Орлиное гнездо
Шрифт:
Кровь залила ему всю левую половину тела – но длинная рана казалась неглубокой… однако нужно было остановить кровь, как можно скорее!
– В моей правой седельной сумке – бинты и мои рубашки, если не хватит! – громко приказала Иоана. – Давайте сюда, живо!
Несколько бесконечных мгновений она зажимала рану, не решаясь оторвать от нее руки, даже чтобы поискать бинты самой, - ведь через эту рану утекала жизнь Корнела… Она бы порвала его рубашку, но та была под кафтаном, подбитой мехом кожей и сталью…
Потом принесли бинты, и, слушаясь отрывистых указаний
Наконец все было кончено. Иоана, едва дыша от тревоги, поднесла руку к волосам мужа, который, казалось, пребывал в обмороке - и просияла улыбкой, когда он открыл глаза и слабо улыбнулся ей.
– Ты жив…
– Ты жива, какое счастье… - пробормотал он. – Где враги?
– Все перебиты! Теперь не беспокой себя, мой дорогой господин, - прошептала Иоана, пожав ему руку своей окровавленной рукой. – Я позабочусь о телах и о наших раненых!
Корнел закрыл глаза и отдался на волю ее людей. Он все равно ничему не мог бы сейчас помочь – или помешать. Иоана же обошла поле битвы и удостоверилась, что все их раненые будут жить: тяжелее всех был ранен Корнел, грудью заслонивший свою жену, на которую и нацелились османы.
– Как будто знали, где и когда мы поедем – и кто поедет! – вдруг воскликнула Иоана вслух, ошеломленная такою случайностью. Впрочем, это, скорее всего, и была случайность: распоясавшиеся турки теперь хозяйничали на их земле как у себя дома…
И тут в голове у боярской дочери молнией сверкнула мысль, которую подарила ей Марина: княгиня Елизавета рассказывала своим гостьям, что князь любит переодевать своих бойцов в турецкое платье, обманывая врага. А что, если это подложные турки?..
– Среди турок есть живые? – громко спросила она, выпрямляясь.
Точно в ответ на этот вопрос один из врагов застонал.
Иоана одним прыжком оказалась около него и уперла свой кинжал ему под подбородок.
– Кто послал вас? Ну?.. – проговорила она.
Тот что-то жалобно простонал по-турецки, не то ругательство, не то молитву… Глядя, как враг с оливковым от природы, страдания и страха лицом скорбно поводит черными глазами, Иоана подумала, что, кажется, турок и вправду настоящий. Их языка она не знала.
Стиснув зубы, она вонзила кинжал; и всем существом ощутила, как враг забился, орошая ей руки горячей кровью.
– Добейте остальных, если еще живы, - приказала Иоана, выпрямляясь и утирая руки о юбку.
– Уже сделано, госпожа!
Иоана мрачно улыбнулась и похвалила своих воинов.
А потом вдруг подумала, что даже если турки настоящие, это не мешает им быть подложными – то есть наемниками кого-нибудь из трансильванских бояр или даже семиградцев, которые живо торговали с турками; боярам же султан, в отличие от господаря, обещал защиту их сословных прав и преимуществ…
А если врагов натравил ее собственный отец?
Хотя быть того не может – чтобы он подверг такой опасности любимую дочь! Да ведь Раду Кришан не лизоблюд, пусть
даже и ненавистник князя: он такой же враг Турции, как Дракула!Иоана приказала предать земле всех своих мертвецов – турок же, как в прошлый раз - ее крещение кровью, - велела свалить грудой там, где они их положили. Пока это выполнялось, она поспешно вернулась к мужу.
Корнел уже достаточно пришел в себя, чтобы уверять, что способен сесть на лошадь и ехать дальше, - но Иоана не позволила этого, пока еще раз не осмотрела и не наложила мазь на его рану. Та едва ли была особенно опасна сама по себе – но крови муж потерял много; да и лихорадка могла начаться.
Однако задерживаться и в самом деле было нельзя; и, усадив раненых в седла, отряд двинулся дальше. Иоана ехала около мужа, чтобы поддержать его, если он начнет падать; наконец Корнел сердито приказал ей отвлечься от него и следить за дорогой. Кто мог знать, что еще их подстерегает впереди – или ждет в засаде в стороне!
К Тырговиште путники подъехали на день позже, чем рассчитывали, - и им еще пришлось долго объясняться со стражниками, увидевшими, как потрепан их отряд. Наконец их пропустили.
Иоана к этому времени была по горло сыта зрелищами смерти и умирания – и почти равнодушна к ним; но обнаружила, что рада вернуться в дом Испиреску. Тот теперь порою казался ей безопаснее собственного родового замка…
Тудор квохтал над раненым возлюбленным сыном как наседка над цыпленком; Иоана, отвыкшая от таких изъявлений отцовских чувств, ощутила вдруг, точно прочный жезл, на который она опиралась, ей заменила тонкая хворостина… Но ведь у нее оставался Корнел. Он исцелится и сам станет ей таким жезлом.
А там далеко, за горами и долами, у нее были щит и меч – верные, неизменные, как родная земля.
Иоане так хотелось бы не знать сомнений в этом.
А пока еще несколько недель нельзя будет говорить о возвращении Корнела к своим обязанностям при князе – как и о том, чтобы он снова делил ложе с женой.
========== Глава 24 ==========
Иоана сидела с Корнелом неотлучно – ему скоро стало хуже: рана в путешествии нагноилась, и муж начал бредить. Иоана сознавала, что вторгается в тайны души его, хранимые, быть может, только для исповеди; но не уходила, потому что только так могла понять… быть может… чего ждать от Корнела в этой страшной междоусобной борьбе. Молодой витязь бредил Дракулой, Сигишоарой, огнем и кровью… и ею, женою…
– Зовет, - стонал Корнел, пока Иоана сидела рядом и держала его пылающую руку. Голова с темными мокрыми кудрями металась по подушке. – Зовет… Красный дракон… Сил нет противиться… Я не хочу…
– Тише, - шептала Иоана, сама покрываясь потом. Она гладила возлюбленного по голове. – Знаю, что не хочешь, - но осталось совсем недолго… Потерпи… Вот-вот ты снова встанешь за нас…
А сама знать не знала, чему муж противился, чего не хотел в этом бреду: может быть, не хотел ее любви, ее ложа и ее семьи? С ними боролся за свою честь?