терять время. С ней же, пусть и вставляло похлеще всякого бухла и травы разом, но вот так, нахрапом, по-животному, не вдумываясь особо с кем и как… Нет, Кир скорее сам себе шею свернёт, чем позволит подобному случиться. У них всё будет совершенно иначе. Вот как сейчас - до одурения сладко, трепетно, жарко. Остаётся только не свихнуться до этого момента, не железный же всё-таки, далеко не железный.

Будет?

Не слишком ли самонадеянно?

Не забылся ли?

Алёна горячо дышит ему в грудь, скользит пальцами по спине и, кажется, сама того не осознавая, тянется, отзывается чутко на каждое касание, идеально соединяется с ним всеми линиями своего тела, как пазл, из-за чего становится совершенно ясно - её накрывает их близостью, неожиданной, но такой правильной и нужной, не меньше и не увидеть-не услышать-непочувствоватьэто невозможно.