Омут

– Мненужноуйти, Кир. Пойми меня, пожалуйста.

– Тебенужно или ему?
– продолжает допытываться сын мэра.

Вот же, сука, душнила. Слушать тошно. А наблюдать за тем, как девочка, что была и есть до сих пор ближе всех на этой никчёмной планете, оправдывается перед человеком, который его предал, и вовсе дальше невыносимо.

– Намнужно, - нахально отвечает за Отрадную.
– Такой ответ тебя устроит?

– Я не с тобой разговариваю, - обрубает безапелляционно, не отрывая от неё глаз.
– Так что закрой рот.

Шепотки в толпе усиливаются. Зрители, кажется, ждут от них действий посерьёзнее, чем взаимный обмен любезностями, но сегодня у него посещение районного отделения доблестной полиции из-за мордобоя с мэрским сынком в планы не входит. Хотя, конечно, кулаки чешутся и нутро от желания на деле показать, что никто не имеет права его затыкать, горит, словно острого перца горсть хапнул. Да только большой пользы от этого, кроме удовлетворения, не будет, а довольствоваться малым - не про него.

Либо всё, либо ничего.

Либо друзья, несмотря ни на что, либопошёл ты, Кирюха, нахер со своими “высокими” принципами, гордостью и обидами.

Либо месть до конца за проё*анные в адище годы, либо на всю оставшуюся жизнь ярлык терпилы и разочарование с отвращением к самому себе же.

Поэтому Королёв только театрально проводит ладонью по губам, будто закрывая их на замок, и кладёт воображаемый ключик в ладонь Алёнке, которая, чувствуя всё более накалящуюся обстановку, отступает на ещё один шаг назад со словами:

– Увидимся завтра, Кир. Хорошего тебе дня и… И извини меня ещё раз.

А потом разворачивается и, будто боясь передумать, стремительно направляется в сторону выхода, низко опустив голову. Им в спину бьют чужие взгляды, самый тяжёлый из них естественно принадлежит Авдееву и он даже не бьёт, а буквально приколачивает к полу, но Роме на это в рифму букве “ю”, девушка внешне на это тоже никак не реагирует, вот только он знает её лучше себя, чтобы в это поверить.

– Ну, давай, кроха, выкладывай, - начинает безапелляционно, стоит только ей пристегнуть ремень безопасности.

Глава не по графику в честь праздника) С Рождеством, друзья!

77. Рома

Сейчас рядом нет никого, кроме неё, и он не без удовольствия стирает с лица мерзкую ухмылку, верой и правдой служащей ему маской, следом сбрасывает многослойную броню из сарказма, злопамятности и непробиваемой самоуверенности и избавляется от паскудного привкуса во рту, оставшегося после встречи с бывшим другом, сигаретой в затяг.

Знаешь, дружище, а я ведь долгое время даже покурить нормально не мог, чтобы потом не получить пиздюлей. Пока ты жил своей обычной мажорской жизнью, я, блять, ступеньки рёбрами пересчитывал за шаг влево или вправо не по приказу.

Дым заполняет полости внутри и теперь можно смело сказать, что пустоты в нём почти нет, но этого эффекта, к сожалению, надолго не хватит, что не может не расстраивать. Закинуться или затянуться бы чем-нибудь посерьёзней да действеннее и заполнить себя ещё на несколько часов вперёд, только запомнить перекошенные лица “родителей” при встрече хочется на трезвую голову.

– О чём?

– О себе. Об Авдееве, перед которым ты какого-то хера оправдываешься. О разговорах ваших интересных. Делах общих, - он лихо выруливает с парковки, подрезая чью-то красную мазду.
– Обо всём, Лёна. Можешь начать с того, куда это вы вдвоём собирались, а я вам помешал?

Девушка морщится то ли тона его голоса, наигранно участливого и вежливого, то ли от сигаретного дыма, заполняющего салон.

– Ты не помешал, Рома. Не говори так, пожалуйста.

– То есть, хочешь сказать, что не появись я сегодня, то ты бы сейчас была не с ним?

Она молчит, смотря исключительно прямо перед собой, и это уже весьма исчерпывающий ответ, от которого у него нутро встаёт на дыбы. Раздражение с ревностью сдавливают глотку и Королёв с трудом сглатывает, едва не давясь дымом и ощущением собственной ненужности.

– Что между вами?
– спрашивает в лоб, не умея и не желая ходить вокруг да около.

– У нас общая тема для важного научного проекта и…

– Я не про это спрашивал.

– Ромка…

Алёна переводит глаза на него и без слов просит не развивать эту тему, вот только он уже не может остановиться. Потому что бесит увиденное и услышанное несколько минут назад нехуёво так. А ещё также нехуёво кроет от мысли потерять ещё и её.

– Да или нет, Алёна?

Останавливается перед светофором и, не запариваясь, выкидывает окурок в окно, немного приспустив стекло. Кто-то со стороны возмущается, сигналя, но ему привычно, сладко и приятно похуй. Не похуй лишь на девушку, что отчаянно кусает губы, не зная, как ответить на такой простой и банальный вопрос, и смотрит на него виновато-беспомощно.

– Мы… - тихо произносит, когда зелёный цвет вот-вот должен смениться жёлтым.
– Друзья?

Рома честно пытается сдержаться, но абсурдность ситуации не желает укладываться в голове и вызывает сначала смешок, короткий и удивлённый, а затем смех, резкий и злой, на который она вопреки здравому смыслу реагирует пониманием вместо обиды и возмущения.

– Друзья? Тогда я, блять, любимый сын своего отца, который во мне души не чает, - ржёт в голос, откинувшись на спинку сидения и не реагируя на давно включившийся зелёный на светофоре и нетерпеливые гудки из соседних машин.
– Лёна, родная моя девочка, ты себя слышишь? Какие, нахуй, “друзья”?! Забыла, что он мне, будучи моим другом, сделал? Или всё-таки под “друзьями” ты подразумеваешь что-то другое?

Отрадная беззащитно обнимает себя за плечи, становясь ещё меньше. В карих глазах океан мыслей, переживаний и страхов и так было всегда, с их первой встречи, только при упоминании сына мэра в них загорается ещё и несвойственная ей ранее твёрдость. Будто решение насчёт Авдеева принято и ему его не сломать, не перевернуть, не изменить.

– Я помню. Всё. Но… Он мне очень помог. Много раз. Я… Мы… Тебя не было рядом так долго, Рома, - выдыхает, смотря на него прямо, открыто и честно, словно готова стоять за Кира горой до последнего и принимать на себя все Ромкины уколы, удары и выпады в его сторону.
– И я старалась, правда. Изо всех старалась его ненавидеть и презирать, но… Но не могу больше. Прости.

Вот как, значит, да?

Королёв до побелевших пальцев сжимает обивку на руле и стискивает зубы, сдерживая рвущиеся из дрянного нутра грубости, которые она не заслуживает и о которых он потом наверняка пожалеет, если их себе позволит. К тому же отчасти Алёна права. Его, действительно, долго не было рядом, а она - маленькая, хрупкая, уязвимая, одна против всех и, самое главное, против Кира. Дружить с ним, как играть в русскую рулетку, а враждовать значит воевать, не надеясь на ничью. Она просто выбрала меньшее из зол и Рома обязан понять, не осуждать и не винить. К тому же теперь он здесь, исчезать впредь не собирается и это само собой подразумевает, что выживать и бороться ей больше не придётся. Он и за себя, и за неё повоюет. Отомстит. Накажет.