Отрада

— Что же нам делать, Храбрушка? — спросила растерянно и привалилась бедром к столу, чтобы не рухнуть на лавку.

Милонега и Бажен, до того игравшие с деревянным коньком, навострили уши. Храбр поглядел на них и поманил к себе девочку.

— Твердята тебе ничего не сказывал? Может, с мальчишками удумал что-нибудь? — он опустился перед ней на одно колено, и Нежка изо всех сил замотала головой.

— Я не стану его наказывать, коли ты скажешь.

— Нет, нет! Он мне свистульку обещал смастерить, когда вернется, — губы у Нежки задрожали, и она всхлипнула.

Храбр рассеянно погладил ее широкой ладонью по голове и поднялся.

— Может, у знахарки он? — наугад спросила Услада. — Твердята любит у нее бывать же.

До избы Вереи Храбр дошел, тая в себе отчаянную, несбыточную надежду. Он не верил, что его младший брат мог допоздна засидеться у чужого человека. Заиграться и позабыть обо всех своих делах.

Знахарка открыла после третьего стука: он уж помыслил, что нет ее в избе. Выглядела она так, словно он поднял ее с лавки. Вестимо, так и было. Час-то уже поздний, небо давно потемнело, и над головами рассыпались звезды.

— Что приключилось? — деловито спросила Верея, запахнув на груди платок.

На кузнеца она смотрела строго, даже сурово. Как вызнала у Отрады, что ту чем-то Храбр обидел, так и переменилась к нему. Никогда прежде он не помнил осуждения в ее взгляде, но нынче его было сполна.

Он все понял, даже не задав вопроса. Они обе – и знахарка, и девка – давно спали, когда он ломился в дверь. Не стоило и спрашивать про Твердяту. Не видали его сегодня в избе, а значит, случилось то, чего Храбр опасался больше всего на свете.

Его младший брат угодил в беду, а он не смог его сберечь.

Он побледнел, и Верея встревожилась. Чутьем знахарки она почуяла неладное, и ее взгляд смягчился. Храбр так и стоял на крыльце, не в силах вымолвить ни слова, а такого прежде за ним никогда не водилось.

— Твердята пропал, — справившись с собой, тяжело обронил он. — С обеда нигде не видали. От Услады вышел, а ко мне в кузню не пришел.

— Ты погоди дурное сразу думать, — Верея попыталась утешить его, потому что на опустошенного кузнеца было больно смотреть. — Мало ли что с ним могло приключиться.

Храбр не успел ответить: позади знахарки раздался знакомый голос, и вперед ступила Отрада, держа в руке жировик.

— Госпожа? Что такое?

Она резко замолчала, завидев кузнеца: затрепетало тусклое пламя жировика, когда и сама она вздрогнула.

— Собирай мужей, сынок, — Верея потерла морщинистую щеку. — Будем искать мальчонку.

— Ночь на дворе... да и сенокос. Белояр в поле, — Храбр провел пятерней по волосам на затылке, высвободив их из-под кожаного ремешка. — И сколько времени уже потеряно... — прошептал с отчаянным смирением, словно приготовился увидеть своего младшего брата мертвым.

— Так и не медли больше! — знахарка прикрикнула на него и неожиданно цепко схватила за рукав рубахи, потянула слегка на себя. — Не медли и поднимай людей! Найдем мы твоего мальчишку!

Храбр через силу кивнул. Неотвратимая горечь ушла из его взгляда – хотя бы на время. Он наскоро поклонился знахарке и, развернувшись, спрыгнул с крыльца наземь. Уходя, успел услыхать взволнованный шепот Отрады.

— Кто-то пропал? Какой мальчишка?

И даже в такой час сердце кольнула досада на ветренную девку. Как ни пытался себя уговорить, а постоянно возвращался к ней мыслями. Засела в голове, словно заноза: никак не вырвешь, не вытравишь.

Когда Храбр покинул их двор, Верея под пристальным взглядом Отрады вернулась в избу и тяжело опустилась на лавку. Она едва стояла на ногах, так что пришлось опереться обеими руками о столешницу, чтобы сесть.

Перепугавшись, Отрада подскочила к ней. В тусклом свете жировика лицо знахарки показалось ей белее молока.

— Госпожа?

— Неспроста пропал мальчишка, — отдышавшись, хрипло просипела знахарка. — Да еще в такую пору...

— Он не может отыскать Твердяту? — ахнув, догадалась Отрада и невольно опустилась на лавку напротив Вереи, прижав раскрытую ладонь ко рту. — Так надо же подсобить! Может, в лесу заплутал, может, упал где-то, ударился?.. — предположила она, и сердце жалостливо заболело – стоило представить, каково было мальчишке в одиночестве, темной ночью в лесу.

Вскочив на ноги в порыве тотчас броситься на поиски, Отрада вскоре опомнилась. Вновь опустилась на лавку и горько покачала головой.

— Верно, моя помощь ему и не потребна... как и с шитьем для Милонеги.

Услыхав, Верея задержала на пригорюнившейся девке взгляд, но ничего не спросила. Не время нынче.

— Мы поутру пойдем, как светать начнет. Нынче ему мужи подсобят. Нечего старой знахарке и девке по ночному лесу бегать.

Пожав плечами, Отрада кивнула.

— А как же сенокос оставить им? Самая пора ведь нынче. Не дозволит староста... — пробормотала она, немного поразмыслив.

— Вот и я говорю: недобрая, недобрая пора, — согласилась Верея.

Каждый в общине ведал, как важно было убрать траву вовремя, пока та не пересохла на жарком солнце и слишком не выросла, не начала горчить. Сено было кормом для скотины долгую осень и зиму, вплоть до середины весны. Не будет много хорошего сена — не будет пищи.

На сенокосе была занята почти вся община: в избах остались лишь дети, старики да несколько женщин – присматривать за хозяйством и скотиной. Отраде велела остаться Верея: как и говорила когда-то знахарка, и для нее нынче наступила жаркая пора. Целебные травы надлежало собирать в определенные дни и в определенное время, а потом сушить их особенными способами, раскладывать по горшкам и мешочкам, толочь в светлую пыль. Верея частенько уходила в соседнюю общину, и Отрада управлялась со всем одна. Не захотев лишаться ее помощи, знахарка не побоялась и у старосты потребовать, чтобы девка с ней осталась.

Знахарке никто был не указ. Вот и Зорян Нежданович не решился ей перечить, хоть и скрипел зубами.

В ту ночь Отрада спала беспокойно и проснулась задолго до того, как встало солнце, в предрассветных сумерках. Она совсем не удивилась, когда нашла сидящей за столом также не спавшую Верею. Знахарка выглядела много старше своих лет, хотя еще вчера совсем не была похожа на старуху.

Отрада пригладила волосы и, поплотнее закутавшись в платок, подошла и села на лавку рядом с ней.

— Белояр забегал. Сказал, ночью не нашли, нынче еще пойдут, — Верея посмотрела на нее уставшими глазами, под которыми залегли темные синяки от бессонной ночи. — Мужи сенокос оставили и лес хотят проредить, от общины и до реки.

Ох, не придется это по нраву старосте Зоряну Неждановичу...

Гордый и смурной кузнец

26.

Лишь единожды в жизни Храбр ощущал себя бессильным.

До этого утра.

Нынче пришел черед ему почувствовать вкус собственной немощи во второй раз.

— Ты сдурел никак? — так отбрил его староста, когда рано утром он, не сомкнувший глаз всю ночь напролет, пришел говорить с ним на сенокос. — Какие поиски мальчишки? Воротится твой неслух, а траву за нас никто не покосит. Хочешь, чтобы вся община зимой без сена осталась? — и он широким жестом обвел колосящуюся вдалеке траву. — Солнце люто припекает, мы едва поспеваем, а ты мужей хочешь увести! Не бывать этому.